Аномальщик 4 (СИ) - Розальев Андрей - Страница 18

С бывшими контрабандистами явно кто-то отдельно поработал, поскольку все из них заявили о горячем желании присоединиться к экспедиции и тем самым искупить свои прошлые прегрешения. Конечно, тюрьма — это не курорт, и желание выбраться оттуда любой ценой вполне объяснимо. Но так ведь и экспедиция — не фунт изюма. При неблагоприятном стечении обстоятельств мы можем никогда не вернуться оттуда домой.

Домой… Как странно. Но я, похоже, уже привык считать своим домом чужой мир. Мир, в котором была Майя, Валентина, мои друзья и коллеги. А та Земля, где я родился и вырос, чем дальше, тем сильнее казалась чем-то призрачным, нереальным. Сном. А ведь там меня ждёт мама, которая, надеюсь, получила весточку о том, что я жив и здоров…

Усилием воли я заставил себя перестать об этом думать. Не сейчас. Ещё расклеиться мне только не хватало, когда началась по-настоящему большая игра.

Медики, протестировав бывших артельщиков, ожидаемо подтвердили, что все они полностью готовы к заброске. Поселили бывших заключенных отдельно, выделив им сразу двух кураторов и предварительно убедившись, что в том секторе ни один отчаянный контрабандист при всём своём желании ничего лишнего разведать и передать на сторону не сможет. Чтобы не расхолаживать проблемный контингент в ожидании заброски, Валентина предложила использовать их на строительных работах. У меня где-то подсознательно в душе возник протест, мало нам было Леонида с его хитросделанной миной! Но секунд через двадцать в Мите появилось новое сообщение: «Вероятность диверсии со стороны новых участников экспедиции составляет 0,23% процента». Однако! Практически зайки, белые и пушистые, все как один. Ну-ну… Ладно, попробуем поверить и не забивать голову ещё и этой проблемой.

24 дня 06 часов до отправки, воскресенье

Мы с Маей лениво обсуждали, куда бы нам пойти и чем заняться в этот прекрасный воскресный день. Законный выходной, как-никак. Это в экспедиции, которую Фокс дипломатично обозначил как командировка, придется круглосуточно сначала выживать, а потом пахать как дизель в Заполярье. Ну а пока мы можем позволить себе немного расслабиться.

Синхронно пискнули оба Мити. Называется, расскажи о своих планах, вдруг кому-то весело станет. Ещё через час мы уже стояли в кабинете Валентины.

— Вы как раз к самому интересному подошли, — безо всяких объяснений объявила она, жестом приглашая садиться. — Слушайте!

Громким, раскатистым голосом кто-то страстно вещал о том, что аномалии суть диавольские врата, сиречь прямой путь к демонам и потере души, посему негоже человеку самому по собственной беспредельной глупости голову туда совать. Красиво так, убедительно. Не знал бы сам, о чём речь идет, непременно поверил бы.

— Это ж проповедь! — дошло до Майи.

— Похоже, этот тот самый батюшка, к которому Леонид регулярно на службы ходил?

— Он самый, — подтвердила Валентина. — Ну что, у кого-то остались сомнения в его причастности?

— Вот бы спросить у него, — размечтался я, — если он так переживает за участников, которые вроде как люди подневольные, за себя не отвечают, то может отправится с ними, чтоб защищать грешников от демонов? Или на это у батюшки кишка тонка?

— Ха-ха, а ведь хорошая мысль! — Валентина что-то пометила себе на память, черкнув пару строк всё в том же Мите.

— А когда, кстати, была сделана эта запись? — поинтересовалась напарница.

— Не запись это, — покачала головой хозяйка кабинета, и тут мы услышали, как чей-то взволнованный голос говорит:

— Жалко людей. Они ж не по собственной воле туда отправляются. Даже не понимают, куда лезут. Не по-христиански это, что они там без должной защиты Церкви останутся. Неужели ничего нельзя с этим поделать⁈

Мерный гул в динамике сменился вдруг полной тишиной, только слышно было, как кто-то кашлянул. Прихожане замерли, ожидая ответа. А его всё не было.

— Бог в сердце каждого, сын мой, — наконец заговорил батюшка, — и на всё воля Его. Аминь.

23 дня 04 часа до отправки

— Полина, деточка, какие данные по нашему проблемному инженеру, напомни нам его ИТФ, пожалуйста? — в голосе Завельева слышались одновременно ехидство и усталость.

— Восемьдесят пять единиц, — отрапортовала Стародубцева, даже не заглядывая в лежащие у неё в папке результаты анализов.

Похоже, наш профессор обрёл в её лице не просто преданного стажёра, а настоящего фанатика своего дела, каким, впрочем, был и он сам. Звания полноценной помощницы Полина ещё не получила, поскольку сама в настоящее время проходила экспресс-стажировку. Но тут двух мнений быть не могло: этот дуэт можно считать сложившимся. И даже то, что методы Завельева в СССР считались антинаучными, не могло поколебать веру Стародубцевой в то, что ей повезло попасть в команду к настоящему гению.

— Ответ ясен? С таким иммунотолерантным фактором ему в экспедиции делать нечего! — профессор изумительно точно спародировал интонации столь ненавистного ему главврача. — Организм, конечно, у него крепкий и здоровый, но это только пока он не попал в аномалию. А там одно из двух: либо он пострадает, причем весьма серьёзно, от иномирных инфекций, поскольку аллогенов там может присутствовать… я даже не смогу дать вам приблизительного ответа, сколько именно. А тут и одного-двух сильных достаточно, чтобы возник сбой. Либо из-за присутствия чужеродных микроорганизмов взбунтуется его собственная иммунная система, даст гиперактивный ответ, который гарантированно уложит человека в постель с тяжелыми поражениями нервной, сердечно-сосудистой и выделительной системы. И это в лучшем случае. В худшем — вы просто лишитесь своего специалиста. Вероятность самого печального исхода я бы определил процентов в шестьдесят пять. Вы готовы смотреть в глаза его вдове и объяснять ей, что случилось, если придётся?.. — сходство голоса Завельева с главврачом стало откровенно издевательским.

Мы с Майей переглянулись. Главный инженер-строитель Геннадий Петрович к нашему огромному сожалению попадал в категорию незаменимых людей. Причём у нас не было ни единой кандидатуры ему на замену. Пойди найди ещё второго спеца с таким обширным опытом, который и про коммуникации всё на свете знает, и про возведение фундаментов на плывущем или чрезмерно сыпучем грунте, и даже капитальный мост для него возвести не проблема. А самое главное, он не просто «руками водитель», а всегда готов показать работягам личным примером, что и как именно надо класть, стыковать, прокладывать. Тот самый «слуга царю, отец солдатам», и авторитет среди строителей по этой причине у него просто занебесный.

Хотя нет, найти-то можно. И списки имелись. Но они все женаты, с детьми, заняты на строительстве важнейших объектов… Геннадию Петровичу не слишком повезло в личной жизни, к сожалению для него, но зато повезло вовремя закончить очередную стройку. И вот он с нами, но пока не совсем.

К счастью, сам Геннадий Петрович прекрасно понимал, насколько он нам нужен. Когда я завёл пробный разговор о том, что, возможно, придётся пройти через некоторые дополнительные, весьма необычные, медико-психологические манипуляции, чтобы получить возможность нормально функционировать в аномалии, он внимательно меня выслушал, подумал, задал пару вопросов… И ответил согласием.

— Займётесь им? — в голосе Майи слышалась искренняя мольба, помноженная на восхищение талантом ученого. — Вы наша последняя надежда, профессор!

Майка, конечно, та ещё лиса. Прекрасно знает, что профессор сюда затем и пошёл, чтобы вот такими случаями заниматься. По нашему договору это его прямая служебная обязанность. Но почему бы не польстить пожилому учёному?

Хотя, конечно, отказаться от конкретного подопытного он может. По разным чисто медицинским причинам.

Но, уже немного зная профессора, я очень удивлюсь, если такое произойдёт.

Завельев широко улыбнулся, наконец-то сбросив маску ворчуна-главврача. Вот же насколько тот умудрился уязвить самолюбие профессора! Впрочем, я был почти уверен, что мы всё-таки отправимся в экспедицию ровно тем составом, каким и планировали. Наш гений ни за что не откажется от очередного подопытного добровольца, чтоб лишний раз обкатать свою методику, а Геннадий Петрович однозначно дал нам понять, что готов на любые врачебные процедуры со своим организмом, лишь бы попасть в команду. Майя для верности ещё одарила Завельева просящим взглядом, и я уже видел, как он растаял…