Зверь в тени - Лури Джесс - Страница 5

– Мы будем вашими со-менеджерами, девочки.

– Мы не… – слова застыли у меня на губах.

Я хотела сказать, что мы не нуждались ни в каких менеджерах и уж, черт возьми, точно не собирались играть перед незнакомой публикой. Но от того, как все разом обернулись и уставились на меня, во рту мгновенно пересохло. И я поспешила надвинуть волосы на лицо, чтобы скрыть свой недостаток. Привычка.

К счастью, Бренда сразу вмешалась.

– Мы играем просто для удовольствия, – сказала она. – Только и всего.

– А разве вам не доставит удовольствие сыграть на ярмарке округа Бентон? – спросил Рикки. – Мы с моим приятелем Эдом делали там кое-какую работенку, устанавливали сцену и услышали, что группа, которая должна была открывать концерт Джонни Холма, в последний момент отказалась от выступления. Нужна замена. Концерты в пятницу и субботу. Заплатить не заплатят, зато хороший шанс себя показать. Будете как The Runaways, этакие «беглянки» Пэнтауна. «Пэнтэвейз!» – Рикки вновь зашелся скрипучим смехом.

Мне не хотелось говорить Рикки, что группу The Runaways я любила не меньше Fanny. Мне вообще ничего не хотелось ему говорить. Но было слишком поздно. Я поняла это по лицу Морин, по взгляду, который она обратила на Бренду.

– Ох, ребята, – сложив руки в молитвенном жесте, Морин даже подпрыгнула, – пожалуйста, пообещайте, что сделаете это. Вдруг на нас кто-нибудь обратит внимание!

Бренда все еще держала гитару в руках. Она повернулась ко мне:

– А ты что думаешь? – Ее голос прозвучал ровно, но глаза уже заблестели.

Ей тоже этого хотелось.

Я нахмурилась.

– Ну же, Хизер, решайся! – взмолилась слащавым голоском Морин. – Мы же можем выступить один раз. Всего один раз! И если нам не понравится, никто нас не заставит выступить во второй. – Морин покосилась на Рикки, поджавшего губы: парень явно не одобрил эту идею. И еще больше ему не понравилось то, что Морин вздумала решать, выступать ли нам и когда это делать. Он удостоил нас подарка, и мы обязаны были его принять и согласиться на все условия. Все или ничего. Должно быть, Морин с Брендой считали по стиснутым челюстям Рикки точно такое же послание, потому что их плечи поникли.

Я выдохнула и разжала губы.

– Хорошо, – проговорила я настолько нелюбезно, насколько мне позволила человечность. Мысль о том, что придется играть перед толпой людей, приводила меня в ужас, но подводить девчонок не хотелось. И не только потому, что они были моими подругами и участницами нашего трио. Но и потому, что год, нас разделявший (они учились в одиннадцатом классе, а я в десятом), растянулся в последнее время в непреодолимую пропасть. Их разговоры вертелись вокруг парней, коротких юбок и косметики, а я не знала, как попасть на их берег; лишь изо всех сил старалась притворяться, будто бы уже там, вместе с ними.

– Однако мы сыграем не только каверы, но и нашу песню, – добавила я.

Клод усмехнулся мне, и я украдкой улыбнулась парню в ответ. Помимо роста (он был моим ровесником, но одним из самых рослых учеников десятого класса, выше большинства ребят), Клод, по крайней мере, не изменился, а остался спокойным, уравновешенным Фредди, надежным, как часы (и почти настолько же волнующим). Справедливости ради, он действительно был симпатичным. Когда Клод улыбался, он становился точной копией Робби Бенсона из «Оды Билли Джо».

– Да играйте что угодно, – фыркнул Рикки, обменявшись мрачным взглядом с Антоном. – Мне пофиг, что вы играете. Я просто стараюсь помочь вам, девочки, обеспечить вам большой прорыв. Я подумал, это было бы здорово.

Морин подбежала и чмокнула Рикки в щеку.

– Спасибо! Мы тебе благодарны! Очень-очень!

Вот такое поведение – подлизывание вкупе с заигрыванием и хихиканьем – и было той переменой, о которой я уже упомянула. Если Бренда всегда была добродушной и покладистой, то Морин бывала свирепой. Или, по крайней мере, старалась казаться такой. Однажды, еще в начальной школе, она увидела, как старшеклассники издевались над Дженни Андерсон. Мы в Пэнтауне росли, сознавая, что это наше дело – присматривать за Дженни, убеждаться, что она успела на автобус и что за ланчем с ней кто-нибудь сел рядом. Но Морин была единственной, кому достало мужества и отваги ввязаться из-за нее в драку. Мальчишки столкнули Дженни с качелей и всячески обзывались, пока девочка плакала. Морин налетела на них, как тасманский дьявол, и шипела, плевалась, кусалась и пинала ее обидчиков до тех пор, пока не обратила всех в бегство.

Думаю, она напугала их больше, чем причинила вреда.

Впрочем, Дженни была не единственной, кого защищала Морин. На месте Дженни могла оказаться любая слабая девчонка, не способная дать отпор. Даже я.

Любому, кому вздумалось бы подшутить над моим уродством в присутствии Морин, точно не поздоровилось бы. Вот почему ее восторженное заискивание перед Рикки заставило меня позеленеть. Не из ревности. Уж больно тошнотворной, отталкивающей показалась мне эта сцена. Взмахнув палочкой, я позволила ей опуститься на барабан. Как будто случайно. Морин отстранилась от Рикки.

– Нам, наверное, следует порепетировать? – спросила я.

– А мы, пожалуй, прокатимся, – заявил Рикки. – Посмотрим, не появилась ли на ярмарке еще какая-нибудь работенка для нас. А если повезет, то разживемся еще и травкой.

Ант скосил на меня глаза:

– Не забывай, чем занимается отец Кэш.

– Ясен пень, помню, – буркнул Рикки.

Но я бы сказала, что он позабыл. Его язык опять опередил мозги. Рикки был средним из двенадцати детей и всегда старался быть услышанным и замеченным. Мой отец сказал как-то: «Жаль, что все они родились не на ферме. Там бы они пригодились. Впрочем, здорово иметь так много детей, пока они… – папа осекся, но потом добавил: – пока они ни во что не вляпываются и не создают проблем родителям. Не мешало бы некоторым из этих мальчишек закончить военно-технический колледж».

– Не грузись, – продолжил Рикки. – Нам пора прошвырнуться.

Схватив Морин, он потащил ее из гаража. Та успела все же бросить на нас взгляд и одарить дурацкой улыбкой, словно снималась в глупом ситкоме, в роли вечно страдающей жены. Но Рикки так крепко сдавливал ее руку, что кожа Морин вокруг его пятерни побелела.

– Рад был нашей встрече, Хизер, – застенчиво пролепетал Ант, прежде чем последовать за приятелем.

А я и забыла про парня. Уставившись в его спину, я хлюпнула носом. «С чего он это брякнул?» Я находилась в гараже не одна, да к тому же мы с ним виделись всего пару дней назад. Наш район был маленьким.

В памяти всплыла сцена – как этой зимой Ант заснул на школьном собрании и в какой-то момент непроизвольно застонал. В попытке это скрыть, он нарочито закашлялся, но те из нас, кто сидел рядом, все услышали. И потом задразнили его, хотя такое могло случиться с каждым.

При воспоминании о том случае мне снова стало жаль парня.

Бренда, наконец, сняла с плеча гитару и поставила ее на стойку.

– Пожалуй, на сегодня хватит репетировать.

– Сколько народу съезжается на окружную ярмарку? – поинтересовалась я.

До меня начало доходить, на что я согласилась.

Клод сразу уловил мой страх.

– Девчонки, вы правда играете классно, – подбадривающе кивнул он. – Реально круто. Вы готовы к выступлению. Сбацаете там свою оригинальную «Беглянку из тюрьмы»?

– Возможно. – Я засунула барабанные палочки в петлю на своем сиденье. – Давай, Джуни, сворачивайся. Пора домой.

– Но я еще не поиграла на бубне, – заскулила сестренка, заморгав своими длинными ресницами.

Джуни была еще одной фигурой в моей жизни, претерпевшей изменения. До недавнего времени она была просто моей маленькой сестрой. Ключевое слово «маленькой». Девчушкой с волосами и веснушками как у Пеппи Длинныйчулок, при том постоянно и сильно дерзившей. А потом она внезапно – под стать Морин, только слишком рано, – начала округляться и наливаться (что казалось мне, плоскогрудой, несправедливым). В последнее время Джуни напоминала мне лисицу. И не только своими рыжими волосами. В ней было что-то еще, некая плавность, грациозность и лукавая продуманность в том, как она двигалась. Мне оставалось лишь тихо завидовать.