Синий бар (СИ) - Бисвас Дамьянти - Страница 1

© 2023 by Damyanti Biswas

© Шагина Е.И., перевод, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Тара

2002 год, станция Боривали

Концовки переоценивают. Есть только один настоящий, определенный конец, все остальное – полная чушь, или, как еще говорят, bakwaas. То ли дело начало. Оно есть везде. Эта история началась с сари цвета полуночного неба, густо усыпанного темно-синими блестками, тонущего в море мерцающих страз, пришитых руками, которые, должно быть, потрескались и поранились за те месяцы, когда снова и снова прокалывали иглой тугую ткань в грязном, богом забытом переулке Мумбаи.

Сари, собранное в складки намного ниже пупка Тары, царапало ей кожу. Серебристая блузка с низким вырезом заставляла плечи саднить, но она старалась не думать ни о дискомфорте, ни о поте, который стекал по спине, пока она лавировала в толчее тел.

После обеда прошел дождь, и воздух стал свежее, но он все еще был недостаточно прохладным для широкой темной шали, которую Тара надела в соответствии с указаниями. В Мумбаи никогда не было настолько холодно, чтобы носить шаль. Тем более на платформе вокзала Боривали в час пик. В это время люди здесь устраивают большую давку, чем муравьи на дохлом жуке. Вокруг нее звучали голоса сотен мужчин и женщин, носильщики в красной форме не переставая кричали, требуя, чтобы все расступились, визжали дети, объявляли отправление и прибытие поездов в этот индийский город грез.

Чтобы добраться до конца платформы, Тара пробивалась локтями сквозь толпу пассажиров. Множество региональных диалектов. Вонь немытых тел. Духи. Она оттесняла женщин, но уступала дорогу детям и мужчинам, которые торопились покинуть платформу. Если мужчинам не уступить, они пихнут ее в плечо, если повезет, а если нет – куда-нибудь пониже.

Она дошла до самого края, откуда уже нельзя было ступить дальше, не упав с платформы. Небольшой отрезок пустоты в тесном городе. Вдали виднелись трущобы с жестяными и брезентовыми крышами. Над ними возвышались блестящие щиты с рекламой холодильников и телевизоров, плакаты с огромными лицами кинозвезд: подвыпивший Шах Рукх Кхан, наивная Айшвария Рай, и высокая худощавая фигура сердцееда, от которого все девушки сходили с ума, – милого Карана Вирани с детским личиком.

В свои семнадцать лет Тара уже научилась не сходить с ума по мужчинам, даже по Арнаву, полицейскому, который заставлял ее сердце биться быстрее. Она отвернулась от плакатов и сделала то, что от нее требовалось: встала лицом к рельсам, словно готовясь спрыгнуть вниз и помчаться за уходящими поездами через наваленный мусор.

Когда четыре года назад ее привезли в Мумбаи на одном из таких поездов, вонь города ошеломила ее: смесь гниющих растений, благовоний, мочи, духов и жареной рыбы. Здесь переплетались надежды и разочарования такого количества людей, какого она раньше никогда не видела в одном месте. Теперь же Тара этого не замечала. Она принимала как должное и собственный изменившийся запах – талька и цветочных духов, позаимствованных у других девушек из бара. Она не могла бы уехать, да и не хотела.

Она крепко уперлась в землю дорогими серебристыми туфлями с острым мысом, которые идеально подходили к ее синему платью, и не обращала внимания на пассажиров, выходящих из поезда и прокладывающих себе путь в толпе ожидающих посадки. Билетный контролер в черной форме окинул ее беглым взглядом, но поспешно вернулся к работе: продолжил налеплять бумажки на каждую дверь купе.

Тара перенесла вес с одного каблука на другой. Обычно она терялась в толпе. Большинство мужчин и даже некоторые женщины были намного выше ее. Но не сейчас. Она чувствовала себя высокой, и на ней была самая шикарная одежда из всей, что она когда-либо надевала, несмотря на запах химчистки, который ощущался каждый раз, когда Тара получала ее. Она выглядела великолепно. Жаль, что ей не разрешали носить этот наряд, когда она танцевала в баре: тогда на нее беспрестанно сыпались бы купюры по сто рупий.

Ее босс так и не объяснил, почему за каждую из этих странных поездок на вокзал он платит почти столько же, сколько она зарабатывает за месяц, танцуя в похабных болливудских номерах. Иногда ей хотелось, чтобы таких поездок в неделю было больше. «Не будь жадной, Тара», – отругала она себя, как раньше ее ругала мать.

Телефон у нее в руке оживился и завибрировал. Владелец бара Шетти, тучный мужчина с темной кожей, дал ей телефон месяц назад, наказав позаботиться о том, чтобы не потерять эту игрушку с треснутым экраном и крошечными кнопками-жучками, иначе она пожалеет. Тара нажала на зеленую кнопку, которую он ей показал, поднесла телефон к уху и дрожащим голосом произнесла: «Привееет». «Сейчас», – раздалось на другом конце. Она не узнала собеседника, но знала, что делать.

Сбросив шаль, она встала в позу, как велел Шетти, и стала отсчитывать секунды до повторного звонка телефона. Все пассажиры-мужчины, уличные продавцы и полицейские уставились на складки ее синего сари, которое оставляло открытой большую часть ее стройной талии, привлекая внимание к груди, но она их не замечала. Она не обратила внимания и на ветерок, пробежавший по ее спине, обнаженной, если не считать двух серебряных завязок, скреплявших блузку. Она дышала ровно, как перед выходом на сцену, и с тоской думала о желанном глотке алкоголя, который обычно помогал ей пережить первую часть вечерних приставаний и навязчивых ухаживаний.

Кто-то промычал непристойные комментарии в ее адрес и промурлыкал фрагмент болливудской песни, но Тара сдержала поток ругательств, готовый сорваться с языка. Она сосредоточилась на железнодорожных путях, как будто скоро должен был подъехать еще один поезд, о котором знала только она.

Когда телефон, сжимаемый в потной ладони, завибрировал, она ничем не выдала своего облегчения и не ответила на звонок. Вместо этого, как и было велено, она, не надевая, подхватила шаль и направилась к лестнице, ведущей на мост. Толпа поредела, поскольку большинство пассажиров уже успели покинуть платформу, и это позволило ей быстро добраться до лестницы. Не зря она тренировалась бегать на этих каблуках.

Тяжело дыша, Тара один раз споткнулась о трещину в асфальте, но потом пошла по лестнице так быстро, как только позволяли толпа и сари. Косое полуденное солнце заиграло на пайетках, украшавших наряд, бросая отблески и на нее. Не обращая внимания ни на что, кроме просветов в толпе, через которые она проскальзывала, или тел, которые ей приходилось пинать ногами или отталкивать локтями, не теряя при этом равновесия, она продолжала идти вперед. Она должна уйти со станции ровно через три минуты. Босс никогда не говорил ей, что может случиться, если она этого не сделает. Забыв о намерении больше никогда не молиться, она воззвала к Ма Каали и помчалась дальше.

Из окна шестого этажа соседней высотки кто-то в бинокль следил за ее движениями.

Арнав

Настоящее время

Застряв в пробке вдали от места преступления, которое вскоре перевернет его жизнь, инспектор Арнав Сингх Раджпут разглядывал заполненный людьми пляж Чоупатти.

Раван Дахан. Чучело демона Равана высотой с шестиэтажный дом ожидало, когда его сожгут дотла во время народного праздника Виджаядашами, его мультяшная розовая кожа, десять голов и золотая корона сияли в лучах полуденного солнца. Арнав послал Равану горькую улыбку. За всю его двадцатилетнюю карьеру ни один реальный демон из мумбайских трущоб или небоскребов никогда не ждал смерти, никому не мешал. Через пять дней толпа будет наблюдать за тем, как этот демон взорвется петардами, и праздновать победу добра над злом, поедая пряный бхелпури1, а люди в форме цвета хаки будут следить за тем, чтобы никто не потерял кошелек, ребенка или жизнь.