Сонник Инверсанта - Щупов Андрей Олегович - Страница 48

• Предыдущая
• 48/96
• Следующая

– Кто же я, по-вашему? Кандидат-Консул?

– Да нет, дорогой мой, вы, судя по всему, писатель. – Не показывая зубов, Питон улыбается. – И писатель, надо сказать, довольно аполитичный.

– С чего вы взяли?

– Да с того, что мы просмотрели прозу последних лет и обнаружили в печати около двух десятков ваших вещей.

– Да ну! – я действительно удивлен.

– Хотите, чтобы вам доставили журналы с книгами?

– Разумеется, хочу.

– Хорошо, – Питон кротко кивает. – Со временем мы это устроим. Тогда, надеюсь, вы станете более сговорчивым.

Я все еще не могу привыкнуть к мысли, что у меня имеются собственные печатные издания. Видимо, здешние метаморфозы все еще продолжаются.

– И что же… Там стоит мое имя?

– Разумеется, нет. Вы прятались под псевдонимами, но наши стилисты тоже не зря хлеб едят. Сумели разобраться. – Питон снисходительно скрещивает на груди руки. – А вы знаете, дражайший Петр Васильевич, что в Умервиле одна из ваших повестей получила «Бриллиантовую ветвь»?

– Впервые слышу. И про Умервиль, и про ветвь.

– Ясно… Значит, собираетесь запираться и дальше. – Питон умиротворенно кивает. – Тогда, может быть, расскажете, что вы таскали с собой в дипломате? Неужели очередную рукопись?

– Возможно. – Припомнив о своей жутковатой повестушке, я чуть было не рассмеялся. Вот было бы забавно, если администратор психлечебницы ознакомился с моим трактатом о паразитах, управляющих людьми! Если фантастики с юмором у них здесь нет, легко предсказать, к каким бы выводам он пришел.

– Что ж, если говорить вы не хотите, подождем до вечера. Сдается мне, что-нибудь вы снова увидите.

– О чем вы?

– Ну, это, я думаю, вы сами мне скоро расскажете. В наших коридорах, знаете ли, много что можно увидеть. – Питон хитровато щурится. – А уж тогда попрошу сразу ко мне. Разумеется, без очереди!

– Собираетесь снова меня колоть?

– Боже упаси! Никаких уколов! – он протестующе машет руками. – Чайком угощу, пирожными.

– Я не ем пирожных.

– Снова пытаетесь голодать? Ой. Напрасно, Петр Васильевич! Жизнь – вкусная вещь, и вы столько всего упускаете!

– Надеюсь, свое главное я все же не упущу.

– Не будем спорить. Идите и отдыхайте, Петр Васильевич. Уверен, к этому разговору мы еще вернемся.

На лице его мелькает дьявольская усмешка.

– Не вернемся, – заверяю я его. – Запомните, я абсолютно нормален! И кстати, на звание Кандидата-Консула я ни в коей степени не претендую. Всегда ненавидел королей, императоров и президентов. Так и передайте вашему начальству!

Выйдя из кабинета, я звонко припечатываю ладонью по лбу. Я на крючке у Питона, это ясно! А потому надо быть бдительным и еще раз бдительным. Если я хочу уцелеть, я просто обязан вернуть свое время! Иначе команда Питона меня попросту сожрет.

Предпринятое усилие не проходит даром. Звуки обретают пространственное звучание, мельтешение перед глазами уступает место ясным и четким образам. Ко мне снова возвращается мое время…

Даже не скажу точно – бодрствовал я или нет. Это была какая-то злая полудрема, этакое подобие ночи, сопровождаемой вереницей недобрых снов. Я видел пожары и видел движение грузных, раскрашенных в крысиный камуфляж танков. Вокруг царили черные горы, и черный дым плотно перекрывал облака. При этом, временами, я ощущал себя сидящим на массивной танковой башне возле пулеметной турели, временами – дорогой, которую массировали тяжелые гусеницы, а временами – легким облаком, с философской скорбью взирающим на ползущие внизу бронированные колонны. Я очень хотел заснуть по-настоящему, но как я ни старался, у меня ничего не получалось. Между тем, никогда в жизни я еще не хотел с такой силой забыться. Сдать разум на хранение, сложить руки над головой и с разбега нырнуть в темный омут. Часиков этак на десять или двенадцать. Но, увы, сна по-прежнему не было, а было одно сплошное царство Валгаллы – с его бесконечной полуболью и полудремой, с размытой неясностью всех ощущений. Наверное, именно в этом состоянии я отчетливее всего начинал чувствовать их в себе – тварей, о которых писал в своей абсолютно не фантастической повестушке. Они выбирались из своих нор и закоулков, проникали в кровь и брали в осаду мой мозг. В иные часы мне начинало казаться, что и осады уже никакой нет, что подобно большинству людей я уже завоеван и порабощен.

Как бы то ни было, но даже эту зыбкую полудрему мои недруги умудрялись дробить в мелкие осколки. В очередной раз, когда подобно сомнамбуле я стоял в очереди за обеденной баландой, на меня набросился с кулаками Кудряш.

Драка мне сейчас была совершенно ни к чему. Если разобраться, я без того выглядел неважно. Из ноздрей, словно маленькие бивни, торчали тампоны-турындочки, под глазами набухали синюшные мешки, но, видимо, господину главному администратору этого показалось мало. Во всяком случае, я ничуть не сомневался, что очередной конфликт подстроил мне именно он. На этот раз Кудряш бил меня из-за Фили. Видимо, с подначки Питона кто-то стукнул ему насчет наших тайных бесед, вот он и вспылил. И ведь метил, подлец, точно по моему разбитому носу. Мог, если подумать, навсегда изуродовать. Наверное, это и было его целью.

Ворвавшись в столовую, он оттолкнул в сторону замешкавшегося Мотю и безо всяких прелюдий метнул свой костистый кулак мне в лицо. Но верно говорят, что за битого двух небитых дают, а, может, сработали давние рефлексы фехтовальщика. Так или иначе, но даже в своем полусонном состоянии бросок недруга я учуял вовремя, а потому голову успел отдернуть. Кудряш попытался меня пнуть, но и ногу его я юрко пропустил мимо. В итоге этот стервец угадал по чужому столику, и брызнувшая вверх лапша разлетелась по всему залу.

Третий удар был уже мой, но я в отличие от Кудряша угодил куда следует. Зубы противника звучно щелкнули, и он грузно запрокинулся на перепачканный пол. На спину мне прыгнул кто-то из его дружков, но в эту минуту в свару своевременно вмешался санитар Миша. Литым корпусом он вбурился в гомонящую толпу, без особых усилий расшвырял нас в стороны. Конфликт, таким образом, погасили, облепленных лапшой участников увели из столовой в душевую, где заставили тщательно умыться и переодеться под бдительным оком Питона. Очечки его при этом торжествующе поблескивали, и было ясно, что глупой этой стычкой он надеялся меня всерьез запугать.

– Как самочувствие, мсье писатель? – шепнул он мне. – Видений еще не было?

– И не будет! – пообещал я.

– Вы так в этом уверены?

– Абсолютно!

– А как насчет Музы? Или вы предпочитаете видеть Пегаса?

– Это уже не ваше дело!

– Ну, ну! – Конрад Павлович зловеще улыбнулся. – Скажу честно, с вашей рукописью имел счастье ознакомиться. Не то, чтобы увлекся, но полистал. – Администратор неожиданно подался ко мне всем телом, недобро подмигнул правым глазом. – Опасно подкрадываетесь, мсье писатель! Ой, опасно! Решили, верно, что приблизились к величайшей из мировых тайн?

– Почему бы и нет?

– Да потому, милейший, что тайны здесь нет. Ровным счетом никакой. – Конрад Павлович вольно расправил жирные плечи, энергично закрутил в пальцах остро отточенный карандаш. Мне почему-то сразу представилось, что этим самым карандашом он мучает вечерами наиболее беззащитных из пациентов. Колет, небось, в грудь и колени, угрожает выткнуть глаза. Страшная это вещь – отточенный карандаш!…

– Секрет Полишинеля – слыхали о таком? – Администратор язвительно улыбнулся. – Вот и здесь то же самое. Все знают и все молчат. Потому что давно привыкли.

– Может быть, и привыкли, но не смирились. – Я, протестуя, замотал головой. – Человеческий глаз действительно имеет свойство быстро засоряться, но вы не очень-то на это рассчитываете!

– Отчего же?

– Да оттого, что человеку всегда можно предложить чистый платок, можно, наконец, попытаться промыть его глаза, и тогда истина воссияет перед ним во всей ее первозданной чистоте!

• Предыдущая
• 48/96
• Следующая