Привет с того света - Щупов Андрей Олегович - Страница 32

• Предыдущая
• 32/68
• Следующая

Кассиус морщил лоб и шевелил губами. Глаза лопались от напряжения, но он прилип к экрану, увлекшись чтением дневников.»…Влезть в шкуру ближнего, перевоплотиться — возможно ли такое? Мы — разные. Мы все до жути и несуразности разные. С разными религиями, привычками, предметами обожания и ненависти, с разным воспитанием, уровнем и скоростью восприятия. С разными зубами: ни на что не годными или цепкими и острыми. Мы имеем суждение о других, но с удовольствием повторяем: «По себе не суди». Но не судить по себе значит, вообще не судить. Наши доморощенные эталоны — в нас самих, и никуда нам от них не деться. И если нет иного опыта, значит, нет и иных форм оценок окружающего. Что тогда есть перевоплощение? Некий эксперимент мозга, выстраивающего далеко не безукоризненную модель иного? Но можем ли мы выстроить иное, базируясь на лично своем? Выходит, иного снова не получается, и это иное — всего лишь чуть измененное твое? Или предположить второе, более интригующее, а именно: наличие у людей особого ВНУТРЕННЕГО опыта или опыта ИНОГО? Скажу честно, это мне интереснее. И разом объясняется детская интуиция, и появление на свет так называемых «самородков»… У одних есть, у других нет. С детства, с рождения, от Бога. Но почему кому-то дается, а кому-то нет? В чем принцип распределения? Или это дождь, проливаемый случайно и на случайных? И кто-то становится чутким, оставаясь незрячим, а кто-то, напротив, смотрит и смотрит, не в силах услышать громкого. И начинается суждение по себе — назидание, мораль, догматика, чему примером и замечательный Монтень, и самоуверенный Шопенгауэр, и вконец измученный пониманием собственной глухоты Паскаль…» Кассиус вздрогнул. Развернутое во весь экран «окно» с текстом прорезала красная вспышка. Это вмешалась основная программа, перебив увлекательное чтение. Включился писклявый зуммер. Посреди экрана на алом фоне замерцала короткая надпись: «Элам! Тревога!» Кассиус, чуть подождав, серией нажатий вошел в рабочий режим. Программа разворачивала перед ним одну за другой объемные картинки: сетчатая чаша антенны, рельеф окружающей местности, карта магнитных возмущений над Ллуа и, наконец, то, что он искал, — условная панорама сканируемого поля, сотни и тысячи напоминающих медовые соты ячеек. Кассиус нахмурился. Две трети ячеек светились зеленым светом, оставшиеся были черны, но главное — теперь он видел ту единственную ячейку, на которой споткнулась программа. Тот самый пробой, который они искали и в реальность которого уже перестали верить. А пробой тем не менее существовал, и это разом рушило все их нынешние планы. Отряд рыскал по Франции в поисках террористов, а их здесь не было и в помине. Техник стукнул себя по голове. Уж он-то должен был догадаться. Человек, пишущий о столь мудрых вещах, не мог осесть в такой близости от родной эпохи. Вклиниваться во вторую мировую войну или в ход Ватерлоо мог бы студент-недоучка, молодой романтик или фанатик, жаждущий мнимой справедливости, но ни первым, ни вторым, ни третьим Матвей Гершвин не являлся. И временем для коренных перемен он, конечно, избрал нечто более отдаленное и ключевое. Может быть, даже не средневековье. Кассиус развернул «засвеченную» ячейку на весь экран и невидимым лучом рассек валиорову плоть, словно яблоко, на половины. Теперь это было возможно. Эпоха, не знающая радио, была чиста и девственна, чего нельзя было сказать о тех годах, в которые они проникали в первые броски. Тогда ва-лиоровы пазухи были грязны. Век электричества и радиопомех обрекал любые попытки электронного сканирования на неудачу. Теперь же пробой был отчетливо виден и напоминал след, проделанный яблочным червем. Кассиус свел брови на переносице. Если верить градусной сетке, то ориентировочная глубина пробоя — около трехсот лет. Плюс или минус… Утерев взмокший лоб, техник придвинул к себе лист бумаги и стал быстро покрывать его колонками цифр. Еще одно серьезное упущение! С этого им и следовало начинать — с анализа энергетических источников, которыми, по всей вероятности, пользовались террористы. Аккумуляторы взрывного типа — раз. Багаж не более центнера — два. Трое, и с грузом — на расстояние в шестьсот лет? Маловероятно, хотя и возможно. Во всяком случае — это максимум, на что способны самые мощные батареи. Атомные аккумуляторы весят пятую часть тонны, стало быть, об этом нечего и говорить. Может быть, они разделились?.. Вполне возможно. Переправка одного или двоих резко увеличивает энергоресурс батарей. Да и силуминовый пояс выдержит. Не выгорит, как бенгальская свечка… Словом, подсчеты не утешали. Имевшиеся в наличии диверсантов аккумуляторы на столь затяжной прыжок не тянули. Семеро гавриков, компьютеры, оружие и снаряжение не могли переместиться следом за террористами. Ни теоретически, ни практически. Предстояло избавляться либо от груза, либо от людей. Впрочем, можно было бы перемещаться микропрыжками, разбрасывая на остановках кремнийорганическое полотно и подзаряжая батареи от солнца. Но и это не радовало, так как сулило гигантскую потерю времени. Снова супрессия, снова попытка ассимилироваться с окружающим, и так далее, и так далее. Они уже проделали несколько бросков, одолев в общей сложности более двухсот лет. Это было приличным забегом. Потому и несложно было уверить себя в близком финише. В итоге же Гершвин опять провел их, оставил с носбм, сумев оторваться на три долгих столетия!.. Кассиус устало потер лоб. А если вдруг окажется, что и это не конец? Если там, дальше, этот чер 7 Зак. ь 389 тов умник уже выдумал очередной фокус, если провалился во временную бездну на лишние сто-двести лет? Что тогда? Провал экспедиции? Жалкое донесение Броксону и мерзкое чувство одураченности?.. Его бросило в холодный пот. Кассиус вдруг подумал, что они пытаются противостоять не просто философу-болтуну и любителю острых ощущений, — за стол с ними сел играть первоклассный стратег, просчитывающий каждый шаг своего вторжения в историю, предугадывающий возможные ходы противника. Приближенные Кадудаля, министр внешних дел, сенатор… Теперь Кассиус уже не сомневался, что каждое слово этих людей являлось ложью. Все они были только марионетками в руках Гершвина. — Кромп! Кассиус вскочил с места и метнулся к дверям. Задержавшись, шагнул к кушетке, пошарив снизу, отцепил коротышку «узи». Выглянув в коридор, увидел горничную, неестественно улыбнувшись ей, попросил: — Послушай, красотка, мне срочно нужен Кромп. Пригласи его сюда — и по возможности скорее. Заперев дверь и вернувшись к столу, он положил автомат на колени. И, вооружившись ручкой, принялся за сочинение очередного и, как подумалось ему, последнего доклада.

• Предыдущая
• 32/68
• Следующая