Привет с того света - Щупов Андрей Олегович - Страница 50

• Предыдущая
• 50/68
• Следующая

Проснувшись в полнейшей темноте, Бонго поднял голову. Сев в постели, протянул руку и нащупал горячий бок спящей рядом женщины. Машинально погладил ее, проведя пальцами по расслабленной теплой спине от лопаток до пухлых ягодиц. Женщина с готовностью развернулась, и в ладонь его сама собой ткнулась полная женская грудь. Бонго, нахмурившись, отстранился. Смутная тревога овладела им, ему было не до ласк, не до любовного тренажа. — Спи!.. — Он поднялся и нашарил сандалии. Строясь ступать бесшумно, вышел на балкон. Черное небо, звезды, набегающий со стороны моря слабый ветерок. Внизу у ворот кемарили вооруженные алебардами стражники, еще двое маячили на фоне ночного неба на крепостной стене. Ух что-что, а охрану Рюм отладил будь здоров. То есть, конечно, все равно спали, а куда деваться, но Рюм приучил их спать вполуха и вполглаза, и Бонго не сомневался, что стоит ему погромче кашлянуть, и головы копьеносцев тотчас вскинутся, а стрелок в башне, подняв взведенный арбалет, сунется в бойницу, спешно отыскивая цель. За бдительность здесь платили золотом, за верхоглядство казнили на месте. Вернее, препровождали в особую темницу, а уж там Рюм под настроение превращал их в кровавый фарш. Тела, прикрыв мешковиной, вывозили на рассвете и сбрасывали в Тибр. Об этом знали все, а потому за сон хозяев, где бы они ни останавливались на постой, можно было не беспокоиться. Сон братьев Лучано охраняли не менее прочно, чем сон самого папы римского. Бонго зябко повел плечами. Сегодня ему не спалось. Просто не спалось и все. И дело было не в том, что новый замок не слишком услаждал его взор. В первый же день после его захвата слуги с тряпками и ведрами перемыли все полы, всюду стерли кровь, вымели куски отбитого пулями мрамора, а безнадежно испорченные ковры, скатав в рулоны, увезли прочь. Замок засиял и заблистал как. новенький бриллиант. Но Рюм не вернулся, как обещал, и Бонго ощутил зарождающееся беспокойство. Наутро из Рима подошел вооруженный эскорт с пушками и кулевринами. Только что отвоеванный плацдарм укрепляли по всем правилам. По городу в сопровождении конной стражи проскакали глашатаи, возвещающие о смерти тирана Энея Доминго и новых хозяевах города, братьях Лучано — светочах возрождающегося государства, радетелей слова Божьего и справедливости. Объявлено было о готовящемся трехдневном празднике, на который обещал приехать сам Цезарь Борджиа. Налоги, установленные Энеем, упразднялись, обещалось смутное, но светлое будущее… Ждали реакции, но ее не последовало. Город, разумеется, взбурлил, но никаких бунтов или демонстраций протеста новая власть не наблюдала. Навряд ли об Энее кто-нибудь искренне сожалел. Другое дело, что люди были наслышаны и о крутом нраве братьев Лучано. И что лучше — старый Эней или новые Лучано, этого пока никто не знал. Миновал день, наступил вечер, а Рюм так и не вернулся. Беспокойство превратилось в тревогу, и впервые за последние месяцы Бонго проснулся не потому, что выспался, а по причине нервозного состояния. Глядя на звезды, он с силой вдохнул и выдохнул. Вернувшись в зал, взял со стола кубок, жадно глотнул. — Блажь, — пробормотал он. — Сонная блажь и ничего более!.. — Иди ко мне, — позвал из темноты алькова женский голос. — Иди же, бедненький!.. Каким-то внутренним чутьем сегодняшняя избранница Бонго угадала внутренний непокой хозяина. Потому и звала его. Не как истосковавшаяся любовница, а скорее как мать, как добрая наставница. И это ему понравилось. Послушно он доковылял до кровати и, плюхнувшись на перину, зарылся носом в ее мягкое тело. Ладони женщины скользнули по голове, что-то она вполголоса нашептывала. Он плохо ее понимал, да ему и не нужно было понимать. Он просто лежал в объятиях женщины и медленно успокаивался. Было что-то гипнотическое в ее голосе, в ее гладящих руках. И отсутствие Рюма уже не казалось таким подозрительным, и потихоньку уходил страх перед заявившимися в средневековье охотниками. Бонго начинал посапывать носом. Разумеется, Рюм разберется с ними. Он это умеет. И если до сих пор никто не прибыл от него, то это скорее всего означает, что ситуация под контролем и в помощи Рюм не нуждается. Бонго закрыл глаза. Он засыпал на груди опытной гетеры, как в далеком младенчестве засыпал на груди у матери. Только матери он не помнил. Сон накрыл его теплым одеялом, звуки уплыли, бормотание женщины стало совершенно неразборчивым. Бонго спал.

«…Цинцунцан, Куикуилько, Теотиуакан, Кецалькоатль — что за странные слова, что за непривычное звучание! Что-то от щебета и щелканья птиц. Впрочем, Кецаль — это и есть птица. Священная птица первоамериканцев, культуру которых мы так и не постигли. Одно лишь эхо докатилось до нас. И чем дальше, тем глуше и искаженнее. Ацтеки, майя, ольмеки… А далее все растворено временем, стерто безжалостной метлой тысячелетий. И поверх Чолульской пирамиды испанцы возвели христианский храм, а под асфальтом Мехико погребена столица ацтеков Теночтитлан. Но и Те-ночтитлан, должно быть, подмял под себя еще более древнее поселение. Как далеко простирается эта эстафета? И сможем ли мы уйти так же тихо и достойно, как ушли некогда ояьмеки и майя? Говоря образно — взрастет ли что-нибудь на наших костях?..» На экране высветилась надпись, сообщающая, что питания солнечных батарей недостаточно и компьютер переходит на энергию аккумуляторов. Дювуа поспешно выдал согласие, потер красные уставшие глаза. Положительно, этот Гершвин воз действовал на них не самым лучшим образом! Но по мере «перелистывания» его дневниковых записей что-то приоткрывалось перед Дювуа, словно с фонарем он входил глубже и глубже в черную пещеру, шаг за шагом приближаясь к ее тайнам.». Забавно сравнить произведения ольмекских мастеров с японскими нецке. Гигантизм и миниатюра. Черепаха трехметровой высоты и ее подобие, легко умещающееся на ладони. Гигантские головы в шлемах, пирамиды, стелы с надписями и рисунками. Может быть, у древних не было иных видов искусств? Я говорю о музыке и живописи. Вот они и обрушили всю свою энергию на камень. Малое, среднее, большое… Во всяком случае, поразить наше воображение им удалось. Как полинезийцы доставляли из Рапа-Нуи своих каменных исполинов, так и ольмеки тащили (или везли?) базальтовые заготовки из каменоломен Синтепека, преодолевая расстояние в сто и более километров! Те же загадки, что и в Египте, но более древний век… Глыба в сорок тонн — на деревянной телеге!.. Чушь! Может, ОНИ и впрямь перемещались САМИ?.. Ведь даже ацтеки (тоже отличные строители) отзывались о творениях ольмеков как о «постройках великанов». Империя Ягуаров, Сан-Лоренсо, Ла Вента… Черт побери! Да это были настоящие цивилизации! Собственный календарь, звездные карты, обсерватории, сотни городов и миллионы жителей! Куда и почему они ушли?.. То есть с ацтеками-то все ясно Испания и Португалия выжгли их каленым железом, но что приключилось с майя? Куда подевались ольмеки?..» Дювуа разглядел на экране фотографическое изображение храма среди густых зарослей. Архитектурное чудо, которое не удалось сжевать даже всесильным джунглям. Интересно, наверное, увидеть такое с самолета. Леса, горы — и вдруг каменная громада… Дювуа вздрогнул, возвращаясь к записям. «Любопытство, наверное, сродни болезни. Гложет и поднимает температуру. Впрочем, и тонизирует в отличие от тех же болезней. Фредерико де Вальдек был человеком любопытным. Он прожил до ста девяти лет и погиб под колесами шального экипажа, засмотревшись на смазливую парижанку. До самых последних дней он писал пейзажи тех мест, где побывал. Два года этот счастливчик прожил в одном их храмов майя. Честное слово, я завидую ему! Отчаянно завидую… Самое страшное на земле — глупость и равнодушие. Одно взаимодо-полняет и укрепляет другое. Дурак — чаще всего равнодушен, а равнодушные обречены на умственную косность — даже при наличии недюжинных способностей. И та же глупость вполне исправима, если присутствует любопытство. Слова «что», «когда» и «почему» — лучшие из существующих стимулов. Дерзай и обязательно узнаешь. Хоть что-то из того, что нам позволено узнать. А все и про все ведают лишь законченные тупицы. Только они одни… И все-таки — что увело древних индейцев от берегов Усумасинты на северный Юкатан, от великолепных дворцов Паленке в Ушмаль? И кто в действительности построил «Пирамиду Волшебника»?.. Может, и впрямь непобедимый сын колдуньи?.. Неужто были они раньше?.. Господи! Почему я здесь, а не там и не вижу все собственными глазами?..» — Елки зеленые! Да вот же оно самое!.. Ответ, который мы ищем!.. Дювуа возбужденно поднялся, зашагал по комнатке взад-вперед. Сердце его колотилось, он лихорадочно размышлял. Не сразу рука его прикоснулась к рации на груди. — Лик, подойди сюда. Я хочу с тобой переговорить. Срочно…

• Предыдущая
• 50/68
• Следующая