Король медвежатников - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 48

• Предыдущая
• 48/109
• Следующая

– Чего же ты застыл, голубчик? – поторопил его вкрадчивым голосом Михаил Архипович. – Веди нас!

Взявшись за массивную медную ручку, Чернопятов уверенно распахнул дверь и, словно укол, ощутил между лопаток колючий взгляд франта.

Чернопятов неожиданно остановился.

– Уж не думаешь ли ты повернуть назад, голубчик? – раздраженно спросил Михаил Архипович и, не дождавшись ответа, чуток подтолкнул оробевшего молодца вперед.

– Вы ничего не видите, – едва шевелил побелевшими губами Чернопятов.

– А что я, собственно, должен видеть, голубчик? – недовольно буркнул Михаил Архипович, подозрительно посмотрев на помертвевшее лицо Чернопятова.

– Дверь... Она открыта.

Действительно, дверь оказалась слегка приоткрытой, и через узенькую щелочку на лестничную площадку сочился мягкий свет, оставляя на темно-серых мраморных ступенях желтые мерцающие блики.

– А ваш знакомый неаккуратен, что же это он за собой дверь-то не закрывает? – И, повернувшись к франту с усиками, Михаил Архипович приказал: – А ну, проверь!

Мужчина мгновенно извлек из кармана «браунинг», нешироко открыл дверь и ящеркой юркнул в комнату. Отсутствовал он не более трех минут, – время, показавшееся Чернопятову вечностью. Он вернулся, сунул пистолет в карман, давая понять, что все опасности остались за порогом, и негромко изрек:

– Однако здесь уже кто-то побывал.

– Хм, – невесело протянул Михаил Архипович и несильно подтолкнул Чернопятова. – Так где, вы говорите, камушки?

Равнодушным взглядом он скользнул по китайским вазам, по старинным золоченым канделябрам и уверенно прошел в комнату. Чего ради размениваться на мелочовку, когда всего лишь в нескольких шагах его ожидают настоящие сокровища?

– Они вот в этой комнате... Боже...

На полу, у стены, лежал мужчина лет тридцати – тридцати пяти. На гладком, без единой морщины лбу – аккуратная небольшая дырочка, вокруг которой багровыми разводами запеклась кровь.

– Оставьте его, – услышал Чернопятов голос Михаила Архиповича, – ему теперь уже ничего не поможет.

– Что вы такое говорите, – взвизгнул Чернопятов. – Нужно вызвать полицию!

– Вы что, сдурели, что ли, милейший, или только притворяетесь? – повысил голос Михаил Архипович. – Какая, к черту, полиция? Где камни? Ну?!

Чернопятов сделал два нерешительных шага к несгораемому шкафу и, повернувшись, сказал:

– Саквояж был в этом шкафу. В нем камни.

– У вас имеется ключ от этого шкафа?

– Да, но...

Михаил Архипович плотоядно улыбнулся:

– Никаких «но», милейший, если не желаете прилечь с пулей в башке рядом со своим знакомым.

– Возьмите, – после некоторых колебаний сказал Чернопятов, стараясь не смотреть на распластанное на полу тело.

– Да дайте же сюда наконец! – Михаил Архипович резко вырвал ключ. Пальцы его заметно подрагивали. – Боже мой, неужели пришли... Почему же ко мне все приходит с таким запозданием... Если бы хотя бы на несколько дней раньше! Да что же это такое, – не мог попасть он ключом в замочную скважину. – Ага, вот!

Дверца распахнулась с мягким скрипом. Глубина шкафа показала неприятное нутро, выкрашенное в ярко-красный цвет. На полке стоял обыкновенный потертый саквояж, каким обычно пользуются земские врачи. Здесь же, на одной из полок, упакованная в тугую холщовую трубку, лежала картина.

Губы у Михаила Архиповича заметно подрагивали, – он как будто постарел на два десятка лет. Он вытащил картину, положил ее на стол. Взяв саквояж, щелкнул замком и решительно раскрыл. Саквояж был заполнен маленькими бархатными коробочками. Сколько же их здесь? Три десятка? Четыре? А может быть, полсотни? На дне несколько тугих мешочков. Один из них был слегка надорван, и через прореху разноцветным ручейком сбежали камушки. Белые, красные, синие, они, смешавшись между собой, полыхали всеми цветами радуги. Все трое, завороженные зрелищем, на мгновение позабыли о покойнике, лежавшем всего лишь в нескольких метрах от шкафа, и, казалось, даже о том, для чего пришли сюда.

Свет лампы достиг дна саквояжа и, отражаясь от многочисленных граней, разбивался на тысячи лучей. Зарывшись ромбическими гранями в прозрачные камушки, блестел синий сапфир. Кадык Михаила Архиповича невольно дернулся при мысли о том, сколько может стоить этот камень! А что тогда говорить о тех прозрачных камушках, которыми выстлано все дно саквояжа. Расфасованные в маленькие холщовые мешочки, они колюче торчали, стараясь прорвать ткань. Не удержавшись, Михаил Архипович взял горстку камней. С минуту он молчал, перекатывая камешки пальцами. А потом неожиданно с силой швырнул их в стену.

– Это обыкновенное стекло! – рявкнул он в ярости. – Где бриллианты?!

– Я ничего не знаю, – попятился в страхе Чернопятов. – Именно эти камни я взял в банке.

Михаил Архипович взял следующий мешочек. Толстые, поросшие короткими и жесткими волосами пальцы проворно расшнуровали горловину и уверенно ссыпали на стол блестящие разноцветные камушки. С минуту он рылся в искрящейся горке, разглядывая камни на свет, а потом рассерженно смахнул их на пол.

– Где драгоценности, я тебя спрашиваю?! – взревел Михаил Архипович, уставившись в перепуганное лицо Чернопятова. – Может, их подменил твой знакомый? – махнул он рукой на покойника. – А картина у тебя такая же фальшивая, как и камушки? Ну?! – Пальцы Михаила Архиповича вцепились в горло Чернопятова. – Когда ты их подменил?! Говори!

Франт с ухоженными усиками стоял в шаге от Чернопятова. Правая рука, как и прежде, пряталась в кармане. Он с интересом наблюдал за тем, как блестящие камушки, скатившись со стола, с мелким шорохом рассыпались по полу. Ухватившись за край стола, Чернопятов резко оторвал его от пола и, развернувшись, ударил углом в пах франту. Георгий заметил его расширенные глаза, едва не выскочившие из орбит. Франт сделал несколько неровных шажков, а потом, ткнувшись лбом в угол, стал медленно сползать на пол, кривясь от боли. Михаил Архипович поднял руки и медленно попятился:

– Не балуй, не балуй!

Ноги его зацепились за ковер, и он тяжело осел на пол.

Георгий схватил с полки картину и рванулся к двери. Через парадный выход не проскочить – там извозчик. Вот кто настоящий убивец! Выскочив в коридор, Чернопятов устремился к узкой двери, она вела к черному ходу, выходящему на смежную улицу.

Оглянувшись на миг, Чернопятов успел заметить, что франт, согнувшись, вывалился в коридор.

Стараясь не споткнуться о нагромождения разного барахла на лестнице черного хода, Чернопятов, грохоча каблуками по ступеням, быстро спускался вниз. Темно. Можно оступиться.

Где-то наверху ахнул оглушительно выстрел. Так же громко отозвался другой. Что же там происходит? Может, это Парамон со своими людьми наткнулся на франта с Михаилом Архиповичем? Не исключено, что стрельбу затеял франт. Легче от этих мыслей не стало. «А, хрен их всех разберет!» – отворил Чернопятов дверь, ведущую во двор, и уже через несколько секунд был на улице.

Савелия всегда удивляла привычка парижан развешивать белье во дворах, причем в самых неожиданных местах. Даже странно, что хозяйки до сих пор не завесили простынями скульптуры Лувра и не перекрыли стираными рубахами и юбками Елисейские поля.

Вот и сейчас – всего восемь часов утра, а двор завешан бельем, словно парижские кумушки вместо занятий любовью всю ночь стирали.

Пробираясь развешенное белье, словно через лабиринт, Савелий Родионов добрался наконец до подвала. Дверь была открыта, и он уверенно, громко постукивая тростью, принялся спускаться вниз.

А вот в подвале его ожидал сюрприз: дверь в мастерскую была закрыта. Он остановился и прислушался. За дверью тишина. Хотя... нет, кто-то ходит, половица скрипнула, словно вздохнула. В комнате кто-то находился. И гостей явно не ожидал.

Постояв немного, Савелий постучал в дверь тростью. Получилось громко. Оно и понятно – арочные своды, а они очень хорошо проводят звук. Никто не отозвался. Савелий решил побеспокоить хозяина еще раз, еще более громким стуком. Размеренные ритмичные удары, не уместившись в тесном пространстве, радостно вылетели наружу.

• Предыдущая
• 48/109
• Следующая