Король медвежатников - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 58

• Предыдущая
• 58/109
• Следующая

– Кто сказал, что Ахмет мой друг? – Суровый взгляд поочередно останавливался на каждом. Неожиданно его колючие глаза задержались на белокуром рыцаре. – Сейчас мой друг вот он! – ткнул Бахтияр в юношу булавой. – И не только мой, но и ваш! – В эту минуту его голос звучал торжественно. – Потому что мы попросим за этого рыцаря большие деньги! А что касается Ахмета, – голос его сделался значительно ниже, – он был непочтителен, за это и поплатился. – С отрубленной шеи тоненькой струйкой стекала на палубу кровь, брызгала на башмаки пиратов. – Сколько же тоски в твоем взгляде! – горестно заметил Бахтияр и, швырнув голову за борт, произнес: – Прощай, мой друг. Может быть, кто-нибудь еще хочет быть капитаном? – Бахтияр превратился в прежнего вождя – волевого, цельного, трудно было поверить, что он был способен даже на минутную слабость. – А теперь вышвырните все трупы за борт. Сегодня акул ожидает славный обед.

Немногих рыцарей и большую часть экипажа заперли в трюмах. А остальных, тех, что изъявили желание влиться в ряды «джентльменов удачи», щедро напоили ромом.

Установив порядок, Бахтияр в сопровождении нескольких пиратов отправился осматривать корабль. Кроме золота, которое обнаружилось едва ли не в каждой каюте, интерес представляло и само судно. Оно выглядело совсем новым, не считая поломанных мачт и некоторых повреждений на палубе. Если его хорошо отремонтировать, то оно способно прослужить еще не менее десятка лет. Корабль следовало продать, он стоит немалых денег. Но Бахтияр решил поступить по-иному – отдать этот корабль одному из своих приближенных. Разумеется, не ближайшим друзьям! Ни один из них не способен отблагодарить за такой подарок, наоборот, воспримет его как должное. Корабль нужно передать человеку, который навсегда останется обязан ему своим возвышением. Выбор Бахтияра пал на араба Масхуда, юношу с крепкими и длинными руками, привычными к любому виду оружия.

– Тебе нравится эта галера? – повернулся Бахтияр к Масхуду, неотступно следовавшему за ним.

– Да, Бахтияр, – тотчас отозвался юноша, еще не понимая, куда клонит капитан.

– Как ты сумеешь меня отблагодарить, если я сделаю тебя капитаном этого судна?

Масхуд никогда не смотрел в глаза Бахтияру. Его глаза боязливо блуждали где-то между губами и подбородком капитана, но сейчас его взгляд показался Бахтияру необыкновенно колючим. Черные, с какой-то искрящей бесинкой в зрачках, глаза с легкостью парализовывали волю. Единственное желание, которое возникало у собеседника при разговоре с ним, так это склонить голову. Скорее всего, юноша догадывался о силе своих глаз, вот потому никогда прямо не смотрел на Бахтияра, опасаясь, что тот способен расценить его взгляд как вызов собственному могуществу.

Свита Бахтияра примолкла, ожидая, что ответит Масхуд на предложение капитана. И будто бы не выдержав направленных в его сторону взглядов, гордец дрогнул и, приподняв правую ступню капитана, поцеловал загнутую туфлю.

– Я никогда не забуду твоей щедрости, – негромко произнес Масхуд.

– Считай себя капитаном этой галеры, – громогласно объявил Бахтияр. – В экипаж можешь взять вот этих, – показал он на матросов папской галеры, изъявивших желание остаться с пиратами.

– Я не подведу тебя, капитан, – отвечал Масхуд.

Бахтияр попытался поймать взгляд юноши, но не получилось. Масхуд вновь превратился в покорного слугу, не смевшего смущать откровенным взглядом своего повелителя.

– Надеюсь, что ты меня не разочаруешь. – И, не дожидаясь ответа, Бахтияр распахнул дверь следующей каюты.

Небогато: две кровати, укрепленные рядом, в центре – небольшой стол, но вполне достаточный для того, чтобы без тесноты за ним расположились двое. В углу – небольшой сундук, вряд ли в нем могло содержаться что-то ценное. Скорее всего – вещи. Бахтияр сделал знак рукой, и тотчас один из сопровождавших его матросов подскочил к сундуку и приподнял крышку. Так оно и есть – одежда. Вместе с мужскими панталонами и камзолом здесь лежала женская чадра. А это что? Бахтияр приподнял тряпицу, аккуратно уложенную в углу – женский кафтан. Еще один предмет, подтверждающий, что в каюте жила женщина. Драгоценности можно было обнаружить в каюте капитана, где по заведенной традиции складывали все самое ценное. Капитанская каюта находилась в конце коридора, но Бахтияр не любил есть сладкое в начале обеда и приберег его под конец.

В углу, перевязанные грязноватой лентой, лежали два непримечательных холста, свернутых в трубку. Может быть, карта с нанесенными на ней морскими путями? Уже интересно! Случается, что на таких картах помечают места, где пираты прячут золото.

Бахтияр посмотрел на дверь. У порога застыли трое матросов. Один из них, широкоплечий Тагир, даже вытянул шею, чтобы получше рассмотреть предмет, находящийся в руках капитана. Алчный блеск в глазах доказывал, что они думали об одном и том же.

Неплохо было бы завладеть сокровищами. Стараясь не показать своего волнения, Бахтияр развязал ленту и принялся медленно развертывать холст. Его разочарование было сильнейшим, он с трудом удержался, чтобы не запустить холстом в стену. Но, когда полотно открылось во всей своей полноте, он осознал, что это нечто особенное, с чем ему не приходилось сталкиваться ранее. На холсте была изображена женщина с правильными чертами лица. Вроде бы не было ничего особенного в ее внешности, таких, как она, можно встретить в любом морском порту. Наверняка их немало и в гаремах эмиров, но, в отличие от других женщин, в ней совмещались кротость и бунт одновременно. Большие глаза выглядели необыкновенно притягательными.

Вторая картина изображала сцену из Страшного суда. Она была настолько живой, что стоящие рядом пираты невольно поежились, – каждый из них представил собственное тело, раздираемое джиннами.

Поразглядывав картины с минуту, Бахтияр вдруг осознал, что здесь более ценного ему не найти, даже если каюта капитана будет заставлена сундуками, заполненными до самой крышки золотом.

– Свернуть холсты и отнести ко мне на корабль, – распорядился Бахтияр, повернувшись к Масхуду, который теперь стал его правой рукой.

Этим адресом Георгию разрешалось воспользоваться только в крайнем случае. И вот, кажется, такой момент настал!

А что поделаешь, если едва ли не каждый встречный думает о том, чтобы прирезать тебя или, в крайнем случае, пристрелить! Ох, нелегкие пошли нынче времена. Возможно, в чем-то господа эсеры и правы, страх ведь тоже не возникает на пустом месте.

А вот и Грачевка.

Улица встретила могучими раскатистыми аккордами расстроенного баяна. И кто-то совсем не в такт, пьяно и голосисто затянул матерные частушки. С противоположной стороны улицы отозвался другой голос, такой же молодой и задиристый. А где-то в соседней подворотне раздался нешуточный бабий визг, а следом за ним прозвучало громкое обещание убить при случае.

Грачевка жила обыкновенно. Привычно. И уж бабьим визгом удивить здесь кого-то было невозможно.

Чернопятов осмотрелся и неприязненно поморщился. Улица выглядела на редкость грязной, повсюду, в несколько слоев, валялся мусор, стены домов обшарпаны и облуплены, а на тротуарах непролазная грязь. Такое впечатление, что эта часть Москвы испытала нешуточное землетрясение, и жители района, зная, что катастрофа должна повториться, решили пуститься во все тяжкие: выпить все имеющиеся запасы спиртного, передраться со всеми соседями и перепортить всех баб в округе. Невольно создавалось впечатление, что сам черт отправляется сюда справлять большую нужду, причем не очень-то выбирая для этих целей укромные места.

А почему бы не назначить господину конспиратору встречу в каком-нибудь местечке поприличнее, например в «Эрмитаже», где можно не только послушать песни цыган, но и посидеть с понравившейся дамой. А если симпатия будет обоюдной, то остаток вечера можно будет провести с ней в роскошных номерах. Здесь же, шагая по улице, остается думать только о том, чтобы не наступить ногой на что-нибудь непотребное и не быть ушибленным насмерть каким-нибудь пьянчужкой, выбежавшим из-за угла с колуном в руках.

• Предыдущая
• 58/109
• Следующая