Король медвежатников - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 87

• Предыдущая
• 87/109
• Следующая

Конечно же чего-то подобного следовало ожидать. Каких бы передовых взглядов ни придерживалась барышня, но, в сущности, любая из них бредит свадебным венцом.

Эх, бабы, бабы! Только они дают почувствовать, что смерть ходит под руку с жизнью. Каких-то полтора часа назад он был удручен кончиной Барановского, а теперь вынужден развеять ее сомнения о его шашнях на стороне. Ну, ничего их не проймет!

– Тебе ответить серьезно? – слегка нахмурился Родионов.

– Как на духу! – Елизавета слегка приподнялась.

Взгляд у барышни настороженный, пытливый, как будто она ждет не откровение любимого, а наблюдает за научным опытом.

– Я не хотел этого говорить, – растягивая слова и все более мрачнея, заговорил Савелий, – но ты меня сама к этому вынуждаешь... У меня никого, кроме тебя, нет. И ты моя единственная!

Елизавета счастливо заулыбалась. Взмахнув крохотной ладошкой, она произнесла:

– Ненормальный! Ты меня так напугал. Я думала, что у тебя и в самом деле кто-нибудь есть! Если бы это случилось, то я не знаю, что бы с собой сделала...

– Ты способна на преступление? – улыбнулся Савелий.

– Я бы просто этого не пережила! – выдохнула она.

Савелий окинул комнату долгим взглядом. Милое гнездышко, ничего не скажешь, если бы не только что прошедший ураган, тогда вообще все было бы просто замечательно. А ураган, судя по тому, что произошло в комнате, поработал изрядно, оставив на полу и стульях разбросанную одежду. Странно, но свои брюки Савелий Родионов увидел на подоконнике. Оставалось только гадать, в какой именно момент он освободился от этого предмета своего гардероба.

Да и Елизавета весьма хороша: нижнее белье покрывало почти весь пол комнаты, и Савелию оставалось только удивляться, каким огромным количеством вещей укрыто ее стройное тельце. А ведь этого поначалу и не скажешь. Одежда была расшвыряна в таком причудливом беспорядке, как будто ее срывал какой-то насильник.

Только корсет, как самая дорогая и важная деталь женского туалета, любовно уложен на кресло. И эта единственная вещь, к которой барышня отнеслась с трезвым рассудком.

– Если я в чем-то перед тобой и виноват, то я, как видишь... извинился.

Елизавета откинулась на спину.

– Да уж, у тебя это получилось очень неплохо.

– К таким вещам я стараюсь подходить серьезно, – с улыбкой заметил Савелий.

– А если бы вдруг я завела себе любовника, что бы ты сказал на это? – неожиданно с вызовом спросила Елизавета.

Елизавета лежала неприкрытая и знала, чертовка, что необыкновенно хороша. От всей ее фигуры веяло какой-то детской простотой и одновременно распущенностью.

Савелий нахмурился. Вопрос ему не понравился. Да разве и может быть иначе? Какому же мужику понравится, когда твоя баба о полюбовниках вдруг заговорит.

– Хм... Раньше ты меня так не пытала.

Елизавета улыбнулась:

– Раньше и время было другое... Теперь мы в Париже, а ты знаешь, какими соблазнами полон этот город. Вчера я выбирала себе платье, так ты даже себе представить не можешь, с каким восхищением на меня посматривали мужчины. Так что же ты мне ответишь?

Теперь в ее взгляде светилось откровенное лукавство.

– Я бы, наверное, его убил, – спокойно ответил Савелий. – А может быть, вас обоих! Как знать...

– Ты такой ревнивый?

Елизавета лежала обнаженной, положив голову на крохотную ладошку. Ее поведение больше походило на хорошо продуманную провокацию.

Савелий поднял с пола рубашку. Отряхнул и медленно надел. Вот ведь как иногда бывает. В теле Елизаветы для него уже давно не было тайн, что немудрено... А тут такое наваждение нашло, что и себя не помнил, как будто каким-то любовным эликсиром опоили. А может быть, в действительности опоили, – Савелий внимательно посмотрел на Елизавету, – бабы ведь горазды на такие проказы!

– Нет! – жестко проговорил Савелий. – Это потому, что я брезгливый!

– Фи! Какой ты противный, – фыркнула Елизавета, прикрыв бедра. – Тогда почему же ты не хочешь обвенчаться со мной?

Ах, вот оно в чем дело! Оказывается, барышня захотела обыкновенного бабьего счастья. Что ж, так оно и складывается, и, надо признать, довольно часто. На душе у Савелия полегчало, как будто он разгадал какую-то невероятно трудную загадку. Значит, все-таки он был прав!

Савелий улыбнулся:

– Ты этого хочешь?

– Немного.

– А как же благословение твоего папеньки? Ты мне говорила, что он у тебя очень строгих нравов. Да и маменька тоже крута!

Лиза слегка нахмурилась.

– Я получила от них письмо... Они не будут против.

– Значит, признали? Что ж, я польщен. Хорошо... Как только приедем в Москву, обязательно обвенчаемся!

– Ты это серьезно? – восторженно воскликнула Елизавета.

– Неужели ты думаешь, что я похож на человека, который способен заманить бедную девушку в Париж и бросить ее там? Куда же вам после этого идти, мадам? К «бомбистам»? А может быть, на улицу красных фонарей? Женюсь! Непременно женюсь!

– Какой же ты все-таки противный! – загорелись счастьем глаза Лизы.

Пакет лежал на краю стола. Обыкновенный, из темно-желтой оберточной бумаги, такие выдают на почте – совершенно неприметный и безо всяких надписей на лицевой стороне.

Стараясь не показать охватившего его волнения, Савелий надорвал край конверта и вытряхнул из него несколько листков с текстом, напечатанным на машинке. Еще на стол выскользнуло несколько газетных вырезок. Подняв одну из них, Родионов всмотрелся в фотографии и едва не вскрикнул от удивления. Теперь он начинал кое-что понимать. Странно, что эта догадка не посетила его прежде. Аккуратно сложив бумаги, он вложил их обратно в конверт, немного подумав, решил взять его с собой, сунув его в карман сюртука.

Он был готов к предстоящему разговору.

– Мне надо ненадолго отлучиться.

– Когда ты вернешься? – спросила Елизавета.

Барышня уже поднялась и, встав перед зеркалом, принялась расчесывать длинные густые волосы. Савелий был зачарован этим зрелищем.

– Скоро, – ответил Савелий, очнувшись и не слыша собственного голоса.

– Ты мне не ответил, – улыбнулась Елизавета, повернувшись.

– У тебя в роду случайно колдуний не было? – спросил Савелий, невольно поежившись.

– А ты забыл, что каждая женщина немного ведьма, – с вызовом произнесла Елизавета, вновь повернувшись к зеркалу.

– Если я не вернусь часа через три, – как можно спокойнее сказал Савелий, – сообщи об этом Мамаю, он знает, что нужно делать.

И, не оглядываясь, шагнул за порог.

Развернув картину, Савелий с интересом стал наблюдать за реакцией аббата Мессиана. Губы аскета плотно сжались, на впалых щеках обозначились две глубокие морщины. Пожалуй, это было единственное, что выдавало его настроение. И больше ничего, ровным счетом! На лице, высохшем от постов, не отразилось даже тени каких-либо переживаний. Так и должно быть, что это за монах, если он бурно выплескивает свои эмоции. Во всех жизненных ситуациях он обязан выглядеть невозмутимым: сдержанно улыбаться, если окружающих распирает хохот, и слегка грустить, если другие заходятся в неутешном плаче.

– Что вы на это скажете?

– Картина хороша, – негромко произнес аббат, – она украсит любой музей. Как она к вам попала?

Голос его прозвучал совершенно бесцветно, отразив слабое любопытство, но вот застывшие глаза, будто бы нацеленные в самое нутро собеседника, выдавали нешуточный интерес. Савелий невольно улыбнулся – этого человека легко представить с колодой карт в руках или в казино за вращающейся рулеткой. Да и на женщин наверняка он посматривает не божьим агнцем. Сколько же нешуточных страстей может прятаться под сутаной монаха!

– Можно, я не буду отвечать вам на этот вопрос... Извините меня, но это не моя тайна.

– Воля ваша, – так же невозмутимо пожал плечами аббат.

• Предыдущая
• 87/109
• Следующая