Академия чаросвет. Тень (СИ) - Ярошинская Ольга - Страница 35

Первый ждал меня на крыльце и, когда я вышла, повернул к реке.

Трое дюжих мужиков направились следом за нами: у одного за спиной висел длинный меч в потертых ножнах, у другого с двух боков по клинку. Последний и без оружия выглядел устрашающе: огромный, рожа зловещая, а через лоб и макушку три бордовых бугристых шрама, как от когтистой лапы. Мне было слегка не по себе в их компании, но вряд ли Первому нужны эти трое верзил, чтобы справиться с одной маленькой мной.

Мы спустились к реке, вышли на деревянный настил, у которого недвижно стояла широкая лодка, и я поняла, что он задумал. Рыбаки в Порожках удили рыбу с берега, в водах реки, что текла через Ночь, водилось всякое.

– Я не хочу… туда, – язык не слушался, как будто меня снова зачаровали.

Один из мужиков отвязал веревку, другой забрался внутрь и, усевшись, обхватил рукоятки весел. Самый страшный шагнул в лодку и протянул мне ладонь, широкую как лопата.

– Не важно, чего тебе хочется, а чего нет, Мэдерли, – ответил Первый. – Но разве тебе не интересно увидеть свой дом?

Черная вода стелилась гладко как зеркало, и в нем отражалась звездная пыль. Сглотнув, я всмотрелась в тот берег, и во тьме мне померещилось движение. Как будто кто-то ждал меня в Левых Порожках, затаившись там до поры.

– Но ведь твари… – пробормотала я.

– Это ничего, – бодро заверил мужик с мечом. – Если что, держись позади и под руку не лезь.

– Свет не зажигай, – хмуро добавил второй, с клинками. – А то и правда их набежит.

Устав ждать, третий обхватил меня за талию и без особых усилий перенес в лодку.

– Сиди тихо, – приказал он.

Первый тоже забрался внутрь, устроился рядом со мной. Весла без всплеска погрузились в воду, и лодка заскользила к другому берегу.

– Зачем мы туда едем? – прошептала я.

– Тебе надо это увидеть, – сказал Первый.

Лодка мягко уткнулась носом в берег, поросший мхом, и мужчины вышли на сушу один за одним.

– Смелей, – подбодрил один из них. – Не сожрали тебя в тот раз, не сожрут и теперь.

– Наверное, – сказал другой и осклабился в улыбке.

Я видела все довольно четко – обычное дело для сумеречных, привыкших к темноте, – и еле сдержала крик, когда прямо под ногами прошмыгнуло что-то длинное и шипастое. Однако еще в лодке меня строго проинструктировали: не орать, не визжать, а лучше вообще заткнуться.

Обгоревшие руины Левых Порожков выглянули из мрака, и Первый легонько подтолкнул меня в спину. Утлые домишки обступали улицу с обеих сторон, и я зажала себе рот ладонью, когда увидела светящиеся глаза, глядящие на меня из пустого окна.

Первый быстро задвинул меня за спину, а его воины действовали слаженно, будто отрепетировав эту сцену много-много раз. Длинное чешуйчатое тело выпрыгнуло вперед стремительно, как распрямившаяся пружина, широкая пасть с игольчатыми зубами распахнулась, но мечи взлетели быстрее. На склизкую брусчатку упала отрубленная голова твари, и третий мужик пнул ее ногой.

– Мелкая, – с сожалением вздохнул он. – Ядовитые железы еще не созрели.

– На обратном пути заберем, – пообещал его товарищ, вытирая клинки о пышный пласт мха.

Дальше я так и шла, зажимая рот ладонью, однако никто больше на нас не выскочил. Хотя иногда я замечала, что тьма как будто движется, улавливала шорохи, трескотню ночных насекомых и чуяла острый звериный запах.

Левые Порожки оказались совсем крохотными, и вскоре мы остановились на пятачке площади, окруженной слепыми витринами лавок. Судя по вывескам, когда-то здесь продавали сдобу, украшения и даже цветы. Мне цветов никто и никогда не дарил – у нас в Сумерках это считалось глупой расточительностью.

– Я проверю. – Мужик со шрамами скрылся в распахнутом дверном проеме, и вскоре вынырнул на балконе сверху. – Чисто.

Первый поправил покосившуюся вывеску с одиноким тюльпаном и протер ее ладонью.

– Не узнаешь? – спросил он хрипло.

Сердце дробно застучало в груди. Я все гадала, каким был мой дом, и теперь стояла у его порога. Выдохнув, я прошла следом за Первым, который чиркнул огнивом, зажигая фитиль лампы.

– Пусть рассмотрит хорошенько, – пояснил он своим людям.

Ступать приходилось осторожно: пол подгнил, всюду валялись глиняные черепки от разбитых ваз. В углу сохранился прилавок, украшенный простенькой резьбой – листики да цветочки. Я поднялась по лестнице, перешагнув провалившиеся ступеньки, и вошла в комнату. Сердце ухнуло куда-то в живот, а потом подпрыгнуло к горлу.

Хребет ночной твари, лежащий у стены, изгибался крутой аркой, и по нему взбегал тонкий вьюнок. Бледный колокольчик цветка пах сладко и нежно, украшая собой череп с двойными клыками.

– Не припоминаешь? – спросил Первый. – Я убил эту тварь, когда она была в шаге от тебя.

Я сглотнула и огляделась, пытаясь вспомнить хоть что-то. Обои покрылись плесенью, у окна вырос пышный куст тьмошника. Две узкие кровати стояли у стены, разделенные тумбочкой, и я подошла ближе.

– Почему вы не приводили меня сюда раньше? – спросила я.

– Не было нужды, – с безжалостной откровенностью сказал он. – Раньше я не считал тебя полезной.

– Зачем же вы вообще меня спасли? – спросила я.

– Я пытался спасти твою мать, – ответил он. – Не успел.

В изголовье одной из постелей я заметила тряпичную игрушку и, взяв ее в руки, узнала черного щенка. Перед глазами вспыхнул сон: колыбель, игрушки, голоса…

– Моя мать была чаром?

– Нет, – сказал Первый. – Она по-другому сияла. Улыбка, глаза, волосы…

«Я люблю тебя…»

Голос из сна прозвучал в моей голове снова, и я его вдруг узнала.

– Вы мой отец? – вырвалось у меня, но Первый криво усмехнулся и покачал головой.

– Он был чаром, студентом, приезжал к нам на практику. Заодно поразвлекся с сумеречной девчонкой. Чаросветы берут, что им вздумается. Повелители жизни. Ты уже знаешь, как у них все устроено, так?

– Зачем же вы хотите снова отправить меня туда?

– Ш-ш-ш, – шикнул один из мужиков, дежурящий у окна, и Первый быстро погасил лампу.

Я осторожно выглянула в окно и увидела широкую гладкую спину твари. Она выпрастывала вперед лапы с широкими присосками и подтягивала следом тело, оставляя на брусчатке густую бурую слизь. Раньше я не видела мокрощупа вживую. Он медленно прополз через площадь, обогнув статую чаросвета. Руки, которые каменный чар протягивал в сторону тьмы, защищая людей от ночи, казались обрубками.

– Ты выполнила задание, Мэди, справилась просто отлично, – зашептал Первый мне на ухо. – Схемы, что Строк отправил, крайне занимательны.

– Это по учебе, – неуверенно пояснила я. – Он собирает студентов, и они упражняются в архитектуре света. Как лучше распределить лучи…

– И как их убрать, – кивнул Первый. – Он искал дыры в схемах освещения.

– Это всего лишь задачки…

– Одной из них была схема Правых Порожков, – не дал мне договорить Первый. – Они хотят погасить свет. Опять.

***

Бастиан заметил Фелицию возле тренера и подбежал к ней, оставив базу посреди матча.

– Что происходит, Питер? – и без того звонкий голос девчонки-комментаторши, усиленный артефактами, прозвенел над трибунами. – Себастиан Альваро покидает поле?

– Думаю, он хочет обсудить тактику с тренером, – пояснил Питер. – Хотя мы и так видим стратегию его команды. Псы стараются провести мяч по всем шести базам перед тем, как забить гол в центральный дом, и набрать максимум очков.

– Коты действуют более осторожно…

– Трусливо.

– Продуманно, – возразила девчонка. – Да, пусть они отстают, но все их подачи были результативны. Тише едешь – дальше будешь.

– Псы ведут, – возразил Питер. – Очевидно, что смелость берет города, а в нашем случае – центральную базу.

Они продолжили болтать, зрители шумели, девчонки прыгали, размахивая флагами домов, Мэдерли не было. Она так и не пришла на уроки, и Бас не нашел ее ни в библиотеке, ни в столовке, ни в парке, нигде. Она просто исчезла без следа, и он с ума сходил от волнения. Оглядев еще раз сектор псов, Бастиан вдруг встретился взглядом с такими же серыми, как у него, глазами и вздернул брови от удивления. Его отец, Артирес Альваро собственной персоной, поднял ладонь, приветствуя сына. Бас махнул ему в ответ и подбежал к Фелиции.