Академия чаросвет. Тень (СИ) - Ярошинская Ольга - Страница 52

На подоконник с другой стороны стекла вдруг опустилась птица, и я, вздрогнув, вцепилась в одеяло. Ветер раздувал черные перья, и становился заметен мягкий белый пух. Сумеречный ворон повернул голову, уставившись на меня блестящей бусинкой глаза.

– Привет, – прошептала я.

Взмахнув крыльями, он сорвался с подоконника и улетел, а я поднялась с кровати и принялась собираться на уроки.

За ночь воспоминания в моей голове улеглись, выстроившись в стройный ряд, и я словно обрела устойчивость, которой раньше так не хватало. А еще – цель.

Из внезапно заполнившейся образами памяти я особо выделила одно воспоминание. В нем сияющий как фонарь человек шел по улице города, истекающего кровью. Я отчетливо видела его лицо: острые скулы, крупный нос с горбинкой, тонкие губы. Он кривился как от брезгливости, а его глаза сияли белым огнем.

Я хотела мести.

Открыв дверь, я услышала шум душа в соседней комнате, но не стала задерживаться, чтобы выпить кофе, ждущий меня на стойке, или съесть завтрак. Бастиан – враг. Он по другую сторону.

Шум воды прекратился, и я быстро сбежала по лестнице и зашагала в сторону академии. На выходных отправлюсь домой, встречусь с Первым и расскажу ему все, что вспомнила. А если он прикажет мне что-то еще, то выполню без раздумий.

В столовой ко мне подсел Фалько, легонько дернул за хвост и спросил:

– Чего такая мрачная, Мэди? Как будто кто-то умер.

– Все умерли, – буркнула я, толком не зная, как теперь с ним общаться.

Так-то Фалько чар, а значит – враг. Но злиться на него почему-то не получалось.

– Нет, серьезно, – не отставал Фалько. – Ты так на меня смотришь, как будто я сделал что-то плохое. Ты что, – он слегка смутился, – ревнуешь меня к Арвене? Я, конечно, иногда думал, как бы оно сложилось, если бы то чарослово выпало не Бастиану, а мне.

Я промолчала, слегка обескураженная поворотом беседы. А Фалько вдруг бросил на меня тяжелый взгляд, в котором промелькнуло нечто очень мужское. Но через миг он улыбнулся, и все напряжение испарилось.

– С моей удачей из кухни вышла бы твоя тетка. У нее усы гуще чем у меня.

– У тети Рут нет усов, – возмутилась я.

– Есть! – не сдавался Фалько. – К тому же она кажется очень сильной. Такая плечистая, бицепсы – во!

– Тебе бы не удалось сбежать, – подтвердила я, улыбнувшись.

Допустим, все же бывают исключения, и не все чары плохие. Вот взять Расмуса. Он пытался спасти маму, он любил ее. Или Фелиция. Она хочет предотвратить сумеречную революцию и кровопролитие. А я? Я ведь тоже вроде как чар. Но я точно на стороне теней.

Я обхватила голову руками и застонала, прикрыв глаза.

– Тебе плохо? – обеспокоился Фалько.

– Забыла сделать домашку по архитектуре света, – сказала я. Но это, в общем-то, было правдой.

– Так спиши у меня! – с энтузиазмом предложил Фалько, вынимая из сумки потрепанную тетрадку. – Давай прямо сейчас, там две большие задачи.

– Ты просто чудо, – ответила я, вынимая свою тетрадь.

К нашему столику подошла девушка с красными волосами, которую я уже как-то видела в библиотеке, и, не спрашивая разрешения, села.

– Ронда, – вспомнила я.

– Ага, – ответила она. – Я тут услышала, тебя Найрин кошмарит.

– И что?

Ронда глянула на меня, и в голубых глазах полыхнул чаросвет.

– И ничего, – сказала она. – Если ты думаешь, что я набиваюсь к тебе в подружки, то мне это не особо надо. Но у нас общий неприятель. Это сближает.

– Что она тебе сделала? – не удержалась я от любопытства.

Ронда раздраженно провела пятерней по коротким прядям цвета вина.

– На первом курсе мои волосы были до талии. Парни обращали внимание. Однажды ночью Найрин меня остригла.

– Как жаль, – пробормотала я, пытаясь представить Ронду с длинными косами.

– Осадок, как понимаешь, остался, тем более волосы с тех пор не растут. Зачарованные ножницы.

– Ох, – вздохнула я. – Но тебе и со стрижкой красиво.

– Я тоже так считаю, – подтвердил крупный парень со светлым ежиком волос, садясь напротив Ронды.

– А ты что тут забыл, Ларг? – поинтересовалась она.

– Куда ты, туда я, – с вызовом заявил он, покраснев как девчонка, но остался сидеть за столом. – У тебя очень красивые волосы, Ронда. И вся ты…

Она усмехнулась, но не стала его прогонять.

– А ты классно забил последний гол, Фалько Фокс, – сказал Ларг.

– Да, – не стал спорить тот. – И драка после тоже была зачетная.

Они принялись обсуждать матч по чаркроссу, а я списывала домашку, надеясь успеть к уроку, и не сразу сообразила, что мне задали вопрос.

– Я говорю, это правда, что вы с Альваро помолвлены? – повторила Ронда. – Найрин рвет и мечет – приятно смотреть.

– Нет, – ответила я.

– Вообще-то… – начал Фалько.

– Нет, – повторила я. – Никакой помолвки.

***

– Птица сложила крылья, – произнес очевидное Эльгред Монтега, кивнув на ковер. – Узор опять меняется.

Великое полотно судеб жило своей жизнью: нити переплетались, по узору бежали волны, и древний артефакт будто дышал. Черная птица все так же сидела по центру, но теперь она опустила крылья.

– Думаешь, это из-за библиотекаря? – спросил Тибальд Дюрен.

В последнее время его серебряная грива стала стремительно редеть, и он не без оснований полагал, что из-за треклятого ковра.

– Я не знаю, – откровенно признался Монтега. – Библиотекарь – вот он, сидит в цитадели и несет какую-то чушь, как будто он чуть ли не главарь преступной группировки теней. Называет имена, места встреч, пароли. Обещает скорые провокации и массовые беспорядки. У нас его признаниями уже забит целый шкаф.

– Мы проверили его сведения. Расмус Корреган лжет, – подал голос Серый, который стоял у колонны. Даже в хрустальном зале оракулов, полном света и бликов, он умудрился спрятаться в тень.

Интересная личность этот Серый. Тибальд не верил, что можно бескорыстно служить идее, тем более такой мутной, как равновесие мира, но мотивов Серого разгадать не мог. Он когда-то копнул его прошлое, выискивая тайны, и не нашел ничего примечательного. Ему как будто просто нравилось убивать.

– Может, Корреган захотел минуту славы, – предположил Эльгред, картинным жестом убрав золотые пряди с высокого белого лба. – Слабый чар захудалого рода из, прямо скажем, не самого сильного дома. Черные коты давно в упадке. Расмус не захотел с этим мириться, но не мог выделиться иным способом. У людей бывают странности, Тибальд. Вот как тогда – зачем он рванул на башню? Зачем выжег себе глаза? Чтобы прославиться. Истерик и псих.

Тибальд покачал головой. Эльгред Монтега возглавил свой дом лишь шесть лет назад, годом раньше Альваро, и не знал, как это было. А вот он, серебряный лев, прекрасно помнил ту давнюю историю. Расмус Корреган встретил женщину, в которой проснулась темная кровь.

По-хорошему, всех носителей проклятия ночи следовало извести на корню, но вот проблема – кровь седьмого дома так просто не найдешь. Она зажигается, только если рядом подходящий чар. Все равно что зеркало, которое ловит солнечный луч. Мужчина и женщина, чья любовь может осветить весь мир.

Говорят, от такой любви невозможно отказаться. Однако библиотекарь смог. Оракулы потеряли ее след на долгие годы, пока черное перышко летало по ковру вестником беды, рея над шестью домами.

Если бы он, Тибальд Дюрен, нашел женщину, которая отразила бы его силу, он бы не отказался от нее никогда. И дело вовсе не в любви, дело во власти. Седьмой дом обладал сокрушительной силой. Если он возродится, мир изменится, и не в пользу белых котов. Его дом на ковре судеб теперь жался в самом углу, и кота словно вываляли в грязи.

Тибальда вполне устраивало будущее в предыдущем варианте. Союз шести равных, в котором можно плести интриги и перетягивать власть. Ему нравилось животное его дома – белый кот, символ изящества и комфорта. Тибальд тоже ценил комфорт, тепло и достаток. Все это было обещано его дому на долгие годы, пока птица не распахнула крылья.