Академия чаросвет. Тень (СИ) - Ярошинская Ольга - Страница 58

Я сложила ладони лодочкой, прислушиваясь к покалыванию чаросвета, который гудел в моем теле как ветер в трубе, и развела руки в стороны.

Сперва исчезли разноцветные блики, что плясали на стенах от витражей, – словно на солнце вдруг набежало густое облако. А потом вместо чаросвета из моих пальцев проклюнулся мрак.

Это было похоже на черные перья, которые пробивались сквозь кожу одно за одним. Как будто я и правда превращалась в птицу, распахнувшую крылья. Густая тень упала на пол, поползла во все стороны дальше по полу, вскарабкалась по стенам выше, до самого потолка, и в итоге заполнила все.

Еще недавно залитая солнцем комната стала темней чем ночной лес.

Я стояла посреди абсолютного мрака, боясь даже дышать, завороженная происходящим.

Осторожно пошевелила пальцами, собирая тень в кулак, и та подчинилась. Свет снова хлынул сквозь витражи, заплясав на стенах солнечными зайчиками. Я расправила ладонь, выпустив тьму и ощущая ее, как прохладную гладкую ткань.

В синей тетрадке Расмуса было написано, что чары невидимости – одни из простейших для седьмого дома. То, о чем я мечтала, – исчезнуть, спрятаться, скрыться.

Я прошла в ванную комнату и уставилась на себя в зеркало: искусанные губы, на шее бордовые пятна, волосы всклокочены, глаза блестят.

Я расправила послушную темноту и, взмахнув рукой, укрылась пологом тени, точно плащом.

Мое отражение исчезло.

***

Он успел как раз вовремя: чары ослабли, и Найрин уже поднималась на ноги, а Ронда заблаговременно выставила щиты, готовясь к драке. Бас даже не знал, на кого бы поставил: Ронда – боевой маг, но от Найрин можно ждать любых подлых приемов.

– Себастиан! – воскликнула Найрин, заметив его, и злоба на ее лице тут же сменилась трогательно несчастной маской.

Монтега был прав – вот уж кто разбирается в людях – она тут же вжилась в роль бедного котика.

Найрин кинулась Басу на грудь, словно бы в поисках защиты, но он обхватил ее за плечи и отодвинул от себя.

– Посмотри, что она со мной сделала! – крупные как бусины слезы потекли по ее щекам. – Скажи, что не разлюбишь меня такой!

Ронда, которая сейчас скалилась, не скрывая злорадства, остригла ей челку, и та повисла над бровями кривой шторкой, закрывая один глаз.

– Я не могу разлюбить тебя, Найрин, потому что никогда не любил, – сказал Бастиан.

Казалось невероятным, что он вообще спал с ней когда-то: целовал ее губы, обнимал тонкое тело – все равно что трахаться со змеей. В душе всколыхнулась черная, вязкая как смола ненависть, и Бас невольно порадовался, что рядом Ронда, да еще Ларг, который все норовил выступить вперед и прикрыть ее собой, хотя его чаросвет куда слабее.

– Это ты выпустила моего пса, – сказал он. – Я знаю.

Найрин распахнула глаза с таким наигранным удивлением, что Бас поморщился.

– Я не буду с тобой никогда, – добавил он. – Без вариантов. Даже если Мэди исчезнет, чего ты так упорно добиваешься. Даже если не останется никого, кроме тебя.

– Она чуть не снесла Мэди голову, – наябедничала Ронда. – Я готова свидетельствовать перед администрацией. Вон там зарубка на сосне осталась.

Бас бросил взгляд на дерево, и волосы на затылке зашевелились от ужаса.

– Все было не так! – воскликнула Найрин. – Ты толкнула меня захватом и сбила чары. Если бы и правда произошел несчастный случай, то из-за тебя! Я не виновата!

Ее губы подрагивали, она обвела всех взглядом, но не нашла сочувствия.

– Вы ничего не докажете, – добавила Найрин другим тоном и, гордо расправив плечи, пошла прочь, держа спину прямой точно на балу.

– Знаешь, Себастиан, – пробормотал Ларг, глядя ей вслед. – Это, конечно, не мое дело… Но впредь подходи к выбору половых партнеров со всей ответственностью.

– Просто жуть, – выдохнула Ронда, опустив, наконец, щиты. – Ну что, пойдем? Посчитаем, кто поймал больше.

Алеф встретил их у полосы старта. Забрал пригоршню бантиков у Ронды, пару штук Ларга, вопросительно посмотрел на него. Бас сунул руку в карман и вытащил один единственный бант.

– Серьезно? – недоверчиво спросил Алеф, забирая желтую ленточку. – Ну, ты отдашь мне его, или он тебе дорог как память?

Бастиан нехотя разжал пальцы. Во рту еще был вкус ягодных поцелуев Мэди, руки осязали нежность ее кожи, а перед глазами то и дело всплывало, как она светилась от его ласк, вспыхивая от каждого прикосновения.

И как она выглядела потом: с опухшими губами, со следами укусов на шее. Как она отводила глаза и шарахалась от него, как от ночной твари. Только он еще хуже.

– Ладно, зачет, – буркнул Алеф. – Сходи к целителям, а то полрожи в крови.

Бас пошел сразу к чаромобилю и, сев за руль, вдавил педаль в пол.

***

– Сын? – удивленно спросил отец, отложив газету. – Ты в порядке?

Бас мотнул головой, застыв посреди кабинета. Плотные шторы закрывали окно, но узкий луч света падал в щель между ними прямо ему на лицо – точно указующий перст, что нашел виноватого.

Отец торопливо поднялся, подошел, обнял его за плечи, обеспокоенно вглядываясь в глаза.

– Я все испортил, – глухо признался Бастиан. – Я все испортил, папа!

***

Я спустилась на один оборот винтовой лестницы башни, когда услышала, как внизу хлопнула дверь. Сердце подпрыгнуло, и я трусливо замерла, не зная, что делать. Бежать назад? Бас услышит шаги. Столкнуться с ним лицом к лицу? Я была не готова. Взмахнув рукой, я укрылась тенью.

Через пару ударов сердца показался Бастиан – хмурый, уставший, с пластырем во всю щеку. Он поднимался по ступенькам, не замечая меня, и я вжалась в кирпичную стену.

Шаг, второй, ближе… Лестница едва слышно гудела. Я почти выдохнула от облегчения, но Бас вдруг застыл с занесенной на ступеньку ногой прямо рядом со мной.

Я замерла точно мышка, глядя на него во все глаза: взъерошенные темные волосы, густая тень щетины на подбородке, под глазами круги, как будто он вовсе не спал этой ночью. Закрыв глаза и запрокинув голову, Бас втянул воздух и выдохнул с едва слышным стоном.

На его губе была ссадина – то ли ударился, пока бегал по лесу, то ли это след от моих зубов. Волна тягучего жара прокатилась по телу, когда я вспомнила, как целовала и кусала его в ответ, как извивалась в его объятиях от наслаждения.

Бас повернулся ко мне, но его взгляд уперся в стену, чуть выше. На миг мне захотелось качнуться вперед, коснуться его губ своими, почувствовать легкую горечь кофе… Я осторожно сползла на ступеньку ниже. Бас напряженно разглядывал стену, и я спустилась еще на шажок, готовясь бежать.

Он медленно протянул руку туда, где я стояла мгновением раньше, погладил стену кончиками пальцев. Вздохнув, тряхнул головой и пошел наверх.

В Порожках ничего не изменилось: тот же грязный снег, серые дома на тонких ножках свай, лучи света, разрезающие темное небо, но я сама стала другой. Я покосилась на Первого, что стоял рядом со мной на башне, вцепившись в холодные поручни, и вглядывался в мертвый город, спящий за рекой.

Теперь я помнила Первого молодым, и эти воспоминания делали его фигуру объемнее, объясняя боязнь и странный трепет, которые я к нему испытывала. В детстве я считала его своим отцом. Высокий, серьезный мужчина с ледяными глазами, который постоянно ходил к моей маме, дарил ей цветы, помогал выживать в холодном мире Сумерек, – что еще я должна была думать? Мама не говорила о моем настоящем отце никогда, обрывая расспросы на полуслове. А Первый всегда был рядом. Суровый, хмурый, в лучшем случае – не обращающий на меня внимание, но куда чаще – раздраженный одним фактом моего существования. Сейчас, перебирая картинки из памяти, я понимала – я мешала ему, не давала маме забыть о том, другом.

– Сопротивление становится сильнее, – сказал Первый. – Мы готовимся к революции.

– Разве тени могут сражаться с чаросветами? – с сомнением произнесла я.

– У нас есть артефакты, отражающие чары, – ответил он. – Без них чаросветы такие же люди из плоти и крови. Уж поверь, их вполне можно убить.