"Мистер Рипли" + Отдельные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Хайсмит Патриция - Страница 11

– Насколько я понял, у Дикки есть яхта, – сказал Том.

– Ну да, “Мышка”. Это уменьшительное от “Летучей мыши”. Хотите, покажу?

Она снова указала рукой на нечто неразличимое внизу у маленького причала, видного с террасы. Отсюда все яхты казались совершенно одинаковыми, но Мардж сказала, что у Дикки яхта двухмачтовая и больше почти всех других.

Появился Дикки и налил себе коктейль из кувшина на столе. Он был в плохо отглаженных белых брюках и терракотовой рубашке под цвет его загара.

– Извини, что безо льда. У меня нет холодильника.

Том улыбнулся:

– Я привез тебе купальный халат. Твоя мать сказала, что ты просил халат. И несколько пар носков.

– Ты знаком с моей матерью?

– Незадолго до отъезда я случайно встретил твоего отца и он пригласил меня на ужин.

– Ах вот что! Ну и как ты нашел маму?

– В тот вечер она была очень оживленной, все хлопотала. Такое впечатление, что она быстро устает.

Дикки кивнул:

– На днях я получил письмо. Она пишет, что ей вроде бы получше. По крайней мере, какого-то заметного ухудшения сейчас нет. Это правда?

– По-моему, да. Мне кажется, месяц назад твой отец беспокоился больше. – После минутного колебания Том добавил: – А еще он немного обеспокоен тем, что ты не едешь домой.

– Герберт всегда найдет повод для беспокойства, – сказал Дикки.

Мардж и прислуга принесли из кухни дымящееся блюдо спагетти, большую миску салата и хлеб на тарелке. Дикки и Мардж стали обсуждать реконструкцию одного из ресторанов на берегу. Хозяин расширял террасу, чтобы посетителям было где танцевать. Мардж и Дикки входили в мельчайшие подробности, обсасывали эту тему, как обыватели маленького городка, которым интересны даже самые незначительные перемены, происходящие по соседству. В этой беседе Том участвовать не мог.

Он коротал время, разглядывая перстни на руках Дикки. Оба ему поправились: большой прямоугольный зеленый камень в золотой оправе на среднем пальце правой руки и кольцо с печаткой на мизинце левой, крупнее и более затейливо украшенное, чем кольцо мистера Гринлифа. Руки у Дикки были длинные, костистые, пожалуй, похожие на руки Тома.

– Кстати, твой отец перед моим отъездом показывал мне вашу верфь. Он сказал, что внес много новшеств с тех пор, как ты ее видел в последний раз. Верфь произвела на меня большое впечатление.

– Наверное, он еще и предлагал тебе работу. Папаша в вечном поиске многообещающих молодых людей. – Дикки поворачивал в руках вилку, накручивая на нее спагетти, а потом отправил всю массу в рот.

– Нет, не предлагал. – Беседа шла хуже некуда. Может быть, мистер Гринлиф, не скрывая, написал Дикки, что Том специально приедет поучить его жить, надоумить вернуться домой? Или Дикки просто не в духе? Он определенно изменился с тех пор, как Том виделся с ним в последний раз.

Дикки принес начищенную машину – кофеварку-эспрессо чуть ли не в метр высотой – и включил ее в розетку на террасе. Незамедлительно появились четыре чашечки кофе, одну из них Мардж отнесла на кухню прислуге.

– В какой гостинице вы остановились? – спросила Мардж Тома.

Том улыбнулся:

– Пока ни в какой. Что вы посоветуете?

– Лучшая гостиница – “Мирамаре”. А через дорогу – “У Джордже”. В городке только и есть эти две гостиницы, но у Джорджо…

– Говорят, у Джордже в кроватях водятся блохи, – перебил Дикки.

– У Джорджо дешевле, – серьезно сказала Мардж, – но сервис там…

– Отсутствует, – докончил за нее Дикки.

– Ты сегодня не с той ноги встал, верно? – сказала Мардж и бросила в Дикки крошкой сыра.

– В таком случае попытаю счастья в “Мирамаре”, – сказал Том, вставая. – Мне пора.

Его не удерживали. Дикки проводил Тома до ворот. Мардж осталась. Том размышлял, состоят ли Дикки и Мардж в любовной связи, одной из тех давних связей, faute de mieux [2], которые не всегда заметны постороннему взгляду, потому что ни он, ни она особой страстью не пылают. Нет, скорее Мардж влюблена в Дикки, а он выказывает такое же безразличие, как если бы вместо нее рядом сидела его пятидесятилетняя прислуга-итальянка.

– Я бы с удовольствием посмотрел как-нибудь твои картины, – сказал Том.

– Хорошо. Думаю, встретимся где-нибудь. – Похоже, он прибавил последние слова, вспомнив о халате и носках.

– Спасибо за ленч. Пока, Дикки.

– Пока.

Лязгнули железные ворота.

Том снял номер в “Мирамаре”. Когда принес вещи с почты, было четыре часа, и у него едва хватило сил вынуть и повесить на вешалку свой лучший костюм. Потом повалился на кровать. Голоса итальянских мальчишек, болтавших под окном, доносились так же отчетливо, как если бы они находились рядом с ним в комнате. От нахального гогочущего смеха, которым то и дело разражался один из них, взрывая скороговорку слов, Тома передергивало и корежило. Ему представлялось, что они обсуждают его вылазку к синьору Гринлифу и строят всякие нелестные предположения насчет того, что будет дальше.

Что он здесь делает? Без друзей, не зная языка… А вдруг заболеет? Кто будет за ним ухаживать?

Том встал, почувствовав, что его сейчас вырвет, но не слишком торопился. До туалета добраться все равно успеет. В туалете извергнул свой ленч, а также, как ему показалось, и съеденную в Неаполе рыбу. Затем снова улегся в постель и мгновенно заснул.

Когда проснулся, слабый и разбитый, его новенькие часы показывали половину шестого. Он подошел к окну и выглянул, машинально отыскивая среди белых и розовых домиков, которыми был испещрен горный склон перед его глазами, большой дом Дикки с нависшей над обрывом террасой. Он разглядел массивную красноватую балюстраду, которой была обнесена терраса. Там ли еще Мардж? Обсуждают ли они его, Тома? До него донесся смех, перекрывший не слишком сильный уличный шум, смех оживленный, звонкий и до того американский, что прозвучал, словно фраза на родном языке. На мгновение мелькнули Дикки и Мардж, они пересекли пространство между домами у дороги и завернули за угол. Том подошел к окну в другой стене, откуда надеялся разглядеть их получше. Вдоль гостиничной стены, прямо под его окном, шла узкая улочка, и Дикки с Мардж появились на ней. Он в своих белых брюках и кирпичной рубашке, она в юбке с блузкой. Значит, заходила к себе домой. А может быть, держит часть своей одежды в доме у Дикки. Они дошли до маленького деревянного причала. Дикки поговорил с каким-то итальянцем, дал ему денег, после чего итальянец, приложив палец к фуражке, отвязал яхту от причала. За их спиной, слева, оранжевое солнце погружалось в море. Том слышал, как смеется Мардж, как Дикки что-то крикнул по-итальянски кому-то на причале.

Том понял, что таково их обычное времяпрепровождение, самый обычный день, похожий на все другие. Вероятно, сиеста после позднего ленча, потом, на закате, морская прогулка на яхте Дикки. Потом аперитивы в каком-нибудь кафе на берегу. Они с удовольствием проводили время по заведенному порядку, как будто его, Тома, вовсе и не существовало. С чего бы вдруг Дикки захотелось возвращаться обратно в мир подземок и такси, крахмальных воротничков и работы с девяти до пяти? Пусть даже у него будет там машина с шофером и возможность провести отпуск во Флориде или Мэне. Разве это идет хоть в какое-то сравнение с возможностью ходить под парусом на яхте в поношенных рубашке и брюках и ни перед кем не отчитываться в том, как ты проводишь время, и жить в собственном доме, где добродушная служанка заботится обо всем необходимом. И вдобавок иметь достаточно денег, чтобы съездить куда угодно, если захочется. Дикки – баловень судьбы, а он, Том, несчастный горемыка. Небось сам же отец и написал Дикки про Тома как раз то, чего не следовало. Лучше б Том просто встретился с Дикки где-нибудь в кафе на берегу и завязал якобы случайное знакомство. Тогда ему, может быть, и удалось бы рано или поздно убедить Дикки вернуться домой. Но так, как оно получилось, ничего у него не выйдет. Надо же было именно сегодня оказаться таким болваном и занудой! Когда Том подходил к чему-нибудь слишком серьезно, он всегда терпел неудачу. Он заметил это еще много лет назад.