Вестник - Лисина Александра - Страница 18

– То есть ты считаешь, что их создали умышленно?

– Все указывает на это. Сходство с твоими птенцами слишком явное, ты ведь сам заметил.

– Да, но мои вампиры никого не заражают. Их слюна по составу ничем не отличается от слюны обычных людей. И мои птенцы разумны. Конечно, сразу после обращения они довольно агрессивны, но ни один за эти годы не сошел с ума. По сути, они – обычные люди, только с несколько большими возможностями.

– Вероятно, кто-то умышленно сделал этих созданий безумными и ядовитыми. И это было умно, ведь теперь, когда они сами себя воспроизводят, участия хозяина в их жизни уже не требуется.

Я нахмурился.

– Какой в этом смысл? Перезаражать имперскую столицу? Превратить целый город в скопище монстров?

Мор хмыкнул.

– Ты недооцениваешь людей. Особенно их изобретательность и мстительность. Скажем, если бы я захотел досадить императору, то создал бы таких монстров побольше. Живучие, быстрые, ловкие, вечно голодные твари… это же воплощенный кошмар иэсбэшника. Если упустить момент, пока собирается стая, этих чудовищ будет не остановить, а империя понесет такие потери, каких даже во время войн давно не случалось.

– Так, может, это и есть причина, почему сразу по двум государствам поползли нехорошие слухи? Может, Нардис и его ребята ни при чем, а у империи появился враг, который таким образом пытается ослабить страну? Скажем, Черуольское королевство, которое давно заглядывается на эти территории? Или Шэйр, которому уже несладко живется на границе с пустыней?

– Нет, – не согласился со мной темный бог. – В Шэйре уже давно нет специалистов, способных на такие диверсии. Подобный способ действия… гнусно… исподтишка… скорее указывает на личные счеты к императору или к империи в целом. По большому счету для создания некоторого количества тварей достаточно и одного толкового колдуна, а уже потом выпустить монстров на волю или забросить порталами в городское подземелье – дело техники.

Я недобро прищурился.

– Колдун, говоришь?

– Да, – кашлянул призрак, когда я обвел выразительным взглядом переполненную агонизирующими душами комнату. – Я тоже подумал о Гноре. Подобная пакость была бы как раз в его стиле. Тем более что вампиров он изучал довольно долго и вполне мог добиться определенных успехов.

– Пожалуй, да. Создание всевозможных тварей – это его конек. Что же касается империи, то и с ней у него тоже счеты. И если он успел там порядочно наследить, то вполне мог выпустить несколько измененных тварей в людном месте, лишь бы сбить ищеек со следа.

– А что? Вполне себе рабочий способ.

Я покачал головой, а про себя подумал, что Гнора нужно будет непременно найти. И если окажется, что создание вампироподобных тварей – его работа, то от сумасшедшего зомби надо будет избавиться. Он начал создавать слишком много проблем.

– Ладно. Давай сначала закончим то, ради чего пришли. Что мне нужно сделать?

Мор тут же настроился на деловой лад.

– Ничего сложного. Проклятие, что живет в тебе, поможет им забыть о плохом, а дорогу в тень они найдут сами. Тебе нужно лишь немного им помочь.

– В каком смысле? – не понял я. – Я что, должен проклятие на них выпустить?

– Наоборот, тебе придется впустить их в себя.

– Что, прямо так, буквально?

– Да, грудную клетку придется вскрывать, – подтвердил призрак. – Так получится быстрее. Но поскольку ты ничего не чувствуешь, то это не доставит особых проблем. И еще… Вилли, когда ты будешь забирать души, то на какое-то время почувствуешь то, что чувствуют они. И это может быть неприятно.

Я на мгновение задумался.

– Ладно. Попробую. На хорошие эмоции я, конечно, не рассчитываю, но возможно, что-то из этого мне пригодится.

Мор промолчал, тогда как я расстегнул камзол вместе с рубахой и с некоторым усилием раскрыл старую рану, края которой никогда не заживали. Ребра тут же захрустели, кожа неприятно натянулась, а внутри открылась такая жуть, что аж самому захотелось заглянуть туда поглубже.

За двести лет прежняя черная муть стала похожа на нечто совсем уж невообразимое, словно внутри меня и впрямь разверзся прямой портал в царство теней, куда следовало запихивать неприкаянные души. Больше скажу – изнутри еще и холодок сочился, постепенно разъедая окружающее пространство. Впрочем, кто знает, что сотворило со мной проклятие Саана? И в кого я превращусь лет этак через тысячу, если оно так и будет на меня воздействовать?

– Готов? – зачем-то спросил Мор, когда я налюбовался на развороченную грудь.

Я только плечами пожал. И в этот момент в комнате что-то явственно изменилось.

Сначала мне показалось, что под потолком кто-то зажег множество магических светильников, но, как вскоре выяснилось, это я просто начал видеть души в несколько ином свете. Теперь они засияли так ярко, что стали ярче звезд в ночном небе Дамана. И это в какой-то мере было даже завораживающе… до тех пор, пока все это так называемое небо не вздумало обрушиться мне на голову.

Практически сразу свет перед моими глазами померк, и я почувствовал, что на меня сверху давит уже не просто небо, а огромная каменная плита. Причем живая плита, которая беспрестанно что-то кричала, выла и бормотала на множество голосов.

Когда я вспоминал гибель мамы и мой последний день в первохраме, ощущения были сходными. Но тогда нас было двое, а здесь на меня обрушились тысячи душ и тысячи разнообразных эмоций, среди которых, как я и подозревал, доминировали исключительно отрицательные.

Боль… гнев… страх… отчаяние…

Я даже не думал, что у простых чувств существует так много всевозможных оттенков. По сути, каждое существо, чья душа меня на мгновение коснулась, испытывало свой собственный калейдоскоп эмоций, и каждая из них являлась особенной, индивидуальной, несмотря на то что общий фон был одинаково тяжелым.

Наверное, если бы я умел по-настоящему чувствовать, я бы этого не пережил. Давление чужих мыслей, страданий и воспоминаний оказалось настолько велико, что это и впрямь могло свести с ума.

Однако мне повезло. Я мог по очереди рассматривать каждую из подаренных мне эмоций и изучать ее, словно бабочку в специальном альбоме. Они были скверными, да. Порой даже невыносимыми. Но каждая из них несла в себе то, что сам я давно утратил. И в конечном итоге я постарался запомнить их все, потому что другого подобного случая мне потом долго может не представиться.

Не знаю, сколько я так стоял, поглощая в себя души одну за одной, но в какой-то момент мне стало казаться, что я – это уже не совсем я, а нечто гораздо большее, как если бы души не просто проходили меня насквозь, а какой-то своей частичкой все же задерживались, прилипали и становились частью меня. Одна, две, три… даже несколько сотен почти не ощущались, однако когда число душ перевалило за тысячу, я почувствовал, что стал тяжелеть.

Такое впечатление, что на плечах возник невидимый, но неимоверно тяжелый плащ, в котором хранилось все то, чем смогли со мной поделиться чужие души. Все их отчаяние, боль, страх и все то, что их переполняло до краев в тот момент, когда мы соприкоснулись.

Я даже поискал глазами, куда бы присесть, чтобы не упасть ненароком, но Мор, заметив мое движение, отрицательно качнул головой, и я снова замер, чувствуя, как каменеет тело. «Плащ» с каждым мгновением все тяжелел и тяжелел. Вскоре мне стало казаться, что он не просто тяжелый, а уже неподъемный. Потом из каменного он превратился в железный. А затем… не знаю. Наверное, еще в какой-нибудь материал, выдержать тяжесть которого способны лишь боги.

Меня вдавило в пол так, что стопы с хрустом начали погружаться прямо в камень, отчего по плитам пошли длинные трещины. Сапоги, конечно, тут же изрезались острыми краями. На брючинах тоже вскоре зазияли прорехи.

Но я стоял. Молчал. И терпеливо ждал, когда поток душ наконец-то иссякнет. А когда они вошли в меня все до единой, мои ощущения от процесса несколько изменились.

Да, «плащ» на моих плечах все еще казался неподъемным, но теперь в густом мраке беспросветного отчаяния и немыслимой боли там начала стремительно разрастаться и надежда. Каким-то образом я чувствовал всех, кого коснулся. Всех, кто на меня сейчас надеялся. И тогда же ко мне пришло неожиданное понимание, какую нелегкую работу взял на себя Саан. А также то, для чего он нужен и почему даже он, темный, так важен для нашего мира.