Дорогая мамуля - Робертс Нора - Страница 21

• Предыдущая
• 21/82
• Следующая

– Тебе придется сходить за ним. Прости, мне очень жаль. Просто оставь ее, где лежит.

Ева вытащила рацию, чтобы доложить о происшедшем.

– Что происходит? Что случилось?

– Сэр, прошу вас, вернитесь, пожалуйста, в свою комнату. Это…

Она бы его не узнала. Да и как она могла его узнать? Он был всего лишь эпизодом в ее жизни, случившимся больше двадцати лет назад. Но она догадалась по тому, как он побледнел, увидев женщину без сознания на полу в коридоре, что это не кто иной, как Бобби Ломбард.

Ева прикрыла дверь номера четыре-пятнадцать, оставив лишь узенькую щелочку, и стала ждать.

– Зана! О господи, Зана!

– Это просто обморок. С ней все будет в порядке.

Он опустился на колени, взял руку Заны, стал поглаживать и похлопывать ее, как делают люди, когда чувствуют себя беспомощными.

Крепкий, отметила Ева, сложен, как игрок в американский футбол. Сильный и надежный. Волосы цвета соломы, аккуратная короткая стрижка. Все еще мокрые, и до нее донесся запах гостиничного мыла. Он не успел донизу застегнуть рубашку и не заправил полы в джинсы.

И опять перед мысленным взором Евы вспыхнуло воспоминание. Он тайком приносил ей еду, вспомнила она. Она это забыла, как забыла и его самого. Но это было: он иногда тайком проносил в ее комнату бутерброд или печенье, когда ее в наказание оставляли без ужина.

Он был радостью и гордостью своей матери, ему многое сходило с рук.

Они не были друзьями. Нет, друзьями они не были, но он не был с ней жесток.

Поэтому она присела рядом с ним и положила руку ему на плечо.

– Бобби!

– Что? Кто…

У него было грубоватое квадратное лицо, а глаза – светло-голубые, как джинсы, выцветшие от многочисленных стирок. Ева увидела, как смятение в его глазах сменилось узнаванием.

– О мой бог, ты же Ева, да? Вот мама обрадуется! Зана, очнись, детка. Мы вчера слишком много выпили. Может быть, она… Зана, милая?

– Бобби…

Двери лифта открылись, из них выбежал администратор.

– Что происходит? Кто…

– Тихо! – рявкнула Ева. – Ни слова. Бобби, посмотри на меня. Там в комнате твоя мать. Она мертва.

– Что? Нет, этого не может быть! Боже милостивый, да она просто неважно себя чувствует. Главным образом жалеет себя. Заперлась там и дуется с пятницы.

– Бобби, твоя мать мертва. Прошу тебя, забери свою жену и возвращайся в номер. Подождите там, пока я не приду поговорить с вами.

– Нет. – Его жена застонала, но теперь он, не отрываясь, смотрел на Еву, его дыхание стало прерывистым. – Нет. Нет. Я знаю, она тебя расстроила. Знаю, ты, наверно, не рада, что она приехала, я пытался ей объяснить. Но это же не причина говорить такие ужасные вещи!

– Бобби? – Прижав руку ко лбу, Зана попыталась сесть. – Я, должно быть… О боже, боже. Мама Тру! Бобби!

Она обвила его шею руками и разразилась рыданиями.

– Отведи ее в номер, Бобби. Ты ведь знаешь, чем я занимаюсь? Ну, тогда ты понимаешь, что я тут обо всем позабочусь. Мне очень жаль, но я прошу тебя, возвращайся в свою комнату и подожди меня.

– Что случилось? – Слезы навернулись ему на глаза. – Ей стало плохо? Я не понимаю. Я хочу увидеть маму.

Ева поднялась на ноги. Иногда другого способа просто не существовало.

– Переверни ее, – приказала она, кивнув на Зану. – Не надо ей видеть это во второй раз.

Когда он, перевернув Зану, прижал ее голову к своему плечу, Ева осторожно приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы он смог увидеть все, что нужно.

– Там кровь. Там кровь. – Он закашлялся и встал на ноги, держа в объятиях свою жену. – Ты это сделала? Это ты с ней это сделала?

– Нет. Я только что пришла, а теперь я собираюсь сделать свою работу и выяснить, что здесь произошло, и кто с ней это сделал. А ты возвращайся к себе и подожди меня.

– Нам не следовало сюда приезжать. Я ей говорил. – Бобби начал рыдать вместе с женой, пока они, привалившись друг к другу, брели по коридору к себе в номер.

Ева повернулась обратно.

– Похоже, зря она тебя не послушала.

Грузовой лифт возвестил о своем прибытии обычным скрежетом и лязгом. Она оглянулась и увидела двух полицейских в форме, прибывших по вызову. Один из них показался ей знакомым, и она кивнула в знак приветствия.

– Билки, верно?

– Так точно. Как дела?

– Для нее – хреново. – Ева указала подбородком в сторону открытой двери. – Мне нужно, чтобы вы были наготове. Сейчас мне принесут полевой набор. Я была тут по личному, и мой… – Ей до ужаса не хотелось говорить «мой муж», когда она была на работе. Но как еще можно это сказать? – Мой… ну, в общем, муж пошел за ним к машине. Мою напарницу сейчас разыскивают. Сын и невестка жертвы вниз по коридору в номере четыре-двадцать. Я хочу, чтобы они там и оставались. Можете начинать опрос соседей, когда… – Она замолчала: лифт опять остановился на четвертом. – А вот и мой полевой набор, – сказала она, увидев, что из лифта выходит Рорк. – Все, начинайте опрос. Жертва – Ломбард Труди из Техаса.

Ева взяла у Рорка полевой набор, открыла его и вынула баллончик изолирующего аэрозоля.

– Быстро ты обернулся. – Она обработала руки и обувь. – Я решила: лучше об этом сразу сказать, чтобы потом можно было сказать, что я говорила. Тебе не обязательно меня здесь ждать.

– И чтобы потом сказать, «я говорил», я говорю: я подожду. Тебе помощь не нужна? – Он взглянул на баллончик аэрозоля с изрядной долей отвращения.

– Лучше не надо. По крайней мере, не там. Если кто-нибудь выйдет из номера или приедет на лифте, напусти на себя строгий вид и вели им тут не задерживаться.

– Вот о чем я мечтал с детских лет.

Эти слова вызвали у Евы скупую улыбку. Она вошла в комнату.

Комната была стандартная, что означало безликая. Тусклые, выцветшие краски, несколько дешевых эстампов в еще более дешевых рамочках на желтых стенах. В кухоньке карликовых размеров помещались крохотная плита, мини-холодильник и раковина величиной с грецкий орех. Развлекательный центр устаревшей модели стоял напротив кровати со смятыми простынями. На редкость безобразное покрывало с рисунком из красных цветов и зеленых листьев было откинуто к краю кровати.

Зеленый ковер был довольно потертый и в нескольких местах прожженный сигаретами. Кровь частично впиталась в него.

В комнате было всего одно окно с плотно задернутыми зелеными шторами. Короткая бежевая полка в узкой, как пенал, ванной была заставлена лекарствами и множеством кремов и лосьонов для лица, для волос, для рук, для тела. На полу валялись полотенца. Ева насчитала одно банное, два для рук и одно маленькое эпонжевое для мытья.

Ева перешла к комоду, безобразному сооружению то ли из картона, то ли из фанеры. Над ним висело зеркало, а на крышке стояла свечка, коробка для дисков и лежали пара сережек с фальшивым жемчугом, дорогие наручные часы и нитка жемчуга, который мог быть и настоящим.

Она все это изучила, сняла камерой, а потом подошла к телу, лежавшему между кроватью и выцветшим красным креслом.

Лицо женщины было повернуто к ней, глаза подернулись пленкой смерти. Кровь запеклась в волосах и на виске. Ева видела, что смертельный удар был нанесен по затылку.

На руках были кольца: три серебряных ободка на пальцах левой руки и перстень с синим камнем в массивной серебряной оправе на правой. Рубашка была из тонкого хлопка, белоснежная – в тех местах, где ее не залило кровью. Она была скомкана на бедрах и обнажала кровоподтеки на обеих ногах. На левой стороне лица расплылся громадный синяк. Глаз почернел.

Для протокола Ева извлекла идентификационную панель и проверила.

– Жертва идентифицирована как Ломбард Труди. Пол женский. Тип европейский. Возраст: пятьдесят восемь. Убитая была обнаружена ведущим следователем, лейтенантом Евой Даллас, в данном месте. На теле – на обеих ляжках, а также на лице – имеются гематомы.

«И это само по себе странно», – подумала Ева, но продолжила:

– Причиной смерти, судя по всему, стал перелом черепа, вызванный многочисленными ударами по затылку. Никакого оружия рядом с телом не обнаружено. – Ева провела измерения. – Время смерти – час тридцать утра сегодняшнего дня.

• Предыдущая
• 21/82
• Следующая