Мир ГП (СИ) - Ярмышев Александр - Страница 27

Эти точки, явно имеют большое значение. Стоит их изучить повнимательнее.

То что у гемограммы есть функция увеличения я знал, но не применял ее. А смысл? Все равно ничего не пойму в открывающейся мешанине. Теперь эта опция помогла мне более подробно осмотреть одну из точек на разуме крестража. Во-первых, они оказались разного размера, от двух, раз в десять больших, до сотни с небольшим совсем мелких.

Я осторожно прикоснулся к одной из мелких, и вспомнил, как применять заклинание «Бонс Картео». Конечно же я его никогда не учил, более того, даже не слышал о нем. Но теперь смогу выполнить его. Не без труда конечно, но за несколько повторов освою.

Интересно. Я прикоснулся к другой точке, и узнал как выполнять заклинание «Айсстрел».

Это что же получается, каждая точка — воспоминание о заклинании? Тогда какое заклинание у больших точек?

Я уверенно прикоснулся к одной из двух больших точек. Это было опрометчиво. Едва мой палец коснулся точки, как по мозгам словно током ударило. Поток информации был столь мощным, что я потерял сознание.

Пробуждение было тяжёлым. Все тело затекло от неудобного положения. К лицу прилипла клякса, натекшей, из носа, крови. В голове был шум штормующего моря.

Не обращая внимания на кляксу я перевернулся на спину, и попытался сосредоточиться на знахарском даре. Это мне удалось с третьего раза. От увиденного я потерял концентрацию. В мозгу было не меньше десятка лопнувших сосудов, и, наверное, только то, что я маг, позволило мне пережить такое.

По новой включив дар я приступил к самолечению. Один за другим, я растворял комочки крови и заращивал лопнувшие капилляры. И с чем меньше их оставалось, тем легче думалось. Вскоре затих и шум моря.

Починив себя, я огляделся. Гептаграмма отключена, все остальное без изменений.

— Темпус.

Ого, уже скоро полночь. Надо бы закругляться. Но для начала, надо понять, что же со мной случилось. Образы, что мелькали при прикосновении к большой точке, я не запомнил, а по новой проходить такое — страшно. Хотя, можно попробовать сузить канал, и ограничить скорость поступления информации.

Вновь активировав гептаграмму, я с сомнением посмотрел на большую точку. Может стоит проводить эксперименты на менее опасном объекте? Например на маленькой точке. Нет. На совсем маленькой толку может не быть. Попробую одну из тех, что покрупнее.

В этот раз тыкал не пальцем, а самым тонким, из возможных, щупом. И это помогло. Но поток информации шёл настолько медленно, что я решил попробовать увеличить толщину канала. Потом ещё и ещё. Пока не понял, что хватит. Тут и воспоминания закончились. Что интересно, это тыл навык аппарации. Конечно, дед научил меня ему, благо обучающие кольца делать умел, но велел пользоваться лишь в крайнем случае. Знания из крестража открыли для меня немало нюансов, которые познаются лишь с опытом. Теперь у меня было такое чувство, что я лет десять регулярно аппарировал.

Полезная находка. Пригодится.

Но вернемся к точкам.

Определив оптимальную толщину щупа, я осторожно коснулся им той точки, которая вырубила меня. Каким-то образом я ощущал, что именно это та точка, которая мне нужна.

По щупу потекла информация. Уже с первых образов я стал понимать что это за точка. Это был дар парселтанг. Конечно, мне сам дар не передался, не так-то это просто. Но информационную составляющую я теперь знал. И она говорила, что язык змей — ментальный навык. Никаких звуков не требующий. Даже Том, воспринимающий владение парселтангом как признак высшего, заметил, что при той ограниченности запаса шипящих звуков, полноценная речь состояла бы из слов длиной в несколько десятков звуков. Но этого не было, и он стал подходить к мысли о ментальном происхождении языка змей. Но словарь звуков и образов в этой точке был. Причем, именно из-за его объема, меня отрубило.

И как теперь избавиться от этого информационного мусора? Или, может от него есть какая-то польза? Я стал перебирать звуки словаря. В ряд ли мне удастся понять змею, но с этими звуками, плюс дар знахаря, я смогу передать змее свои мысли. Каждое щипящее слово работало как ключ, отправляющий оппоненту привязанный к нему ментальный образ.

Что-то мне это напоминает. Хм. Действительно. Заклинания, которые я выучил из крестража, работают так же. Простые слово и жест палочкой активируют сложный образ, который лепит из магии заклинание. Возможно, именно потому, нельзя выучить заклинание по простой книге, что образ заклинания передается от учителя к ученику. Отсюда становится понятно, почему ценны именно магические книги. Они несут в себе образ заклинания, благодаря которому учитель не нужен.

Ну, о заклинаниях потом. Что же до парселтанга, то в словаре присутствовали шаблонные образы. И я могу без всякого дара и шипения отправлять их змеям. Но остается проблема с обратной связью. Ладно, оставлю пока как есть. Хотя. Что если перенести этот дар на амулет-переводчик. Это должно быть не сложно. Жаль, что такого у меня с собой не было. Надо будет после Рождества прихватить с собой.

Такие амулеты дед тоже делал. Но сложность была в том, что для их изготовления надо было знать тот язык, с которого амулет будет переводить. И ещё общая проблема недолговечности для большинства современных артефактов.

Я, обучаясь на артефактора, уже умел делать такие амулеты. И даже учу дополнительные языки. Сейчас, кроме русского и английского, я знаю немецкий и французский. Но, думаю, в перспективе, выучить не менее двадцати основных языков мира.

23 декабря 1977.

Барти сидел напротив камина. Впрочем, в этом не было ничего нового. Удивляло то, что в руке у него, вместо привычной книги была бутылка пива. И не той сладкой бурды из Хогсмида, а нормального темного Портера, которое чаще всего пьют в известной нам общине хиппи.

Парень не отрываясь смотрел на пламя, а на его застывшем лице не читались никакие эмоции. Я присел в соседнее кресло, скрыл нас усиленным полем отвода внимания, и, немного подождав, спросил:

— Расскажешь?

Барти ответил не сразу, но я и не торопил. Тот шторм эмоций, который, он прятал за маской спокойствия, надо было хоть как-то унять.

— Мама болеет, — сдавленным голосом сказал Круч. Я промолчал. Он всегда так. Сначала скажет что-то, потом оценит по собеседнику, насколько понятна была его фраза, а потом говорит более подробно. — Отец написал, что это Драконья оспа. Но, мама шла на поправку, и уже осенью должна была выздороветь. Значит что-то другое. И мне кажется, что именно про эту болезнь упоминалось в твоем сне. Я ведь раньше и не особо верил. Можно сказать, играл в увлечение учёбой. Нет, учиться мне действительно нравится, но я это делал несколько демонстративно с уклоном в колдомедицину. Теперь же всё стало настолько серьёзно, что я боюсь. Боюсь не справиться. Ведь я знал о болезни заранее, и моя неудача будет означать, что я плохо подготовился. А это, можно сказать, все равно, что я сам убил свою маму, — Крауч приложился к горлышку своей бутылки, и в несколько глотков допил пиво.

— Понятно. Рефлексируешь, — подытожил я. — Друг мой, Барти, что я могу тут сказать? Наверное, только то, что у тебя нет права на неудачу. Разве что, могу обещать свою помощь. Тем более, в случае, если это именно Драконья оспа, то с большой вероятностью я знаю как смогу помочь. И ещё добавлю, что у тебя есть около четырёх лет. Так что, все в твоих руках.

24 июня 1978

Настал долгожданный момент. Выпуск мародеров, ну и Снейпа, и Лили. Наверное, все преподаватели вздохнули с облегчением. Как бы они не старались быть обаятельными, но от этого оставаться хулиганами не переставали. И, многие выходки Гриффиндорской четверки, приходилось спускать на тормозах, ущемляя пострадавших.

Несколько моих однокурсников тоже решили закончить на пятом курсе, и покидают нас. Но нам с Барти, предстоят еще да курса. Он, как и хотел, получил «превосходно» на всех экзаменах. Но его отец никак на это не отреагировал. Может дома поздравит?