Звезда морей - О’Коннор Джозеф - Страница 9

При упоминании Калькутты некоторые украдкой взглянули на махараджу. Но он дул на лож ку супа. Странное занятие, учитывая, что суп уже ОСТЫЛ.

Грантли Диксон пристально смотрел на лорда Кингскорта.

— Забавно, Мерридит, что именно вы это говорите. Не знаю, как люди вашего сословия умудряются спать по ночам.

— Уверяю вас, старина, я сплю отлично. Но на ночь я непременно читаю вашу новую статью.

— Я осведомлен, что ваша светлость умеет читать. Раз уж вы написали моему редактору жалобу на меня.

Мерридит посмотрел на него из-под полуопущенных век и презрительно ухмыльнулся.

— Порой я даже храплю, так что жена не может заснуть.

— Ради Бога, Дэвид. — Леди Кингскорт вспыхнула. — Что за разговоры за столом.

— Величественное зрелище — периодическое извержение вулкана Диксона Малого. Когда же ваш долгожданный роман наконец выйдет, к нашему удовольствию, он, несомненно, подействует на меня столь же успокоительно, сколь и прочие ваши излияния. Смею предположить, что я буду спать как Эндимион.

Диксон не присоединился к смущенному смеху.

— Вы обрекаете ваших людей на крайнюю бедность — ну или почти. Они гнут спину, дабы оплатить ваше положение, после чего вы прогоняете их, когда вам заблагорассудится.

— Никого из моих арендаторов не прогнали без компенсации.

— Потому что некого прогонять: ваш отец выдворил половину арендаторов. Обрек их на работные дома или смерть в канаве.

— Диксон, пожалуйста, — негромко произнес капитан.

— Сколько их сегодня ночует в работном доме в Клифдене, лорд Кингскорт? Супруги живут раздельно: таковы тамошние порядки. Детей младше ваших отрывают от родителей, отдают в рабство. — Он достал из кармана смокинга записную книжку. — Вы знаете их имена? А хотите, я их назову? Вы хоть раз заглянули туда, чтобы прочитать им сказку на ночь?

Лицо Мерридита горело, точно от солнца.

— Не смейте оскорблять моего отца в моем присутствии, сэр. Никогда. Вы поняли меня?

— Дэвид, успокойтесь, — тихо попросила его жена.

— Мой отец любил Ирландию и боролся за ее свободу против скверны бонапартизма. А я использовал то, что вы, мистер Диксон, именуете «моим положением», дабы добиться реформы работных домов. Каковых не было бы вовсе, и они не оказывали бы той помощи, что сейчас, если бы не такие, как мой отец.

Диксон еле слышно фыркнул. Тон Мерридита становился все резче:

— Я часто поднимал этот вопрос и в палате лордов, и в других местах. Но вряд ли ваших читателей это заинтересует. Скорее их увлекут сплетни, скандалы, примитивные пародии.

— Я представляю свободную прессу Америки, лорд Кингскорт. Я пишу о том, что вижу, и всегда буду верен себе.

— Не обманывайтесь, сэр. Никого вы не представляете.

— Джентльмены, джентльмены, — вмешался капитан. — Ради всего святого. Плыть нам еще долго, так давайте оставим наши разногласия, будем добрыми спутниками и товарищами.

Сконфуженное общество молчало. Точно за стол уселся незваный гость, и никто от растерянности не решается на это указать. Арфистка доиграла сентиментальную кельтскую мелодию, из глубины зала донеслись жидкие равнодушные аплодисменты. Диксон нерешительно отодвинул тарелку, в три глотка осушил стакан воды.

— Давайте отложим политическую дискуссию до тех пор, пока дамы не встанут из-за стола. — Капитан выдавил смешок. — Кому еще вина?

— Я сделал все, что в моих силах, дабы облегчить участь обитателей работных домов, — продолжал Мерридит, стараясь не повышать голос. — Например, лоббировал закон о смягчении условий пребывания. Но это очень трудный вопрос. — Он позволил себе встретиться взглядом с Диксоном, в чьих глазах горел странный огонек. — Давайте об этом в другой раз. — И добавил: — Это очень трудный вопрос.

— Бесспорно, — неожиданно вмешалась его жена. — С ними надо строже, Дэвид, иначе они воспользуются добротой своих помощников. Я бы сказала, условия следует устрожить.

— Дорогая, дело не в этом, я уже объяснял.

— Нет, в этом, — спокойно возразила она.

— Нет, не в этом, — сказал Мерридит. — Я вам уже говорил: вы заблуждаетесь.

— Иначе получается, мы потворствуем безволию и лени, которые и довели их до плачевного состояния.

Мерридита вновь охватила злость.

— Будь я проклят, если стану выслушивать поучения от вашей милости. Будь я проклят. Вы меня поняли?

Капитан отложил нож с вилкой, уныло уставился в свою тарелку. Сидящий за соседним столом методистский священник повернулся и осовело посмотрел на них. Диксон и почтовый агент замерли. Доктор с сестрой понурили головы. Махараджа невозмутимо ел суп, с присвистом втягивая жидкость.

— Прошу меня извинить, — хрипло проговорила леди Кингскорт. — Мне сегодня нездоровится. Я лучше пойду на воздух.

Лора Мерридит чопорно встала из-за стола, промокнула губы и пальцы салфеткой. Мужчины привстали ей поклониться — все, кроме мужа и махараджи. Махараджа не кланялся никогда.

Он снял очки, осторожно подышал на стекла и принялся тщательно протирать их краем золотистого шарфа.

Капитан махнул стюарду.

— Иди за графиней, — пробормотал он. — Проследи, чтобы она не выходила за ограждение первого класса.

Стюард понимающе кивнул и вышел из зала.

— Туземцы пошаливают? — ухмыльнулся почтовый агент.

Иосия Локвуд не ответил.

— Скажите мне, капитан. — Махараджа озадаченно хмурился. Сидящие за столом изумленно уставились на него. Точно и забыли, что он умеет говорить. — Та прелестная юная леди, которая играет на арфе…

Капитан недоуменно воззрился на махараджу:

— Вы, несомненно, поправите меня, если я ошибаюсь…

— Ваше высочество?

— Но ведь она… ваш второй механик?

Все обернулись или наклонились, чтобы рассмотреть арфистку. Пальцы ее порхали по струнам, как по ткацкому стану, выплетали пылкие арпеджио.

— Силы небесные, — смущенно произнес почтовый агент.

Сестра доктора засмеялась было, но, заметив, что все остальные молчат, резко оборвала смех.

— Сажать за арфу простого матроса как-то неправильно, — пробормотал капитан. — На нашем корабле блюдут приличия.

В которой автор честно описывает некоторые противоречивые и прискорбные события в Ирландии, а также защищает себя от клеветы некоего лорда

«Нью-Йорк трибыон», 10 ноября 1847 года, среда

Почему же Ирландия голодает?

Автор — м-р Г. Г. Диксон, наш специальный корреспондент в Лондоне

Пишущий эти строки считает своею обязанностью ответить на недавно опубликованное в нашей газете письмо некоего лорда, который подписался «Дэвид Мерридит из Голуэя», но также известен как лорд Кингскорт Кашела и Карны, о голоде в Ирландии.

Апокалипсис, ныне свирепствующий в сельской местности Ирландии, разразился из-за страшного сговора четырех его всадников. Стихийного бедствия, сокрушительной нищеты, крайней зависимости бедняков от одной сельскохозяйственной культуры, подверженной заболеваниям, и крайней душевной черствости их лордов и хозяев — словом, в силу тех же ужасных причин, из за которых голодают бедняки всего света. И сие не «несчастный случай», а неизбежное их следствие. Что, кроме зла, могло вырасти на столь пагубной почве?

Нельзя не предположить, что любому, кто окончил Оксфорд (как лорд Кингскорт), это прекрасно известно. Нынешний голод не первый: у него было множество предшественников. (В одной лишь Ирландии за последние тридцать лет их было четырнадцать; в середине восемнадцатого столетия из-за болезни посевов там разразилась настоящая катастрофа.) Искрой, воспламенившей эту пороховую бочку, послужило начавшееся два года назад грибковое поражение картофеля, основной пищи ирландских крестьян. Название этой болезни пока неизвестно.

Л вот название экономической системы, в рамках которой разразилась подобная катастрофа, известно отлично. Она зовется «свободой торговли» и имеет множество почитателей. Она тоже, подобно Дэвиду Мерридиту из Голуэя, скрывается под псевдонимом. Это вообще свойственно и преступникам, и аристократам. Ее nom de guerre[14] — «Laissez-Faire»[15]: она учит, что все в мире определяет жажда наживы, в том числе и кому жить, а кому умереть.