Дорога в 1000 ли - Федотов Станислав Петрович - Страница 25

– Прогнать – этого мало, – возразил седовласый поручик из стражников, Фёдор не запомнил его фамилии. – Пока наш обоз погрузится в вагоны, уйдёт несколько часов, надо будет держать оборону, потому что повстанцы вернутся, станция им нужна. Допустим, людей хватит, сомнительно, конечно, но – допустим. А боезапаса – нет! Десяток патронов на винтовку в обороне – мизер!

Фёдор не нашёлся, что ответить, остальные тоже молчали. Прошла тягостная минута, встал Василий Вагранов.

– Мы не можем рисковать гражданскими людьми и тем более семьями с детьми, – сказал он. – Пойдём, как и раньше, окольным путём. На разъезде у моста выйдем на железную колею и по ней перейдём реку.

– Мозно саказать? – поднял руку Лю Чжэнь, которого тоже позвали на совет как главу китайских рабочих.

– Говорите, господин Лю, – кивнул Вагранов.

– Китайские возиницы не хотят в Сунагали. Боятся: цюани потом отобелут повозоки и лошадок. Плосят отпустить сейчас домой.

– До Сунгари ещё полста вёрст, не меньше, – сказал Вагранов. – И что, возницы хотят, чтобы люди пятьдесят вёрст несли детей и вещи на руках?

– Они хотят, – вмешался Дмитрий Вагранов, который тоже присутствовал на совете, – чтобы нас всех убили, а наше имущество отдали им.

– С чего ты это взял?! – неприятно удивился старший брат. – Не все же китайцы ненавидят русских.

– Ненавидят не все, – согласился Дмитрий, – но о своей выгоде пекутся все. И Лю Чжэнь не исключение, и Коля Лань, хоть он и полукитаец.

– Ну ты загнул! Между прочим, среди русских выгодоискателей тоже хватает.

– А кто спорит? Но о наших можно поговорить в другое время и в другом месте, а сейчас стоит вопрос жизни или смерти для полутысячи человек, считая малых деток, – из-за трёх десятков возниц, которые пошли с караваном, чтобы получить обещанных лошадей. Им наплевать, что будет с нами, они сами помогут отрезать головы и вспарывать животы женщинам и детям, лишь бы заполучить желаемое.

– Что ты предлагаешь? – прервал Василий яростную речь брата. – Мы даже не можем отправить их восвояси, потому что найдутся среди них те, кто сразу же побежит к боксёрам, чтобы сообщить о нашей беззащитности.

– Расстрелять их и вся недолга, – пробурчал Прохор Трофимов. – Мало они наших побили!

– Эти никого не побили, – жёстко сказал Фёдор. – Расстрел невиновных – позор для казака!

– Для стражников – тоже, – добавил седой поручик. – И пленных не расстреливают, если кто не знает.

– Подхорунжий шуткует, – сказал старший вахмистр Бояркин и подмигнул Трофимову. – Все ведь всё знают. – И неожиданно добавил: – А у меня предложение.

Участники совета дружно повернулись к нему, и удивление их было понятно: за весь поход Николай Бояркин ничем себя не проявил, а тут, в столь непростом деле, у него одного вдруг явилось предложение.

– Ну, не тяни, говори! – вырвалось у кого-то.

Старший вахмистр встал, откашлялся, поправил ремень с драконом на бляхе – отличительным знаком стражника, ещё разок кашлянул в кулак и сказал:

– Обходной дорогой надо выйти к мосту и там отпустить возчиков. А самим пешком перейти на ту сторону. Ежели нагрянут боксёры с солдатами, на въезде на мост поставить заслон с пулемётом. Он один остановит тыщу солдат.

– Хорошо, – сказал седой поручик, – а что потом с заслоном? Как он будет отходить?

– Дождётся ночи и отойдёт. А может, из Сунгари помощь прибудет, и оборона сорганизуется. А может, уже сорганизовалась. Это ведь мы идём, ничего не знаем, что в мире делается.

– Я как бывший артиллерист в целом предложение вахмистра одобряю, – сказал Василий, – но вот пеший переход по мосту рождает большие сомнения. Представьте: женщины и дети, с узлами и чемоданами, возможно, под пулями – согласитесь, картина энтузиазма не вызывает.

– Куда ни кинь, везде клин, – мрачно заключил седой поручик.

– Можно мне? – поднялся сидевший в сторонке стрелочник Лань.

Сидел так тихо и скромно, что за всё время никто не обратил на него внимания. Если бы заметили, возможно, Дмитрий не сказал бы обидные для него слова.

– Разумеется, можно, – торопливо откликнулся Василий. Он словно почувствовал, что Николай скажет дельное слово, а может, стало стыдно за брата.

– Мы с Лю Чжэнем попробуем уговорить возчиков дойти до Сунгари, – сказал стрелочник. – Когда они получат обещанных лошадей, то в таком большом городе не останутся без работы. Свой конь и своя повозка, да вдали от сварливой жены – чего ещё надо для счастливой жизни?

Кто-то одобрительно хакнул, смех подхватили с видимым облегчением: решение, кажется, нашлось и, надо сказать, неплохое решение.

– А вы – философ, уважаемый Лань, – усмехаясь в прокуренные усы, сказал воспрянувший духом седой поручик. – Давайте действуйте!

Лань посмотрел на Вагранова, к которому относился с большим почтением за всё время похода, – тот согласно кивнул, и Николай, подхватив под руку Лю Чжэня, устремился в глубины каравана, расположившегося большим лагерем вокруг дороги.

Вечером 30 июня караван-отряд Вагранова и Саяпина полностью, без потерь, перешёл Сунгари по большому, через остров Солнца, железнодорожному мосту и вступил в пределы Сунгари, русского города на китайской земле. К удивлению Саяпина и Вагранова, у моста не было даже пикета стражников.

– Ты как знаешь, Василий Иваныч, – сказал Фёдор, – а я оставить мост голышом не могу. Поход наш закончился, стражниками я не командую, а казачки мои встанут здесь, как полагается. Ну и добровольцам место не заказано. Жаль, пушки нет! Самая захудалая бы пригодилась. Ты-то дальше куда направишься?

– Я – к своему начальству, в Главное управление, к Юговичу. Кстати, Гернгросс со своим штабом должен там же находиться. Можешь со мной ему что-нибудь передать.

– Вот спасибо, дорогой! Хотел Ильку отправить, но у меня тут каждый человечек будет на счету, тем паче казак обстрелянный. Я генералу напишу, а ты словами обскажи, что да как. Пущай подмогу присылает и артиллерию. Не батарею, но хотя бы пару пушечек со снарядами. И – патронов, патронов побольше!

– Всё скажу, Фёдор Кузьмич, всё расскажу, – Василий обнял боевого товарища. – Надеюсь, мы ещё увидимся?

– Как не увидеться! Всё только начинается.

Гернгросс прислал десяток стражников и небольшой запас патронов. Пушек в городе не было, ни одной. К счастью, как оказалось, их не было и у китайцев. В распоряжении Фёдора были всё те же сорок семь казаков и сто двадцать восемь стражников. За ночь они соорудили две баррикады, как говорится, из подручных средств – то есть собрали в примостовом, покинутом жителями посёлке всё, что могло сгодиться, в основном то, что осталось от строителей моста и дороги. Одну баррикаду построили примерно на середине моста, вторую на выходе. Вторую сделали повыше, чтобы засевшие на ней могли стрелять через головы защитников первой. По краям её оставили проходы: если придётся оставить первую, то отступившие бойцы через них легче уйдут под защиту второй.

Немаловажным оказался вопрос, где поставить пулемёт – на первой или второй баррикаде. Десяток военачальников, тех, что шли с колонной, и два вахмистра, прибывших от Гернгросса, спорили до хрипоты, приводя свои аргументы. Одни говорили, что пулемёт на первой наведёт страх и ужас на боксёров, и тем самым остановит их и обратит в бегство; другие возражали в том смысле, что боезапас у пулемёта ограничен (десятка два лент по 250 патронов), этого может не хватить для остановки фанатиков, а отступать с ним, довольно-таки тяжёлым, будет сложно: есть вероятность его лишиться.

Фёдор слушал спор и всё больше мрачнел, потому что сам не знал, на что решиться. Волей случая он стал командовать обороной моста, но ему ни разу в жизни не приходилось командовать именно обороной. В атаки ходил неоднократно, а тут…

В конце концов он понял, что должен остановить бессмысленную словесную баталию, и сказал решительно и твёрдо:

– Ставим на первой баррикаде. Вдарим, как получится. Ежели кончатся патроны, уносить его не надо, потому что без патронов это просто никому не нужная тяжёлая железяка.