Наша первая осень - Аверина Екатерина "Кара" - Страница 9

– А я люблю его, ты понял? – начинает реветь сестра. – И не лезь ко мне. Ты даже не приезжаешь! – кидает в меня встречным обвинением.

– Ещё раз увижу тебя с ним, – предупреждаю на полном серьёзе, – клянусь, я приеду. Домой иди. Сейчас, Ната.

– Да пошёл ты в задницу, Илья! – шмыгнув носом, она скидывает звонок и больше не берёт трубку.

Перезваниваю отцу, пытаясь оттереть светлые джинсы от огромного коричневого пятна. Тася выходит, отец как раз отвечает.

– Пап, я перезвоню через две минуты, – сбрасываю вызов и выскакиваю из машины, чтобы перехватить Кошку.

Она пугается от моего неожиданного выпада.

– Извини, не хотел. Кофе со мной выпьешь? Правда, свой я уже уничтожил, – показываю на штаны.

Тася скользит по мне взглядом, смотрит на уродливое пятно на штанине и очень красиво улыбается, словно в миг оттаивая, только глаза очень грустные. Ей совсем не удаётся это скрыть.

– Надо застирать, – говорит она.

– Угу. И переодеться не помешает. Так что, дашь мне ещё один шанс выпить с тобой кофе?

– Не уверена, что это хорошая идея, Илья. Если опустить… произошедшее. Я теперь твой преподаватель.

– Только не начинай про возраст, окей? – раздражённо выдыхаю. – Тупость невозможная судить людей по цифрам в паспорте. Садись. Я потом подброшу, куда нужно.

Она стоит, стреляя взглядом то в меня, то на пятно на штанах, то на мою машину.

– Тась, там кофе остывает, – привожу ещё один аргумент.

– Ладно. Кофе мне сейчас действительно не повредит, – сдаётся она.

Открываю ей дверь своего Гелика, помогаю сесть, сам пристёгиваю и оббегаю машину спереди. Сажусь за руль, вручаю Кошке стакан с кофе и прошу пару минут на звонок отцу.

В этот раз он берёт сразу.

– Ната пришла? – спрашиваю сходу.

– Нет. Рано ещё. Я её до девяти отпустил с Алисой и Машей погулять, – спокойно отвечает отец.

– Они её отпрашивали, да? – усмехаюсь.

– Не с ними, – догадывается отец.

– Ну, может, они тоже в этом клубе, я не видел. Конкретно Ната сейчас тусит с Тимофеем Дорофеевым, – сдаю ему малую.

– Ясно, втык получит, значит, – обещает отец.

– Что там со старшим Дорофеевым? – крепче сжимаю руль и едва не пролетаю светофор. – Не перенесли ещё раз его освобождение, случайно? Ну так, в качестве какого-нибудь бонуса от вселенной, – жёстко ухмыляюсь.

– Нет, Илья. Пока больше никаких изменений. Там его отец плотно работает над ситуацией. Я же на неё повлиять никак не смогу.

– Держи меня в курсе, ладно? – прошу отца.

– Обязательно. Нате звони почаще, Илья. Она скучает по старшему брату, – просит он.

– Я заметил, – смеюсь. – Понял тебя. Буду стараться. До связи.

Убираю телефон, сворачиваю к себе во двор. Ставлю машину возле подъезда и разворачиваюсь к Тасе. Она опять в себе. Глаза влажные, губы искусанные, бледная и чертовски красивая. Меня переклинивает на ней, такой живой, искренней и настоящей. Рывком подаюсь вперёд, ловлю за затылок и нагло присваиваю себе её рот, толкнувшись в него языком.

Кошка впивается ногтями мне в плечи, пытаясь прекратить вторжение. Путаюсь пальцами в её волосах, массирую голову, провожу по шее, стараясь расслабить.

– Просто отвечай мне сейчас, – прошу Таю.

Тася

Трек к главе – «Вдох Выдох»

Т9

Его слова звучат не в машине, в моей голове. Он кажется раненым зверем, вышедшим к людям за помощью, чтобы выжить. Скалится, рычит, но при этом тянется сам, просит как умеет.

Я тоже раненая в сердце и в душу. Так мало сегодня было времени с сыном. И так грязно от прикосновений Толика, от того, что ждёт меня ночью. И я отвечаю на поцелуй Ильи. Едва шевельнув языком, касаюсь его горячего, влажного и бессовестно наглого. В ответ получаю тихий мужской стон и напор на пределе боли и нежности. В его прикосновениях эмоции. Его пальцы давят мне на затылок. Он хочет ещё ближе, а я только сейчас понимаю, что мои ногти всё ещё впиваются в его стальные, напряжённые плечи. И Илье ведь наверняка больно, но он ничего не говорит.

Завожу ладонь ему на шею, прижимая её к горячей коже. Там тоже сталь. Он весь – одна сплошная напряжённая конструкция. И я копирую его, поднимаясь выше к затылку. Только не давлю, мягко глажу пальцами по ёжику тёмных волос. Снова вздрагивает и тихо стонет.

Почему он так реагирует на простые касания? С поцелуями не так. Он напирает сам, контролирует, ласкает мой рот, губы, язык. А вот мелочи… когда укрываешь или гладишь, вышибают его из равновесия.

Мы прикасаемся друг к другу второй раз в жизни, а я удивительным образом отмечаю такие, на первый взгляд, незначительные детали.

Отпускает мои губы, но не меня. Упираемся лоб в лоб. Переплетаем пальцы на обеих руках. Илья тяжело дышит и долго смотрит мне в глаза.

– Ехать надо, – обдаёт горячим дыханием мои пульсирующие губы.

У нас очень мало времени, он прав. И меня снова накрывает. После его поцелуя гораздо сильнее, будто он кожу с меня содрал, и по живому мясу проходится порывом ледяного ветра. Пришла моя очередь тихо стонать. Обнимаю себя руками, прикрываясь от всего внешнего мира. Облокачиваюсь на спинку сиденья и закрываю глаза.

Он ничего не спрашивает. Включает музыку. В колонках играет старая песня:

Не молчи – ты просто говори со мной.

Дай крылья мне, дай силы взлететь над землёй,

Пустой покинуть мир, забыть пустые лица

И вечно плыть по небу белой птицей.

Мы едем, не глядя друг на друга. Слушая трек, вслепую нахожу его пальцы на руле. Он отпускает, переплетаем их, сжимаем. Кладёт наши руки к себе на бедро и, бросив на меня физически ощутимый взгляд, снова смотрит на дорогу.

Вдох-выдох и мы опять играем в любимых.

Пропадаем и тонем в нежности заливах,

Не боясь и не тая этих чувств сильных.

Повторяю, едва двигая зацелованными губами. Ничего себе не объясняю, не ругаю. Потом. Сегодня слишком тяжёлый день, чтобы ещё и закапывать себя морально.

Пальцы Ильи пульсируют в такт трека, а у меня в запястье колотится пульс.

Останавливаемся возле его дома. Распускаем руки и одновременно выходим из машины. Я осматриваюсь. Прошлый мой визит оставил в памяти лишь размытое пятно вместо многоэтажек и детской площадки.

Илья берёт меня за руку и ведёт за собой в подъезд. Мы поднимаемся в его пустую, холодную квартиру. В прихожей он прижимает меня к стене и дарит ещё один затяжной поцелуй. В этот раз медленный, но всё равно напористый, и я отвечаю сразу, не дожидаясь его просьбы.

У парня глаза немного безумные, я чувствую низом живота его возбуждение. Не трогает, не требует, не намекает. Ведёт меня за собой на кухню, ловит за талию и сажает на стол.

– Ты очень красиво здесь смотришься, – хрипло говорит он, сделав пару шагов назад, рассматривая меня без пошлости. Скорее, взглядом художника.

Наливает воды в стакан, протягивает мне. Прохлада падает сразу в желудок и на контрасте с горящей кожей чувствуется мурашками, разбегающимися прямо по венам.

– Можно я тебя сфотографирую? – продолжает удивлять Илья.

– Зачем? – смущаюсь как девочка, отставляя стакан в сторону.

– Хочу.

– Серьёзный аргумент. Фотографируй.

Он достаёт телефон, делает несколько снимков, просит повернуть голову, пытаясь поймать правильный свет, падающий на нас из окна.

– Покажешь, что получилось? – прошу его.

– Нет, – убирает телефон и подходит ко мне. Разводит мои ноги в стороны, встаёт между ними и скользит ладонями по талии. – Я спрошу, ты можешь просто кивать. Только не лги.

– А если я буду не готова отвечать?

– Так и скажи. Мы вернёмся к этим вопросам позже. Ты же не сама решила этим заниматься, – опускает все болезненные определения. И так ведь понятно, о чём разговор. – Тебя заставили?

– Да, – опускаю ресницы и смотрю на вздувшиеся вены на его руках. Он напрягает мышцы, и они красиво играют под загорелой с лета кожей.