Как убить свою свекровь - Кэннелл Дороти - Страница 14

• Предыдущая
• 14/54
• Следующая

– Буйное же у вас воображение. – Я предприняла попытку рассмеяться.

Увы, пока я ждала, чтобы чайник закипел, в голове у меня прокрутилось цветное кино: Папуля и Резвушка катят по Скалистой дороге в нашем престарелом хаинце, развалиться которому не позволяют «Суперцемент» и страх оказаться на свалке. Верх у нашей колымаги откинулся раз и навсегда. «Хайнц» походил на старого пса, который признает только своего хозяина. Стоило Бену сесть за руль, как машина резво мчалась по первому приказу, а если Папуля, не дай бог, попытается переключить скорости, колеса мигом отвалятся.

В свисте чайника мне мерещилось воркование Резвушки. Вот она просит Папулю ехать побыстрее, чтобы ветер развевал ее склеенные в «ирокез» локоны, и не сводит с попутчика горящего взгляда, кисточки на ее платье приплясывают от нетерпения… Папуля изо всех сил старается смотреть на дорогу. Один крутой поворот, другой, третий. Из-за туч выплывает луна. Что может быть уютнее и романтичнее старой машины под луной? Резвушку потянет на стихи… Господи! Я выключила чайник, чтобы в его шипении не слышать, как Резвушка предлагает Папуле прогуляться по бережку.

К счастью, приготовление чая отрезвило меня. Только я вручила миссис Мэллой ее чашку, как с черного хода постучали. Ну вот! Наверняка пристыженный Папуля вернулся, полный раскаяния и готовый обсудить свадебную церемонию. Увы! В дверь ворвался мой драгоценный кузен Фредди, сверкая голодными глазами.

– Объедков не осталось?!

– Только я! – Миссис Мэллой закинула ногу на ногу, обнажив ажурную коленку.

– Рокси согласилась переночевать в Мерлин-корте, – объяснила я. – У нас тут куча неприятностей…

– Не щади мои нервы, кузина, – Фредди уселся на стол, его серьга (череп и кости) затрепетала от любопытства. – Неужели кто-то скопытился?

– Хуже, – Рокси с шумом хлебнула чай. – Оказывается, свекор со свекровью миссис X. сожительствуют сорок лет, а венчал их разве что заяц вокруг ракитова куста!

– Не может быть!

– Да, с непривычки жутковато, – скорбно согласилась я.

– Не то слово! При том, что старушенция до сих пор, кажется, считает, будто детей находят в капусте, и бегает в церковь каждые пять минут!

– Из Легиона Марии ее выгонят взашей, это уж как пить дать! – Миссис Мэллой тяжко вздохнула. – Католическая церковь в таких вещах шуток не признает. Я наслышана от миссис Корнишон. Она ведь сама была католичкой, пока не пришла поденщицей к викарию и решила, что для продвижения по службе перейдет в англиканскую церковь.

– Вот лицемерка!

Я сообразила, что Фредди имеет в виду Мамулю, и поспешила встать на ее защиту:

– Она сама возвела психологический барьер и убедила себя, что безгрешна перед церковью.

– И ты позволила ей спать в одной постели с ее дружком! Ты хоть подумала, какое влияние это окажет на моральные устои твоих невинных крошек! Элли, в какую пропасть мы катимся?! – Фредди скорчил печальную мину.

– Меня не спрашивай! Я иду спать!

Я была уже в дверях, когда Фредди задал очередной вопрос, к счастью не имеющий отношения к моим грешным родственникам.

– Я тебе по-прежнему нужен на ярмарке?

– Что-что?.. Ах да! Я же просила тебя собрать деньги за аренду палаток? В кабинете на столе список возможных жертвователей на этот ужас. Если бы ты стартовал на этой неделе, я была бы тебе очень признательна. Спокойной ночи, Фредди и миссис Мэллой.

– Если Бену надо поплакаться в жилетку, так я тут, не забудь! – великодушно предложил кузен, и я поплелась на второй этаж, где мой муж, увы, не ждал меня, затаив дыхание.

Бен лежал на нашей старинной двуспальной кровати: ноги вытянуты, руки сложены на груди. Словно больничная сиделка только что обрядила его в последний путь… Похоронную атмосферу комнаты усугубляли парные вазы с цветами на каминной полке. Надо признать, что даже в состоянии этакого трупного окоченения Бен выглядел невероятно привлекательным. Я всегда считала, что в черном шелковом халате и с легкой небритостью Бен просто неотразим.

– Это ты, Элли?

Не открывая глаз, он осторожно сел, словно больной, которому впервые после операции разрешили самостоятельно наведаться в туалет.

Стараясь не смотреть на соблазнительные завитки на его груди, я сурово заговорила:

– Понимаю, у тебя был тяжелый день, но подумай о своей матери!..

– Я сидел возле нее, пока она не заснула.

– Мой отважный рыцарь!

– Изо всех сил стараюсь быть на высоте, Элли, но это так тяжело! – Бен притянул меня поближе и запустил руки в мои волосы. – Видишь ли, я всю жизнь смотрел на отца снизу вверх…

– Экая чушь! Да он на голову ниже тебя!

– А мне казалось – на полголовы, – растерялся Бен. – Но суть не в этом. Я всегда считал отца незыблемым приверженцем истины, а теперь…

– Только не это! – Я заглянула в его бездонные сине-зеленые глаза. – Только не говори, что вся их жизнь – сплошная ложь.

– Что же, считать их несчастными влюбленными?

– Именно! Чем горевать о прошлом, надо постараться соединить их. У истории обязательно должен быть хороший конец!

– Но они упрямы, как стадо ослов.

– Как и все мы. – Я стянула платье. – Но должен же быть выход из этой ситуации!

– Выход надо найти ради общего блага, – вздохнул Бен. – Потому что, как бы сильно я ни любил Мамулю, меня дрожь пробирает, едва подумаю, что она может поселиться с нами.

– Как я тебя понимаю. – Мой голос звучал глухо не только от уныния: я как раз надевала через голову ночную рубашку.

– Может, мне оседлать скакуна и отправиться на поиски Папули в глухую ночь?

– Нет-нет, им надо побыть врозь. А завтра мы что-нибудь придумаем. Пока у меня одно предложение: начать с утра обзванивать окрестности в поисках раввина и попа, согласных в четыре руки обвенчать их.

– Любимая! – Бен подхватил меня и положил на кровать. – Умей ты хоть капельку готовить, я был бы в твоих руках как воск.

– Обед получился ужасный, правда?..

– Да, но я ведь типичный закомплексованный мужчина. Если бы ты готовила не хуже меня, я бы чувствовал себя не в своей тарелке. Так что ты лучше развивай свои прочие многочисленные и непревзойденные таланты!

– А знаешь, о чем я только что подумала?

– Поделись, мой ангел. – Бен поцеловал меня и спустил с моих плеч ночную рубашку.

– Ведь Вильгельм Завоеватель тоже был плодом незаконной любви.

– Как и все сексуальные мужчины.

– Неужели ты уже оправился от шока и не станешь проходить все пять – или сколько их там – стадий депрессии?!

– Увы, Элли. Как раз сейчас мне требуется твоя целительная помощь.

Он погасил свет, и мы остались вместе на нашем маленьком островке любви. Какое блаженство оказаться вдвоем с Беном после тяжелого дня! Он поцеловал меня в щеки, потом в глаза, придвинулся ко мне поближе. Погрузил свои точеные руки в мои волосы… очень неосмотрительно, надо сказать. Секунду спустя ненаглядный подскочил, едва не оторвав мне голову.

– Ой-й! – взвизгнула я.

Надеюсь, визг прозвучал соблазнительно.

– Ш-ш-ш! – Бен очень сексуальным жестом приложил палец к моим губам.

– Близнецы?

Я тут же села, зажгла свет и приготовилась рвануть в детскую. Оттуда, правда, не долетало ни звука, но у Бена слух острее, чем у меня.

– Нет. – Бен ткнул в потолок. – Это Мамуля. Меряет спальню шагами и стирает лак с паркета.

– Ты же сам сказал, что она заснула при тебе.

– Знаю. Но я забыл налить ей снотворного в молоко.

– Может, она ищет свои часики или что-нибудь в этом роде?.. – прошептала я, вслушиваясь в шаги над головой.

В каждом шаге мне чудилась безысходная тоска. К тому же Магдалина разговаривала сама с собой: до нас доносилось монотонное бормотание.

– Перебирает четки, – объяснил Бен, – и читает молитвы.

– Да обрящет она утешение…

– Всю ночь будет так маршировать… Только я собиралась сказать, что пойду поищу для Бена «беруши», как сверху раздался истерический визг Пуси.

– Замечательно! – ухмыльнулся Бен. – Собака выучилась говорить «аминь».

• Предыдущая
• 14/54
• Следующая