Выбери любимый жанр

Иван Грозный: Кровавый поэт - Бушков Александр Александрович - Страница 7

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

В четырнадцатом столетии господа бароны, объединившись, свергли и убили короля Эдуарда И - впоследствии к тому же оклеветанного и оболганного (но о его трагической судьбе я подробно расскажу в «Острове кошмаров»).

В пятнадцатом веке цареубийств, можно сказать, почти что и не было - по английским меркам, понятно. Всего-то навсего случались бунты знати, парочку королей свергли, а потом они совершенно самостоятельно скончались в заточении, что, согласитесь, цареубийством считать нельзя (с точки зрения англичан, я имею в виду).

В этом же столетии благородные лорды и бароны решили, что бунтовать и мятежничать поодиночке как-то неинтересно, и над зелеными просторами доброй старой Англии раздался бодрый вопль: «Танцуют все!» Высокородная знать, разделившись на два лагеря - Алой и Белой розы, - закатила годочков на полсотни самую ожесточенную гражданскую войну: снова кровь, снова пожарища, измены, интриги, горят деревни и города, лихая конница несется по колосящимся полям…

В конце концов эту войну с превеликим трудом прекратил герцог Глостерский, ставший королем Ричардом III. Однако в Англии высадился очередной претендент на престол (которые, по замечанию Марка Твена, размножались тогда, как кролики). Ричард погиб в бою и был новым королем оклеветан так качественно, что иные обвинения дожили до сегодняшнего дня.

Следует обязательно упомянуть, что на всем протяжении этого периода то и дело вспыхивали восстания - тех, кто в категорию «свободных людей» не попадал, но тоже набирался наглости требовать, чтобы в нем признали человека. Все без исключения короли выбивали из подданных этакую дурь самыми крутыми мерами. А после крупнейшего крестьянского восстания Уота Тайлера (когда тысячи голов слетали даже без пародии на суд и следствие) юный король Ричард II на случай, если кто не понял, писал своим подданным крестьянского сословия без дипломатических экивоков: «Рабами вы были, рабами и останетесь».

Ну, и частенько объявлялись в немалом количестве не то чтобы самозванцы, а претенденты на престол. Очень уж много развелось субъектов с толикой королевской крови в жилах - из-за того, что королевский дом оказался из-за многочисленных браков с английскими баронами, шотландскими королями и французскими магнатами очень уж многочисленным. Периодически очередной претендент собирал ватагу и шел захватывать престол. Справедливости ради следует уточнить, что порой очередной соискатель престола, несмотря на пустые карманы и кольчугу третьего срока носки, имел гораздо больше прав на престол, чем восседавший на нем монарх, - но, как легко догадаться, последний вовсе не горел желанием освобождать насиженное местечко. К слову сказать, последнего претендента, имевшего кое-какие права на английский трон, разгромили уже не в Средневековье, а только в 1745 г.

А ведь были еще и откровенные самозванцы - тоже устраивавшие порой нехилые заварушки, после которых повсюду дымились головешки, а уцелевшее народонаселение на всякий случай долго еще обитало по чащобам…

В общем и целом тогдашнюю обстановку в Англии можно охарактеризовать кратко: полнейшее всевластие знати, магнатов, тогдашних олигархов, которые гнули через колено всех остальных и в качестве «белой кости» пользовались всеми правами, - а когда не хватало старых, изобретали для себя новые. То, что эта ситуация была свойственна всем без исключения европейским государствам (и Руси в том числе), никого не оправдывает.

К моменту рождения Ивана Васильевича (еще, понятно, не Грозного) английская вольность дворянская нашла крайнее выражение в так называемом Северном Пограничье - обширных районах на севере Англии, примыкающих к шотландской границе.

Даже на фоне тогдашнего английского дворянского разгула Пограничье представало адом кромешным. Поскольку законов и порядка там не было вообще. Жили не по законам, а по «понятиям». Вообще-то тамошние лорды слышали краем уха, что где-то к югу от них существует королевская власть, парламент, законы и суды, но в своей повседневной жизни об этих мелочах как-то не вспоминали.

Правили там не королевские чиновники и судьи, а сильные баронские роды, среди которых самыми крупными были Перси и Невилли, графы Нортумберлендские и Уэстморлендские. Королевские наместники, судьи и шерифы, не говоря уж о чиновниках помельче, в эти края не совались, прекрасно понимая, что в случае чего никто их косточек не найдет - да и искать не будет.

Помянутые роды (и многие другие) в традициях прямо-таки первобытного общества творили что хотели - то воевали друг с другом, то устраивали свои собственные, частные войны с сопредельной Шотландией (впрочем, шотландцы отнюдь не были мирными овечками и частенько сами с большим удовольствием вторгались в Пограничье, чтобы как следует пограбить). Ну а грабеж в тех скудных местах сводился главным образом к угону скота. Англичане - у шотландцев, шотландцы - у англичан, те и другие - друг у друга…

Так ведь мало того! В Пограничье существовали еще и свои собственные беспредельщики! Среди болот и холмов области Чевиот располагались две «разбойничьи долины», где обитали вовсе уж законченные отморозки, не признававшие не только королевской власти, но и «понятий», введенных Перси, Невиллами и прочими кланами. Кланы у них были свои собственные, ничему и никому не подчинявшиеся. Речь идет не о каких-то мелких шайках: в диких местах, среди болот, были устроены крепости, где обитало примерно полторы тысячи вооруженных до зубов решительных личностей - а также их жены, малые детушки, бабушки и деды.

Вот эти плевали и на закон, и на «понятия», не признавая ничего, кроме верности своей шайке, то бишь клану. Промышляли они не только угоном скота, но и классическим рэкетом, а также похищениями людей с целью выкупа. При малейшей опасности они быстренько находили приют по ту сторону шотландской границы, где обитали такие же отморозки, разве что щеголявшие не в штанах, а в клетчатых юбках.

Эту вольницу - и кланы Перси-Невиллов, и обитателей «разбойничьих долин» - удалось скрутить в бараний рог лишь королеве Елизавете году к 1570-му. Женщина была решительная и с феодальной вольницей боролась почище Грозного. Но только в начале семнадцатого столетия дворяне в тех местах стали строить «нормальные» господские дома, без высоких стен и крепостных башен…

Но мы, пожалуй, снова забегаем вперед. В 1509 г. на английский престол вступил король Генрих VIII - и началось такое…

Впрочем, чтобы в полной мере объяснить царствование Генриха, нам обязательно следует отвлечься на время от доброй старой Англии, Острова кошмаров, и перенестись в Германию…

Тогдашняя Германия пышно именовалась Священной Римской империей германской нации, как водится, имелся даже император - вот только власти у него было примерно столько же, сколько у ночного сторожа (магнаты бдительно следили за тем, чтобы такое положение сохранялось неизменным). А на деле «империя» состояла из примерно трехсот больших и маленьких, практически независимых государств, а также примерно тысячи тоже независимых рыцарских владений.

Именно из Германии и поползла очередная зараза, на доброе столетие погрузившая практически всю Европу в огонь и кровь…

Звалась эта зараза - Реформацией. И заварил кашу монах по имени Мартин Лютер. Сам он, насколько можно судить, руководствовался побуждениями достаточно благородными. Он хотел как лучше - а получилось как всегда. С романтическими (и не особенно) реформаторами такое случается сплошь и рядом, поскольку с определенного момента процесс выскальзывает из рук творца и живет по своим собственным законам…

Поначалу Лютер стремился, повторяю, к цели достаточно благородной: реформировать католическую церковь, чересчур увлекшуюся мирскими делами в ущерб высокой духовности (интересно, что во времена Лютера в русской православной церкви наблюдались схожие процессы, о чем подробнее - позже…).

Безгрешен, как известно, лишь Господь Бог, а земной церковью руководят люди. Люди есть люди… В церковных иерархах было слишком много мирского, суетного: они превратились в форменных феодалов с пышными выездами, соколиными охотами, живейшим участием в политических интригах и прочими грехами. Многих ревнителей духовности, не одного Лютера, возмущало появление индульгенций - продававшихся за деньги грамоток с полным отпущением грехов (кстати, в шестнадцатом веке на Руси отмечена продажа за деньги неких «богоспаситель-ных грамот», которые весьма напоминают индульгенции…).