Герои былых времен - Федотова Юлия Викторовна - Страница 54
- Предыдущая
- 54/106
- Следующая
Хельги фыркнул. Лично он прекрасно обходился не только без порошка, но и без супа.
– Я вообще не понимаю, зачем вместо нормальной еды нужно варить суп! – сказал он с раздражением.
– Он полезен для желудка! – назидательно ответила сильфида. – Скажи, Аолен?
Эльф кивнул, а демон опять фыркнул:
– Ничего подобного! Это просто распространенное заблуждение. Миф! А на самом деле суп очень вреден, его вообще есть нельзя! Сущая отрава!
– Это еще почему? – удивились все. Они, хотя и не были большими поклонниками этого блюда, отравой его все-таки не считали, даже в исполнении сильфиды.
– Сейчас объясню! Сами посудите, когда в ваш желудок попадает твердая пища, он выделяет едкий сок, идет процесс пищеварения, усваиваются питательные вещества. Когда вы пьете воду, желудочный сок не выделяется, потому что воду переваривать не надо, она сама всасывается. Но если вам внутрь вливается суп, то есть абсолютно чуждая природе взвесь питательных веществ в воде – бедный желудок просто не знает, что ему делать. Выделять сок, не выделять, переваривать или нет… Естественно, что со временем он портится! Нет, пусть лекари говорят что хотят, но я точно знаю: для желудка хуже супа только режим питания!
– А это еще что такое?
– Это… – Аолен хотел ответить, но Хельги его опередил:
– Это тоже лекари придумали. Такая новомодная теория. Якобы есть надо не когда получится – ну там еда подвернулась, или место для костра удобное, или в бою передышка вышла, – а каждый день в одно и то же время, строго по расписанию, завтрак, обед и ужин!
Аолен кивнул:
– Правильно. Желудок знает, в какое время нужно выделять едкий сок, готов к процессу пищеварения. Чего же тут плохого?
– Ничего. Все прекрасно. До той поры, пока в режиме по той или иной причине не случится сбой! В этом случае желудочный сок выделится в точно назначенное время, но не потому, что внутрь попала пища, а просто по привычке. Соляная кислота примется разъедать стенки пустого желудка – вот вам и язва! Может быть, не за один раз, но проблемы непременно возникнут! Нет, помяните мое слово, это измышление еще не одну жизнь унесет! Особенно если кого с детства приучат регулярно питаться…
– Но можно ведь просто не допускать сбоев! – робко возразил Аолен.
Хельги торжествующе усмехнулся:
– А если война? Или стипендию вовремя не дали? Нет! Всяческие расписания совершенно чужды нашей природе. И нельзя над ней, над природой, издеваться. Процесс питания должен быть естественным. Как у животных? Поймал – съел, не поймал – ходи голодным до завтра. Нужно уметь переносить голод, мало ли как жизнь сложится. А то напридумывают всякие режимы и супы…
И тут в голову Рагнара пришла мысль столь ужасная, что он даже подскочил:
– А как же пиво?! Пиво – оно ведь тоже не вода! Значит, и его пить нельзя?!
– Да ладно, пей, раз привык, – разрешил демон-убийца.
Западный Аполидий даже по осени был краем обильным и благодатным. Здесь всего имелось вдоволь – и чистой пресной воды, и плодородной земли, и солнечного тепла. Густые сады и виноградники перемежались тучными нивами. В долинах, на сочных лугах паслись неисчислимые отары смирных овец, стада наглых, разнузданных коз и ленивых коров. Смирные овцы чаще принадлежали буйным лапифам, коров разводили люди, а коз – фавны.
«Чувствуют родство душ!» – шипела Энка, косо поглядывая на мохноногих, бородатых пастухов, и вправду имеющих заметное сходство с собственной паствой.
– Это ты из-за своего бывшего кавалера на них злишься? – осторожно спросила Ильза. – Того, с которым в прошлый раз поругалась? Ке… Кер…
– Кретаки, – услужливо подсказал Хельги. После случая с родней Макса он навсегда запомнил это имя.
Энка презрительно усмехнулась:
– Вот еще! Плевала я на Кретаки с высокой башни! Просто не терплю фавнов. Вид у них придурковатый.
– Нечего шовинизм разводить! – мстительно хихикнула Меридит.
Кроме сельскохозяйственных угодий были в Аполидий и города, и села, чьи обитатели принадлежали, как правило, только к одному из местных народов. Обычно они радовали патриархальным и степенным укладом жизни. Зато в городах царил полнейший разгул нравов, смешение народов, языков и обычаев.
Но и там, и там жизнь была сытной, безбедной и в те короткие промежутки, когда обходилось без войн, веселой. Войны в Аполидий случались часто – тут было что делить. Не нашлось бы поколения, на чьей памяти случилось менее пяти больших войн или десятка коротких набегов. Войны приносили горе и лишения, но население успело привыкнуть к ним как к неизбежному злу, научилось жить одним днем, ценить каждую минуту благополучия. Здесь не думали о будущем и радовались сиюминутному…
Такова была жизнь на прибрежной полосе шириной в три дня пути, именуемой Приморским Аполидием. Что было дальше, в глубине материка, не знал никто, кроме, может быть, орков. Но они не составляли дорожных карт, не публиковали научных статей или путевых заметок, а потому познания их оставались тайной для широкой общественности.
– Вот и хорошо, что орки вас не опередили, – порадовался Эдуард. – Теперь вы сами сможете написать научную статью. Даже целую книгу. «Флора, фауна, архитектура и лингвистика Внутреннего Аполидия».
Хельги поморщился. От флоры и фауны этих мест больших сенсаций ждать не приходилось. Лично он в качестве объекта для изучения предпочел бы Средневековье.
Первые несколько суток пути пролетели быстро и незаметно.
После мучительного перетаскивания собственного тела по дорогам былых времен Эдуарду казалось, что никогда прежде он не ходил так легко и резво. Дни напролет, почти не останавливаясь на привалы, шли они на север. Скоро обжитые земли с их полями, лугами и оливковыми рощами остались позади. Началась полоса лесов, светлых и ухоженных, населенных существами столь необычными, что Ильза, увидев такого впервые, взвизгнула от изумления. Потому что сверху это был обычный дядька, загорелый, черноволосый и курчавый, но снизу – гнедой жеребец! Меридит называла их кентаврами, Хельги – гибридами и издевательством над природой, а Энка – похотливыми скотами.
Кентавры вели вольный образ жизни на лоне природы, подобно своим неизмененным копытным сородичам. Эдуарду они показались совершенно дикими, он даже засомневался в наличии у них разума. Но Меридит сказала, что кентавры имеют древнюю и высокоразвитую культуру, во многом сходную с эльфийской. Они преуспели во всех искусствах, но особенно славятся своей поэзией, героическими гекзаметрами.
– А что такое гекзаметры? – заинтересовался Рагнар, ему понравилось это звучное слово.
– Стихотворный размер, – пояснила диса и процитировала для наглядности:
– Хороший стих! – похвалил Рагнар. – Люблю такие! Прямо за душу берет!
– Плохой, – не согласилась с ним Ильза. – Рифмы нет. И вообще, нехорошо, когда громко ругаются, пусть даже и в бою. Некультурно. И незачем об этом в стихе говорить.
– Кто громко ругается? – не поняла Меридит.
– Ну эти, в стихе! Сама же сказала: «бранные вопли…»!
Хельги рассмеялся:
– Да не ругался там никто! Просто выражение такое. – Он старался объяснять доступно, без специальных терминов, но получалось бестолково. – Говорят «поле брани», то есть поле битвы. И с воплями так же. Ты ведь тоже вопишь, когда сражаешься? Вот и они…
– Я не воплю, я визжу!
– Это потому что ты дама. А кто не дамы, те вопят «Ура!» и прочие глупости, разве ты не слышала?
Ильза заупрямилась:
– Слышала. Но стих от этого не лучше. Мне нравится, когда про любовь. И чтобы не гекзаметром, а этим… – Она напрягла память, пытаясь вспомнить, что как-то слышала от Меридит. – Этим… Двуногим ямбом!
- Предыдущая
- 54/106
- Следующая
