Записки наемника - Гончаров Виктор Алексеевич - Страница 15

• Предыдущая
• 15/127
• Следующая

– Ну как, Язубец, живой? Это Сичкарь.

«Все хорошо, – проносится у меня в голове. – Я сделал первый прыжок с вышки. Теперь я вышечный парашютист».

– Отлично! – отвечаю я.

Бегу к ящику получить оценку. Ноги вместе, руки по швам.

– Номер по списку двенадцатый, товарищ сержант.

– Удовлетворительный прыжок, номер двенадцатый. Снимай снаряжение и иди к сержанту слева от меня, ясно?

– Ясно, товарищ сержант.

Пытаюсь щелкнуть каблуками, поворачиваюсь, но не успеваю сделать и шага, как слышу:

– Номер двенадцатый, стой! Надо отвечать «так точно, товарищ сержант», а не «ясно, товарищ сержант». Пятьдесят приседаний!

Прямо возле оценщика начинаю приседать. Пятьдесят в качестве наказания, пять – в честь воздушно-десантных войск. Поднимаюсь на ноги.

– Рядовой Язубец, ты не ответил «так точно, товарищ сержант», когда я сказал тебе, как нужно отвечать в рядах вооруженных сил. Еще пятьдесят приседаний.

– Так точно, товарищ сержант.

Тут же делаю пятьдесят приседаний, пять – в честь воздушно-десантных войск. Снова поднимаюсь на ноги.

– Рядовой Язубец, ты задержал снаряжение. Получи еще пятьдесят…

– Так точно, товарищ сержант.

Этот человек, наверное, садист. Если он прикажет еще, мои колени не выдержат. Я с трудом выполняю упражнение и едва нахожу в себе силы выпрямиться и встать по стойке «смирно». Жду дальнейших команд. Он поворачивается ко мне:

– Что ты стоишь? Я же сказал снять снаряжение. Чего ты ждешь? Еще пятьдесят приседаний глупость, а потом выполняй.

– Так точно, товарищ сержант.

Уже не пытаюсь щелкнуть каблуками, но отхожу приседать на пару лишних шагов подальше от въедливого оценщика. Мысленно обзываю его козлом.

Снять с себя снаряжение и передать его другому – большое облегчение. Направляюсь к ящику, но меня останавливают: десять отжиманий от земли – за то, что, снимая снаряжение, зацепил и оторвал пуговицу от рабочей формы одежды. Иду к сержанту, стоящему позади оценщика.

– Рядовой Язубец, где ты пропадаешь? Ты слишком медлителен. Еще десять отжиманий.

Не успел я подняться, как получил новые десять за незастегнутую пуговицу.

Если сержанты взъелись, то теперь не выпустят, но меня, кажется, пронесло.

– Так, теперь смени человека, обслуживающего трос с роликом.

– Так точно, товарищ сержант.

Принимаю от такого же, как сам, ученика свернутый в бухту трос с гаком на конце. Бегу по направлению к насыпи мимо человека, которого должен сменить. Он тянет в этот момент ролик с ходовым тросом к основанию вышки. Подбежав к насыпи, бросаю конец своего троса человеку, стоящему на вершине, и замираю в ожидании. Над моей головой пролетает очередной прыгун. Человек на насыпи отцепляет его и присоединяет конец моего троса к кольцам. Оказывается, он тяжелый, черт возьми!

Бросаю взгляд на верх вышки. Инструктор наверху машет мне рукой – подавать. Чтобы кольца попали в дверь, надо сильно разбежаться. От усердия чуть не ударяюсь головой о стенку вышки. Не успеваю остановиться, как мне суют другой трос. Обратно к насыпи. Кажется, что она на расстоянии трех футбольных полей. Солнце печет невыносимо. Мне становится жарче, но потею я уже меньше; прошло, кажется, около двух часов после того, как я в последний раз пил воду. Подбегаю к насыпи вовремя. Принимаю кольца и ролик. Бегу к вышке. Обратно к насыпи… Когда же мне дадут отдохнуть? Этот парень перехитрил меня: я уже сделал туда и обратно три пробега, а он только два. Снова к вышке. Я уже больше не потею. Сорокаградусная жара дает себя знать. Мотаюсь почти целый час.

– Тащи скорее, пошевеливайся, рядовой! Почему я не отказываюсь от всего этого? Мозг в голове наверное, начнет сейчас плавиться, как плавленый сырок на сковороде. Снова к насыпи… Если добегу до вышки, то уж это будет последний раз. Откажусь.

– Рядовой, где ты пропадаешь? Ты бегаешь очень медленно.

Я смотрю мимо насыпи, изо всех сил стараясь, чтобы сержант не заметил по моему лицу, как я его ненавижу. За неположенные мысли можно получить метров сто по-пластунски.

Дьявол, он словно читает мои мысли!

– Ты хочешь отдохнуть, рядовой?

– Так точно, товарищ сержант.

– Отлично, можешь отдохнуть. Вон до того столба, туда и обратно, по-пластунски.

Слышу, как он отошел в сторону и начал кричать на кого-то еще. Гравий колет ладони и щеки. Черт возьми, сколько времени я нахожусь здесь? Еще минута – и я, наверное, свалюсь от усталости и выпью воды. Хорошо этим сержантам-инструкторам, дьявол их возьми, все время бахвалятся, что они бегают столько же, сколько и мы. Но ведь они намного легче одеты. И, к тому же, совершенно не потеют.

– Ну как, рядовой, отдохнул, полежал? Бегом к вышке.

– Так точно, товарищ сержант, – хриплю я.

– Медленно, рядовой, медленно, – слышу ненавистный голос. – Пятьдесят приседаний для бодрости!

Приходится выполнять. Но разве он не видит, что я измучен и выполняю упражнения с громадным усилием?

– В какую сторону света ты обращен лицом, рядовой?

– На север, товарищ сержант.

Почему он не стоит спокойно, а качается из стороны в сторону? Или в глазах у меня двоится?

– Нале-во! Теперь пятьдесят приседаний лицом на запад. Кругом! Не забывай, что есть еще и юг…

Мышцы ног отказываются сокращаться. Спина – как не моя. Счет приседаниям веду шепотом. Поднимаюсь на ноги. Почему это все кругом колышется? А почему небо такого странного оттенка?

– Хорошо, рядовой, бери трос и принимайся за работу.

Кладу трос на плечо и наклоняюсь. Ноги не хотят меня слушаться. Боже, у меня не хватает сил тащить этот проклятый трос. Я даже не вижу вышки, она в тумане. Подхожу ближе, но она все равно остается в тумане.

Издалека доносится голос:

– Давай, давай, рядовой! Ну, еще одно усилие! После этого другой голос, тоже издалека:

– Где ты пропадал, рядовой Язубец? Получи десять отжиманий за медлительность.

…Четыре… Нет, больше я отжаться не смогу… Шесть… Разве на деревянных руках можно отжиматься? Уже сделал больше половины… Девять… Ну их ко всем чертям вместе с их упражнениями и парашютными прыжками. Десять; все. Поднимаю свое тело по частям, как змея… Из последних сил поднимаюсь на ноги. Черт возьми, даже вышка, и та шатается из стороны в сторону.

– Садись на конец скамейки, рядовой Язубец. Чуть не забываю сказать «так точно, товарищ сержант». Напрягаю все мышцы, чтобы дойти до скамейки, но ноги не слушаются, цепляются за землю, поднимают пыль… Впереди – темное пятно. Это, должно быть, человек, сидящий на скамейке… Натыкаюсь на сержанта.

– В чем дело, рядовой Язубец? Не качайся из стороны в сторону. Ты что, не можешь стоять спокойно?

Э, нет, на этом ты меня не поймаешь. Это ты качаешься из стороны в сторону, а не я… Ты говоришь это, чтобы сбить меня с толку… Когда же, черт возьми, рассеется этот туман?.. Наконец, усаживаюсь на скамейку. Нащупываю флягу с водой. Теплая вода расклеивает ссохшиеся губы. Еще немного. Спазмы в животе прекратились. Еще глоток. Пауза. Еще пара глотков. Вода вся. Туман начинает рассеиваться. Я снова потею. Смотрю на дверь парашютной вышки.

Больше никаких отжиманий я сделать не могу. Человек в снаряжении парашютиста подходит к ящику, на котором сидит оценщик.

– Хреново! Ноги врозь, локти оттопырены, голова задрана вверх. Неудовлетворительный прыжок, следует повторить.

Я… не могу. Я отказываюсь…

Сидящие на скамейке застывают от удивления. Сейчас наверняка разразится буря.

– Ты забыл, где находишься? – Оценщик поднимается с ящика.

Я не могу на это смотреть, отворачиваюсь. Слышатся ругательства, и человек в снаряжении парашютиста опять плетется на вышку. Прыгает, безалаберно размахивая в воздухе руками, словно цепляется за воздух. И опять получает неудовлетворительную оценку. И снова на вышку.

Такой цикл борьбы между оценщиком и парашютистом-неудачником повторяется еще два раза. Похоже на то, что парень впал в бешенство. Шатаясь, как пьяный, он снова плетется мимо нас к сержанту на ящике. Его руки и ноги движутся так, словно это руки и ноги куклы на пружинах. Всеми его действиями руководит ненависть.

• Предыдущая
• 15/127
• Следующая