"Фантастика 2024-20.Компиляция. Книги 1-2 (СИ) - Варданен Евгений - Страница 26

— Чуть погодя, мне с Иваном Михайловичем кое-что обсудить надо. Но это недолго, где вас искать?

Отойдя в сторонку, Бурденко поинтересовался у Ивана Михаловича:

— Как у вас с наукой бюрократией дела обстоят?

— По больному бьете! Иной раз до утра сижу, отчеты составляю! Но — соблюдаю, отчеты вовремя отсылаю.

— Я немного не об этом. Вы же каждую операцию регистрируете? Указываете, кто оперировал, какой результат?

— Конечно.

— Тогда я вас дополнительную работенку попрошу сделать, и как можно быстрее. Вы можете подсчитать, хотя бы примерно, сколько операций эта девочка сделала?

— Мне и считать не придется: на вчерашнем конвейере Таня открыла шестую свою тысячу. Это, конечно, только официальные операции, а сколько она потихоньку сделала, посчитать вообще невозможно…

— Что, пять тысяч⁈ А какой процент санпотерь?

— Тут еще проще считать: ноль. Нет у нее санпотерь, вообще нет!

— Ясно… хотя и верится с трудом, но сомневаться у меня оснований нет. Вас не затруднит составить мне официальный отчет по всем проведенным ею операциям?

— Немцев включать?

— Конечно, они что, не люди? В смысле, они же тоже ранеными к вам попали. Когда успеете?

Иван Михайлович почесал затылок:

— Думаю, минимум час понадобится.

— Хорошо. Я Пермским поездом в Москву сегодня еду, в свете выступления этого капитана такой отчет мне будет весьма полезен. И огромное спасибо вам за девочку!

Спустя пару минут Бурденко зашел в «медицинскую» столовую, где Таня в одиночестве медленно цедила из стакана компот.

— Вы что-то хотели сказать, Татьяна Васильевна?

— Да какая я Васильевна, я просто Таня. А сказать хотела. На вчерашнем конвейере я попробовала уже не мумие, а сделанный по тому же принципу экстракт можжевеловый, и динамика у всех раненых почти такая же получилась. У меня сейчас экстракта ведра два, вы с собой возьмете или его вам как-то в Москву переслать?

— Два ведра… немного, но… если сможете переслать, то, наверное, будет проще, я сам-то столько не унесу.

— Не очень-то и немного. На одну рану достаточно попрыскать с полкубика, я вам еще и брызгалок дам, мне на заводе их десяток уже сделали. Но я даже не об этом. У нас тут можжевельника в лесах не заросли, да и ягод на лесном немного. А ведро ягод — это уже десять ведер регенерата. Но арча, то есть можжевельник горный — Байрамали Эльшанович сказал, что в Азербайджане его персидским называют — в горах леса образует, и ягод на нем куда как больше. К тому же ягоды на нем ядренее, в смысле, масел в них больше. Если мне прислали бы ягод с арчи побольше, из Азербайджана или из Средней Азии — в Киргизии арчи вообще заросли такие, что человек пройти не может.

— Я думаю, что можно и так сделать, но, возможно, было бы проще вашу технология прямо в Азербайджане или в Киргизии…

— Я не технолог, и просто не сумею описать как делать правильно. К тому же я экстракт во время приготовления на вкус пробую, нюхаю, чтобы определить когда и как продолжать процесс — а как вкус и запах словами-то описать? К тому же я на заводе для этого и оборудование сделала специальное. А вот если вы мне пришлете парочку химиков-органиков, желательно молодых, только что из институтов, у которых головы текучкой не замусорены, то в лаборатории мы все госпитали страны регенератом обеспечили бы, причем практически сразу!

— Идея интересная, мне нравится. Хорошо, химиков я вам найду. Вам обязательно мужчин или женщин тоже можно?

— Мне все равно. Хотя, возможно, женщин было бы даже лучше: женщины вкусы лучше различают. А лучше парня и девушку: парень будет мясорубку крутить, ягоды молоть — а девушка ему будет плешь проедать, что плохо их мелет. А если найдете мужа и жену — то вообще замечательно! Да, сразу скажу: с жильем…

— Да с жильем везде проблемы.

— Я не договорила: с жильем у них будет отлично. Мне Гюнтер — это немец такой, инженер-строитель — обещал к первому октября жилой дом для работников лаборатории выстроить, так что получат отдельную квартиру. Только я пока не знаю, где стекла для окон взять… однако решу вопрос.

— Считайте, что договорились. И со стеклом постараюсь помочь. Это все, что вам нужно, или для производства еще чего-то не хватает?

Таня посмотрела в потолок, почмокала губами:

— Не то, чтобы критично было, но если у вас получится достать для меня пару тонн олова… на этом закончу, а ты вы убежите в ужасе и вообще ничего мне искать не станете.

— Запугать меня крайне сложно. А вот удивить… вам, Таня, это удалось. Впервые, наверное, за все время Советской власти. Но это и к лучшему, — быстро добавил он, увидев, что девочка нахмурилась, — человек, переставший удивляться, теряет смысл своей жизни. Так что спасибо вам и за это. Я хотел сказать, ещё и за это. А за все остальное мне, боюсь, простым спасибом не отделаться…

Василий Алексеевич пистолет Тани Серовой изучил… ну, как смог, так и изучил. Потому что разобрать его он не смог, да и вообще не понял, как его разобрать можно. Но кое-что выяснить все же удалось: попытавшись нагреть пистолет до упомянутых двухсот градусов в ходе стрельбы, он получил очень удивительный результат. Попытка была не самой сложной: один из лучших испытателей просто начал стрелять как можно чаще, даже не пытаясь прицеливаться. Конечно, магазинов было всего пять, включая четыре «запасных», но принесенная Мишей в тир «машинка для перезарядки» действительно позволяла перезаряжать их за секунды, так что из пистолета можно было стрелять вообще без перерыва. Теоретически, однако где-то на восьмом магазине пистолет «стрельбу закончил». И Василий Алексеевич, при эксперименте присутствующий, даже успел расстроиться тому, что оружие от перегрева заклинило, ведь если проблему не решить, то и испытания продолжить не выйдет — а разобрать пистолет не получилось. Однако спустя несколько минут что-то в пистолете тихо щелкнуло — и оказалось, что стрельбу можно продолжить. Продолжили — но вскоре опять пистолет «остановился», и лишь тогда Василий Алексеевич обратил внимание на надпись на пластине, прикрывающий выбрасыватель: «Перегрев, перекур».

Он еще подумал, что подобный «предохранитель» — не самая лучшая опция для боевого оружия, но она (опция) лишь добавила еще один вопрос в списке, который мысленно составлял для Тани Василий Алексеевич. С нетерпением ожидая, когда девочка снова появится на заводе. Миша сказал, что вроде бы в понедельник с утра — но, бывает, обстоятельства изменяются, причем самым непредвиденным образом. Или наоборот — более чем предвиденным…

В воскресенье вечером врачи первого и третьего госпиталей собрались в своей столовой. День выдался не очень напряженным (то есть вообще ничего важного не произошло), народ слегка расслабился и решил уже в своем кругу отметить награждение Тани медалью. Никитишна расстаралась, приготовила вкусный праздничный ужин — по военному времени вообще роскошный: жареная на сале картошка, салат из помидоров, пирожки с яблоками и даже настоящий китайский чай. Так что «ночная смена» в госпиталь пришла пораньше, чтобы тоже вкусить редких лакомств пока картошка не остыла — но в столовую вбежал какой-то мальчишка в железнодорожной тужурке:

— Телефонограмма срочная, из Второво: на санитарном врачу плохо, у стола упал, возможно имфарт. У нас поезд будет примерно через сорок минут.

— Инфаркт, — машинально поправил мальчишку Иван Михайлович.

— Это двадцать шестой? — уточнила Таня.

— Семнадцатый «тяжелый».

— Кто из врачей?

— А там только Демьяненко остался, при погрузке под бомбардировку попали, Анну Савельевну в Москве сняли, здесь приказано двух твоих практикантов к поездной бригаде добавить. Просто не успели в Москве никого найти.

— Давно пора было этого старикашку в тыловой госпиталь отправить клизмы ставить, — пробурчала Таня, — но ничего, если до нас доедет — вытянем. До госпиталя можем со станции не дотащить, в поезде оперировать буду. Со мной Швабра, Ляля, Тор — дедуля тяжелый, нужен сильный мужичонка его ворочать…