Творим историю (СИ) - Плотников Сергей Александрович - Страница 28

— А-а. Ясно.

Снаружи начиналась пурга и все быстрее темнело — сразу понимаешь, что сделал правильный выбор осев на тропическом острове! Сигнальный костры уже потухли, ноги вязли в наметенном снегу. Джинну, взятому в почетный караул, пришлось превратить ноги в туманный хвост и парить, удерживая в руках осветительное заклинание. Благо, у него и ранец с горелкой имелся, и трубка для шариков мана-топлива твердой фракции. И сам не замерзнет, и других, если надо, не оставит в беде.

— Как они вообще планировали куда-то там везти пшеницу? — спросил я наконец у гнома. Этот вопрос мне уже некоторое время не давал покоя. — Телеги тут не пройдут, а чтоб навьючить столько — это ж стадо голов триста требуется! Или даже больше!

— Моя вина! — Перегрину пришлось немного повысить голос, чтобы перекричать ветер. — Улустанцы просили совсем немного, примерно четверть трюма старой модели экраноплана. Это я передал, что нужно забить весь, типа нашу щедрость показать. Откуда я знал, что новая машина поднимает настолько больше? Вообще повезло, что получилось сесть на склон и поместиться между деревьев!

Я кивнул, решив не сотрясать воздух. Накладка, но ничего страшного. Больше не меньше.

Свои шатры застава степняков расположила между деревьями и за перегибом рельефа — так, чтобы нельзя было со стен моего замка бить прямой наводкой. И чтобы заклинанием вроде все той же Молнии не достали. Снаружи они не освещались, но света от моего мага хватило, чтобы разглядеть несколько… лосей. С оттакенными рогами! Так и не поймешь, что ездовые — если бы не украшения на этих самых рогах. Пара особей так вообще по габаритам приближались к жирафу — это если не считать шеи. Такие и волчью стаю запинают, и медведя в бегство обратят. Даже шатуна, решившего погулять вместо зимней спячки!

Какой шатер выбрать — понять труда не составило. Самый большой и самый расшитый — и с караулом из двух минотавров у дверей. В одинаковых доспехах и с однотипным холодным оружием вроде алебарды. Зная обычаи этих монстро-разумных, оставалось то ли радоваться, то ли ужаснуться эффективности программы ассимиляции степняков.

— Это общинный шатер, старина Гюр живет вон в том, — ненавязчиво показал мне Перегрин. — Около которого ханский штандарт воткнуть и подле часовой-орк.

— Так «хан» — это вроде звания? — дошло до меня. Теперь стало понятно, почему гном все время произносил имя главного словно через дефис.

— Принадлежность к правящему роду, — поправил меня соратник. — должность или звание можно заслужить и без него, но все «ханы» — по-нашему офицеры. У них родство передается и по материнской линии, и по отцовской, и всякий, кто достиг должного призвания — может жениться или выйти замуж за одного из «ханов».

Припоминаю: что-то такое было в лоре игры про степняков. Видать, разрабы историей Чингисхана вдохновились, когда степняков-скотоводов придумывали.

Разговор утих сам собой: мы добрались до шатра. Я расставил караул и мы, немного согнувшись, по-очереди проникли за толстый полог. Там оказалось что-то вроде раздевалки: трепетали язычки пламени на коптилках, давая тусклый свет, а убрать верхнюю одежды и принять подарки помогли четверо слуг-гоблинов. Или не слуг: подобострастными мелкие зеленошкурые не выглядили вот ничуть.

— Моя приветствовать друзей, протянувших руку помощи в трудный час! — поднялся со шкуры, заменявшей ему и стул, и, скорее всего, кровать Гюр-хан.

Пришлось косить глаза на Пиппи, чтобы не напортачить с приветственными жестами. Странное впечатление оставляла речь: не прямо неграмотная, а словно некоторые склонения, спряжения и управление словами он подбирал по каким-то своим правилам. — Мы видеть Парящих деревянных птиц высоко в наших небесах, но не знать, что они такие большие внутри. Но твоя немного другой.

Это он про самолеты. Хималийцы действительно проводят разведку с воздуха, опасаясь формирования орды. Узости перевалов Хребта идеально подходят, чтобы там всю армию петов и похоронить без особых усилий.

— У меня морская, хм, птица, — ответил я. — В ней поместилось не только зерно, но и дары моей земли. Они уже доставлены.

Глава заставы не отказал себе в удовольствии посмотреть, что же мы ему приволокли. Два раза хлопнул в ладоши — и все те же гоблины занесли скатки, пару мешков и ящики. Не просто ящики, а с бутылками. А в бутылках… ну да, догадаться несложно: алкоголь. От вин и купажа из тропических фруктов и до напитков с серьезным градусом. Как все попробуем — самая дипломатия и пойдет!

На алкоголь у степняков запрета не было. Так что сову с ответом мы встретили теплой мужской компанией, хоть никто особо захмелеть не успел. Хозяин шатра без особых обиняков спросил меня о моих землях — много ль, мало ль, и где лежат? И получил честный ответ. Правда, кажется, в бескрайние пески за большой водой не поверил. Посчитал, что преувеличиваю.

Вообще у меня сложилось впечатление, что далеко не все улустанцы считали правильным контакты с соседями. В смысле, какие-то иные, кроме завоевания. Причем не по какой-то прагматичной причине, а из-за недоверия. «Они живут не так, как мы. У них другие ценности. Как с ними можно вести дела?» В этом плане торговый контакт с островом Чаша выглядел хорошим компромиссом: тем, кто настолько далеко забрался уже можно быть совсем другими.

Из подсказок Дипперстоуна и реплик Гюра складывалась довольно интересная картина общества степняков-кочевников. Общества, где единица хозяйствования — стойбище, а показатель успеха индивида — в количестве и качестве принадлежащих ему ездовых животных. Хотя, «принадлежащих» — неправильное слово. Подконтрольных? Подчиняющихся?

Это стадо найдет подходящие разумному для еды травы и откопает для хозяина съедобные корни и грибы. Отгонит или убьет хищников, найдет воду, спасет жизнь, унося от опасности вместе с пожитками. Обогреет в мороз, поделится своим молоком… и плотью тоже, если другого пути нет, только как зарезать лишних. Со всем уважением по шее чик — и много мяса семье скотовода и всему его стойбищу. И вовсе не предательство дружбы и доверия, а круговорот жизни, чтоб вы понимали. «Кысмет, судьба такой,» — как сказал наш зеленый друг.

Хорошо и совсем чуть-чуть, если по ощущениям, посидели. Вошли во вкус… И тут — жуткий, истошный, совершенно потусторонний вопль! Да такой громкости, что аж шатер колыхнул матерчатыми стенами! Сова вернулась. Мы все вместе вышли наружу и птичка, беззвучно разметав крыльями снег, села рядом с нами. В ней было добрых полтора метра росту! А послание, упрятанное в мешочек из толстой кожи, она принесла в клюве. Клюве, судя по размеру, способного одним движением оставить человека без руки!

— Оглы-хан дает повеление небесам пронести твою Большую деревянную птицу, Талик-владетель, — поведал нам содержание сообщения орк. — А мне волей своей доверяет провести вас до места, где требуется зерно.

Как и рассчитывал, мне разрешили провести переговоры с представителем реальной власти степняков. Отлично.

В теплом чреве экраноплана все, кто не дежурил — успели мирно заснуть. Сморило и спасенных Истребителей. Их будить я не стал, а вот остальным пришлось-таки выйти на мороз: сдуть заклинаниями слой снега с крыльев и фюзеляжа, и, главное, сколоть лед где тот успел появится. Для техномагического аппарата обмерзание не так страшно, как для земного самолета — но на управляемости и расходе топлива очень даже скажется. А вот и Гюр-хан пожаловал.

Орк не сумел скрыть удивления, хоть и ничего не сказал. Фон магии внутри фюзеляжа специальные горелки поддерживали на минимально-комфортном уровне. Что заставило старшего офицера заставы крепко задуматься. Ну-ну. То ли еще будет!

Лететь в густых сумерках в пургу над заснеженной лесостепью — мягко говоря, небезопасно. Но мы рискнули. Во-первых, потому что техномагический транспорт все же гораздо безопаснее чисто технологического. Левитационные артефакты джиннов — считай, один большой парашют. Никакие срывы потоков не страшны: экраноплан просто компенсирует крен за счет дополнительного расхода топлива. Мягко сядет даже лишившись обоих крыльев и киля!