Безликий (СИ) - Манасыпов Дмитрий Юрьевич - Страница 34

— Я знаю, — присев, проверил пульс у двух других юных патрициев, — Девять, милая, мальчики живы, это главное. Всё можно решить, думаю. Девять, может, отпустишь?

— Его? — Девятка оттянула голову ниже, не отпуская виброструну, потихоньку пляшущую на заложнике, уже расписав его кожу кровавой вязью. — Знаешь, почему те в отключке живые, а этот почти помер? Те-то просто оттарабанили меня вдвоём да выпороли перед тем, мать-волшебница, да и хрен бы с ними, не страшно. Вон, в клетке, водный дог, Семь, водный дог для меня.

Водный дог двоякодышащий, он живёт на Гадре, всеяден, приручаем и просто мерзок внешне. Как любой экспонат частных кунсткамер, как минимум половины этих сраных зоопарков, водный дог легко обучается межвидовому сексу на потеху идиотов с кончеными дурами. По доброй воле таким занимаются только поехавшие башкой или истинные профи не особо художественной ебл… художественных сношений.

— Я с Луны-5 Ожерелья, Семь, — хмыкнула Девять, — наш приговор не имеет лазеек.

Ожерелье полыхало войной бунта три года, Ожерелье сожгли ОС, кнехты и неожиданно подключившиеся малкориан. Оставшимся дали пожизненное, без тех самых лазеек, что касается меня. О, да, чего тут молчать: Боевая Единица Судимая Эф многомногоцифр Семь имеет шанс выдраться из сливной ямы, куда меня занесло. Путь прост, украшен доблестью и инвалидностью, совершенно точно прописан и его ступеньки известны.

Получение лица за серьёзный подвиг в рядах ОС.

Получение имени за прыжок выше головы на благо Федерации.

Получение свободного соцстатуса за нечто совершенно невообразимое.

Если представить такой вариант маршрутом Транссиба из Мск, то я сейчас где-то в Казани, понимаете? Но и не в Рязани, уже хлеб.

Но даже сам факт Ожерелья в прошлой жизни Девятки не так страшен, как реакция юноши в её коготках. Пацан, хорошо заметно, испугался, испугался и задёргался. А Девять давно точно львица на охоте, она чует страх и инстинктивно может ударить. Плохо…

— Такие дела, Семь, — совершенно обречённо сказала Девятка, — ты уже всё понял, верно?

Осталось только кивать, больше ничего. Девять, в самом деле, в своём праве, это только в дурных фантазиях люди готовы цепляться за жизнь во чтобы то ни стало. Если ты умирала, да не раз, больно и страшно, зная — нет в этой жизни смысла, чести, благородства и прочей красоты, то выбор, наверное, ясен.

— Я не люблю убивать, Семь, — она пожала плечами, — но куда больше не люблю быть рабыней во всём. И не буду, мать-волшебница. Ни за что.

Стоило что-то сказать, наверное. Стоило броситься к ней, остановить, все дела. Только логика подсказала всю глупость такого шага, наверное, стал умнее, что ли. Хотелось ли помочь Девятке? О, да. Почему? Из эгоизма, из привычки к этой дурной девке, отличной компаньонке, годной мастерице в шарпшутеризм, если надо. Спасать человечка, родившегося с золотой ложкой во рту, ведь я бес и должен?

Вот они, парочка, у моих ног, и Девятка сделала мне шикарный подарок, просто немного покалечив ребятишек. Они живы и относительно целы, восстановят, они тут всё восстанавливают. А дёрнись к ней, пареньку и виброструне… мало ли, кто и что бы увидел при пересмотре, трансляция же ведётся.

За спиной уже ощутимо топали безы, наконец-то определившиеся с местом преступления и желающие провести освобождение заложника. Ну-ну.

— Прощай, Семь, — сказала Девятка, а я вдруг ответил почти забытое и чуть глупое:

— Я запомню тебя, Девять.

— Да, Семь.

Я её ещё увижу, когда Девятку воскресят и начнут тиранить в специальной комнате из плитки и нержавейки, где легко смывается кровь. Её выпотрошат, воскресят, снова употребят в лесопилку и только потом, наигравшись, убьют настоящее тело с разумом, там, в космической тюрьме.

Нет, я её больше не увижу, смотреть казнь не стану.

Это последний раз. Больше никаких рыжих волос, зеленовато-кошачьих глаз и больших пальцев с чересчур короткими первыми суставами.

Пока, дева-воительница.

Она нажала на виброструну и развалила горло до самых позвонков, мерзковато скрипнувших в ответ. Её обдало кровью, стены обдало кровью, всё вокруг обдало кровью. Я слизал её с губ точно в тот момент, когда Девять провела струной по собственной шее.

— Встать!

Встаю, встаю.

Цену себе понял на целом заседании, проведённом на Станции специально для всех заинтересованных лиц. Несомненно, меня признали виновным в отсутствии помощи погибшему прекрасному юноше.

Надо полагать — стоило кинуться под виброструну Девятки, тупо явив жертвенность, а я стоял, болтал, не влезал, наблюдал и даже посочувствовал. Ая-я-яй, какой хреновый бес, ая-я-яй, подонок, негодяй и каналья, ату-ату его, снять кожу, посадить на кол, снять, зашить в мокрую воловью шкуру и бросить куда-нито на солнышко.

Несомненно, отдай меня Гильдия родителям сдохшего подонка, случилось бы хуже. Бесы с тресами не личности, не живые существа, а тупо мясное имущество.

Это была не она. Вернее, нет, как раз-таки она, но я-то знал её другой. Желтовато-бледная тощая лысая кареглазка с тонким длинным носом и такими же, только что бесцветными, губами. Какие-то типа клановые татуировки, начинавшиеся от лба и уходившие до ступней. Её вытащили из транспортного мешка, где имелась лишь дырка для воздуха.

Девятка — Хельга Нордстрём, Луна-9 системы Ожерелья, военная преступница с запретом выхода из системы БЕС.

Девятка не выдержала физического насилия и убила аристо с центральных систем.

Девятка перенесла пять циклов пыток её тела после Процедуры.

Дев… Хельгу, получив добро от Контроля, сварили заживо.

Они закрыли её в огромный бак со стопорами, обычный бак для больших столовых, прорезав дырку под голову. Подали газ на форсунки и держали её в кипятке до смерти. Ввели сильные седативы с обезболивающими, чтобы не умерла от шока и сварили. Эти…

Эти нелюди провели трансляцию и продали права на неё разным каналам.

Разные каналы показали казнь онлайн и потом оставили в записи.

Запись уделывала новое порно Эммы Хот почти целые сутки.

Тело Хельги-Девятки спустили на компост.

Прагматично, практично, логично, все дела.

— Встать!

Встаю, встаю, куда деваться?

— БЕС Эф многомногомногоцифр Севен, вы обвиняетесь…

Стандартным наказанием беса с бесовкой является спущенная шкура. Пяток горячих на пожарне по голой сраке? Я вас умоляю, мы тут так только разминаемся. На каждой Станции имеется в наличии статусная работёнка — специалист-экзекутор с помощниками и соответствующей базой. В моём противоречивом прошлом, включая отрочество в компании разнообразных книг, этих незаменимых специалистов стандартно звали палачами, временами и редко — катами, умно-исторически-военно — профосами, а вот экзекутор не встречался.

Мне срубали кожу со спины с задницей и ляжками всего пару раз. Секли часто, но не так, чтобы потом проще добить, если есть очередь на Процедуру. Бич из водяного буйвола, плётка-семихвостка, она же кошка, кнут синтетический плетёный, хлыст-ус гигарака с Гадры, розги из красной ивы с Куолемы, палка резиновая, шланг поливинилхлоридный с вплетёнными кусками метеоритов, шомпол от ручника и…

В общем, любую личность из БЕС неоднократно пропускают через самую обычную порку. Когда милостиво, когда жёстко, когда тупо калеча. Мы таскаем маски с напылением не только, чтобы прятать наши физиономордии, пугающие детей сильнее настоящих демонов в зоо. Мы носим маски ради искусственных постоянных улыбок, не сползающих с них. Мы не любим, когда наши хозяева решают поучить бесов с бесовками вежливости, для них вежливость с уважением то самое, что появляется после истязаний.

— Боятся, значит, уважают… — эта мудрость стара как мир и вовсе не всегда правдива.

В отсеках экзекуторов имеется немного свободного места. Это Станция, и даже если её габариты спокойно вписываются в границы небольшого городка, прагматизм всё равно стоит на первом месте. Подвесить обычного человека, чтобы сломать его волю через боль со страданиями, подвесить его на дыбе можно в небольшом закутке. И пусть сама дыба вовсе не несколько брёвен, верёвка и кустарный блок, а нечто высокотехнологичное, от того не лучше и не легче. Тем более, когда подвешивают на Станции, то тут в ход идут куда более страшные, чем хлысты с плетями, штуки. Тоже из прагматизма, с клещами развернуться в тесноте куда проще, чем с плетью, а отбить ливер можно куском арматуры.