Марионеточник - Корсакова Татьяна - Страница 3

– Не факт, – не стал сдаваться Арес. – То, что они не сожрали тебя при первой встрече, ещё ни о чем не говорит. Во-первых, ты могла показаться им слишком тощей и невкусной. Во-вторых, они могли перекусить кем-то до тебя. В-третьих, может они принципиальные монстры, которые не едят детей? А сейчас ты хоть и тощая, но уже не маленькая. Что, если они вообще забыли про ту вашу дружбу?

– Они не забыли, – сказала Аграфена.

– Какая-то необоснованная уверенность. – Арес мотнул головой. – В любом случае, мне не хотелось бы проверять на практике, сколь сильно твоё влияние на местную нечисть.

– Можешь с нами не ходить! – Аграфена демонстративно отвернулась. – Слабакам на болоте не место!

– Ты обещала рассказать, кто такие угарники, – вмешался в их перепалку Стэф. Одной фразы хватило, чтобы накал страстей моментально утих. Топор войны был не зарыт, но на время отложен в сторону.

– Угарники – это нежить, – сказала Аграфена. В её голосе ещё слышалось раздражение, но с одной эмоции на другую она переключалась с поразительной лёгкостью. – Наверное, ещё более опасная, чем марёвки. Угарники живут на торфяниках. Ну, по крайней мере, там их обычно видели. И приходили они именно с той стороны.

– И что они собой представляют? – продолжил допытываться Стэф.

Аграфена задумалась, а потом сказала:

– Сама я их не видела. Мне рассказывал дед Феликс.

– А он видел? – не удержался Арес.

Аграфена проигнорировала его вопрос, смотрела она только на Стэфа.

– Дед Феликс видел их всего один раз. Одного из них. Это… – Аграфена замолчала, подбирая правильные слова. – Это головёшки. Ходячие обгоревшие мертвецы. Очень опасные, беспощадные.

– Откуда они берутся? – поинтересовался Стэф. – Они тоже порождения болота?

– Они порождения пожара. Я не уверена, но, кажется, дед Феликс рассказывал, что угарниками становятся те, кто попал в огненные ловушки на торфяниках. Это такие подземные полости, которые остаются на месте выгоревшего торфа. Иногда их можно обнаружить по поднимающемуся дыму, а иногда они вообще не видны. В них запросто можно провалиться. И тогда всё, конец. Проваливается живой человек, а на поверхность выбирается уже угарник. И ничего человеческого в нем больше нет. Это беспощадные и вечно голодные твари, способные сжечь заживо любое живое существо. Дед Феликс говорил, что в окрестностях торфяников не водится никакой живности. Звери чуют угарников и обходят их стороной. Даже тогда, когда те спят в своих подземных норах.

– Жуть какая! – сказал Арес, а потом вскочил на ноги и посветил фонариком на порог дома. – Что-то мне подсказывает, что вот это они и есть!

Луч фонарика скользнул по выцарапанным на тёмном дереве рисункам. Аграфена встала рядом, посмотрела на порог.

– Ну, все сходится! – продолжил Арес. – Вот марёвки, вот угарники, вот реликтовая змея, чью черепушку мы бережно храним на полке в кладовке, вот чудо-рыба! Осталось узнать, что это за собачки!

Луч фонаря замер на изображении то ли собаки, то ли волка.

– А это они! – зловеще прошептала Аграфена.

– Кто они? – спросил Арес, помимо воли тоже переходя на шёпот.

Ответом ему стал далёкий вой. Хотелось бы сказать, что волчий, но разве волки могут выть так жутко?

– Они, – повторила Аграфена и поёжилась. – Псы Мари.

Её длинные пальцы скользнули по набалдашнику посоха, который ещё совсем недавно был театральным реквизитом. Чешуя на загривке остроухого пса сверкнула зеленью.

– Псы Мари – это тоже её твари.

– Твари Мари… – пробормотал Арес. – Какая прелесть! Они тоже опасны?

– Очень. Они крупнее и опаснее обычных волков. Они живут на болоте, отлично плавают и… – Аграфена замолчала, словно собираясь с духом: – Их невозможно убить.

– Обычными пулями? – тут же поинтересовался Арес. – Они типа оборотни?

– Нет. – Аграфена мотнула головой. – Они не оборотни. Насколько я знаю, их появление никак не связано с полнолунием. Но убить их почти невозможно. В последний раз их видели лет двадцать назад. Они тогда напали на колхозный табун. Лошадей погнали в ночное. Это такой выпас…

– Мы знаем, что такое ночное, – перебил её Арес.

– Так может, ты и расскажешь, что тогда случилось? – Синие глазюки Аграфены гневно сверкнули в свете направленного на неё луча фонарика. – И убери свой дурацкий телефон!

– Прости. – Арес погасил фонарик. – Продолжай.

Ссориться с Аграфеной на самом интересном месте было не с руки. Странно, что он вообще с ней ссорился. Не водилось за ним такого раньше. Наверное, особенности местного воздуха.

– Табун подошёл слишком близко к Змеиной заводи. Пастухи задремали, и несколько лошадей забрели на болото. Их нашли утром. Вернее сказать, их обглоданные скелеты. Какой-то умник в сельсовете решил, что в округе орудует обычная волчья стая. К тому времени болото себя почти никак не проявляло. Люди начали забывать. Кинули клич, пригласили на облаву охотников из города. Среди местных дураков не нашлось. А залётных пытался отговорить дед Феликс, говорил, что псы Мари взяли свою дань и теперь надолго успокоятся. Но кто ж будет слушать выжившего из ума старика? – Аграфена поморщилась, словно от боли, а потом с любопытством посмотрела на Стэфа, спросила: – Ты ничего про это не слышал?

Стэф как-то неопределённо мотнул головой.

– Эту вылазку прозвали волчьей охотой. Вот только в ней охотились не на волков. В ней охотились волки. На болото ушли тринадцать человек, а вернулся один. Тела остальных, то, что от них осталось, собирали целый месяц. Четверых так и не нашли. А выживший рассказывал такие страсти… – Аграфена поёжилась, и Арес едва удержался, чтобы не обнять её за тощие плечи. – Их не брали пули. Не всех, но некоторых. И не потому, что пули обычные, а потому, что волки необычные. – Она снова погладила набалдашник посоха. – Некоторые из них были словно в броне. Так сказал тот человек. Он сказал, что их тела покрывала чешуя, и от этой чешуи отскакивали пули. Он сказал, что люди сами виноваты. Какому охотнику не захочется заполучить такой трофей? Стая не нападала. Волки отходили вглубь болота, словно заманивали. Можно было остановиться, вернуться на исходную, но азарт взял своё. Дед Феликс сказал, что того охотника оставили в живых специально, в назидание. Он был свидетелем. Он должен был донести до остальных предупреждение.

– Какое? – не удержался Арес.

– Никто не должен соваться на болото. Это её территория. И территория эта надёжно охраняется, – очень серьёзно сказала Аграфена. – Вы можете не верить в марёвок и угарников, но вы не сможете проигнорировать двенадцать растерзанных тех. Понимаете?

Арес и Стэф молча кивнули. Аргумент был вполне весомый. Словно в подтверждение слов Аграфены, снова завыли волки. Или не волки, а болотные псы? Псы Мари…

Аграфене постелили в спальне. Арес не преминул сообщить, что это его она согнала с мягкой кровати на пол в передней комнате. Наверное, намекал, что кровать двуспальная и на ней можно поместиться вдвоём. Но Аграфена намёк проигнорировала. Не потому, что была кисейной барышней и опасалась за свою девичью честь. Сказать по правде, ни Стэф, ни Арес не вызывали у неё никаких опасений. Было в них нечто старомодное и благородное. Спальню она оккупировала из вредности. Из-за того одновременно раздражающего и будоражащего чувства, которое вызывал в ней Арес. У Аграфены возникла было мысль предложить ему не маяться на полу, а переночевать в бане, но мысль эту она тут же отвергла, потому что никогда не знаешь, кто или что может постучаться ночью в твою дверь. Здесь, в доме, их охраняют хотя бы нацарапанные на пороге символы. Есть ли такие символы на пороге бани, она не знала и выяснять не хотела. Как не хотела и стать причиной внезапного слабоумия Ареса, если вдруг тот впустит в баню марёвок.

Арес немного поворчал, потом улёгся в спальник и уже через пару минут уснул. У Аграфены не было в этом никаких сомнений. Ей самой спать не хотелось, но и навязываться закрывшемуся в кабинете Стэфу было как-то чересчур. Аграфене было достаточно того, что эти двое приняли её в команду. Оставалось надеяться, что об этой авантюре не прознают родители. Она давно была самостоятельной и финансово независимой барышней, но папенька по-прежнему продолжал считать её своей маленькой неразумной девочкой.