Становление (СИ) - Старый Денис - Страница 23

При этом, часть из доплат от государственной пошлины шла на увеличенную оплату труда исполнителя. Вот взял я себе срочное дело, не поехал домой или в имение крестьянок жамкать, а сделал работу, так отчего же мне не получить больше денег? Мало того, такие доплаты позволяют увеличить штат архивариусов, нарочных и мелких клерков, которых жуть, как не хватает.

К слову, я и себя никак не обидел, и, с учётом всех тех дел, что были мной закрыты с прилежанием и без апелляций, я заработал более полутора тысячи рублей сверх оклада, который также был повышен до девятисот рублей. Так что я уже, действительно, небедный человек. Живи себе, да не тужи, если бы не грандиозные планы. А вот для реализации хоть и трети от задуманного, нужно хотя бы в десять раз больше денег, чем я смогу заработать при нынешних раскладах за год.

— Ну, Михаил Михайлович, готовьте доклад государю, выделяйте тех, кто внёс особый вклад в общее дело. Меня не забудьте, но так… Это же я сам пишу, так что обойдитесь теми словами, которые не станут… Слишком… Ну, вы поняли меня, я же знаю, что поняли, — с весельем и радостью говорил Алексей Куракин.

Эх, подмешать бы Куракину ещё чего в еду. Но это будет уже слишком подозрительно. А так, с такой реляцией да к государю!.. Но ничего, себя я укажу обязательно, и так, что сомнений не останется, что наряду с Куракиным, конечно же, я был главным виновником успеха.

А успех есть, даже небывалый. Это когда же народ, ну те его представители из дворянства и купечества, хвалил государственный институт? А ведь хвалит. Не без моего новшества. Я ввёл такой вот незначительный, но хитропопый элемент — книгу жалоб и предложений. Теперь каждый истец, который удовлетворялся результатом дела, писал свой небольшой отзыв. Само собой разумеется, что старались давать книгу только тому человеку, который удовлетворён решением. Как известно, чаще всего в деле есть тот, кто доволен итогом, ну, и тот, кто не очень. Так что довольным давали писать отзывы, а недовольным тоже давали, но редко. Нельзя было оставлять только высокопарные слова благодарности.

Этот журнал также ляжет на стол Павлу Петровичу, где указаны и номера дел, имена конкретных людей, ну и хорошие, чаще плохих, слова.

— Алексей Борисович, подайте идею государю, что России нужна своя судебная система, я знаю, как всё устроить. Сенат не может справляться со всеми делами, если они потекут рекой. На сию пору мы прикрылись великими пошлинами и сборами за рассмотрение дел, но это не выход. Много тяжб останутся нерешёнными оттого, что не попадут в Сенат, — убеждал я генерал-прокурора.

— В Отечестве нашем с деньгами не всё ладно, не выйдет создать ещё и такую великую институцию, как вы предлагаете, — отвечал, якобы со знанием дела, Куракин.

— Ну так где мой проект финансовых изменений? В столе спрятан? — несколько обозлённо отвечал я.

— Подобное не мне, тем паче, не вам решать, — Куракин также повысил голос.

— Прошу простить меня за несдержанность! Ежели мои услуги государю понадобятся, я с честью сделаю всё, что от меня зависит, — сказал я и поспешил уйти.

Что-то во мне всё же не так. На пустом месте проявил неуместную эмоцию. Неужели я действительно подумал, что в этом времени будет что-то иначе, что реформы могут проводиться вдумчиво и для того, чтобы изменить ситуацию, а не усложнить. Что хватит наглости и упорства одного лишь попаданца, да ещё не в царя, а так… сына поповского?

Большинство реформ пусть и призваны сделать жизнь лучше всего горстке людей, но явно же лучше.

Это переутомление из-за почти двух месяцев работы в полном цейтноте. Нужно перезагрузиться, и я даже знаю, как именно.

Ужас! Но я решил уйти с работы ещё до обеда. От работы кони дохнут. Конечно, не такое мнение, я не лентяй, напротив, но каждому нормальному человеку нужна рекреация, восстановление, иначе с ума можно сойти.

Моя рекреация находилась на околицах Охтинской слободы, там, где плотники и столяры, трудящиеся на петербуржских верфях, пасли своих гольштейнских коров, начало разведения которых положил ещё Пётр Великий. Из всего сказанного можно было сделать вывод, что я решил расслабиться таким образом: сяду возле дома или домов с видом на пастбище, представлю, что нынче лето, и по лугу гуляют коровы, а их погоняют холёные бабёнки в полураздетом от жары виде. Ляпота!

Нет, подобным маразмом я пока не страдаю. Я ехал на свою «базу». Буквально полтора месяца назад смог выкупить три рядом стоящих дома и ещё два чуть дальше от первых. Сейчас пытаюсь уговорить хозяев домов между уже выкупленными мной строениями, о продаже и их недвижимости.

Охтинская слобода — на данный момент место с наиболее дешёвой недвижимостью в столице. Если ещё те строения, которые располагаются ближе к Торговой Екатерининской верфи, сооружались с фундаментом и часто полностью исполнены из камня, то на окраине слободы — своеобразные трущобы или же место, больше похожее на деревню. Самое-то для нас, с возможностью ремонтировать и отстраивать те здания и сооружения, что нам нужны.

Пока в эти самые дома заселены лишь пятнадцать мужчин и несколько подростков. Это те самые недоросли-сироты, ну и люди Богдана Стойковича, из них — десять белокуракинцев и пять присмотренных в Петербурге кандидатов в будущий мой личный спецназ.

Не скажу, что ребята все молодцы и прям таланты. Нет, из тех пяти раз, которые мне всё-таки удалось вырваться с работы и провести тренировки, я уже определил, что примерно половина кандидатов по разным причинам не смогут стать теми, кем я хотел бы их видеть. Однако, отказываться от людей нет никакого смысла. Все они молодые сильные мужчины, потому какое-нибудь применение я им обязательно найду. В конце концов нужно же будет кому-то охранять и защищать русскую Калифорнию.

Но сегодня я ехал не для того, чтобы показывать принципы ножевого боя или рассказывать и демонстрировать методики обучения диверсантов и разведчиков, привнесённые мной из будущего, но подвергшиеся изменениям соответственно реалиям. Сегодня ничего рассказывать не буду, сегодня я буду пить. На это расчёт.

Да, я мог выпить вина или даже чего покрепче с князем Куракиным. Либо же пойти вместе со студентами университета, тем же Тайниковским и Цветаевым. Они также намереваются сегодня превратиться в гуляк. Но нигде я не смогу расслабиться и наполовину, оттого рекреация не получится. Вот, надеюсь, что Богдан Стойкович, Северин Цалко по-простецки составят мне компанию, и мы споём «чёрного ворона», который вьётся и чего-то там хочет. Здесь бы не сорваться на каких-нибудь «трёх танкистов» или про любовь, у которой села батарейка.

— Ну, как вы без меня? — спросил я у Северина, который встречал меня у порога одного из домов.

— Так всё, вроде, добре. Вот только Тихон с Алиханом подрались, оба порезанные лежать. То они из-за хранцуженки той. Приехала она с недорослями. А ищо Богдан слёг, прихворал, жар у него. Я лекаря вызвал. Вот ещё, корова одна издохла, а так всё добре, — сказал Северин, и я несколько секунд всматривался в его глаза, ища подвох.

Он это серьёзно⁉ Всё хорошо, прекрасная маркиза? Лишь только дом сгорел, все померли, но в остальном — всё хорошо.

— С чего Аннета приехала? — спросил я.

— Как я разумею, выпер её Карп, стало быть, Милентьевич взашей. И это… она тренировалась с нами, лихая какая-то стала, — удивлённо рассказывал Северин.

— Кроме того, почему мне не доложили об этом, меня более остального волнует, где месье Милле. Он отписывался мне, что прибудет лишь по весне, как немного просохнут дороги, — сказал я, уже предполагая, что Аннета прибыла одна.

И что за девка такая? Чемодан без ручки, уж точно. И прогнать нельзя, так как её отец начудит, а он мне нужен, и оставить подле себя невозможно. Никого и никогда я не смогу переубедить, что такая девица рядом со мной — это что-то иное, чем содержанка и пассия для сексуальных практик.

— Мисье же осталися в Белокуракино, — сказал Северин и прищурился. — Вашбродь, а вы чего пришли? Вижу, что показывать нам ничего не будете, так чего же? До Анны и пришли, до хранцуженки?