Бог Ярости (ЛП) - Кент Рина - Страница 42

Дыхание вырывается из моих легких, и мы оба падаем на диван. Я поднимаю руку, чтобы попытаться обрести равновесие, но он хватает меня за запястья, удерживает их над головой и просовывает свое колено мне между ног, заставляя их раздвинуться.

— Николай, что ты…

— Закрой. Свой. Рот, — он прикусывает мою нижнюю губу с каждым словом, вызывая у меня дрожь.

Моя голова кружится, дрожь распространяется по коже и заканчивается в моем члене.

Неужели я могу так возбудиться от простого поцелуя. Это даже не полноценный поцелуй.

Блять.

Я существую в его близости, а затем на грани.

Он прикасается ко мне, и я загораюсь.

Вот почему я сделал все, что в моих силах, чтобы сохранить между нами дистанцию. Вернуть контроль над своей бесстыдной реакцией на него.

Но Николай не понимает, что такое дистанция.

Его зубы кусают грубее, чем обычно, и покалывания взрываются на коже, зажатой между ними.

Но мне нравится такая боль. Эта боль не ментальная и не эмоциональная. Эта боль означает, что я здесь, а не поглощен черными чернилами или затянут отвратительной тошнотой.

— Кто она такая, черт возьми? — рычит он мне в губы, его грубые слова вибрируют на моей коже.

Я пытаюсь очистить голову, что в данных обстоятельствах невозможно.

— О ком ты?

— Девушка, которая бросалась тебе в объятия во время моего гребаного боя.

— А… Ава?

— Ава. Ее имя чертовски красиво смотрелось бы на могильном камне.

— Что за… — я немного протрезвел и попытался высвободиться из его хватки. Его пальцы впиваются в мою кожу, не давая пошевелиться.

Господи. Мне всегда нравилось, какой он большой, но это неудобно, когда мне нужно сбросить его с себя.

— А ты быстро нашел замену Кларе, — он рычит ее имя как ругательство и кусает меня за челюсть, горло и адамово яблоко. — Но я сделаю так, что они все исчезнут. Запомни мои гребаные слова.

Я стону от каждого укуса, мой член утолщается, пока не упирается в брюки. Почему мне так нравится, когда он груб?

— А… Ава… моя подруга детства. Ты… видел ее во время той игры в пабе.

Он резко поднимает голову, глаза мерцают, а брови нахмурены. Мне все еще не нравится выражение его лица, но оно немного смягчается, суровое, но узнаваемое.

— Так вот где я ее видел. Она не замена Кларе?

— Что? Конечно, нет. Мой кузен убьет меня.

— Я, блять, убью его или любого, кто посмеет прикоснуться к тому, что принадлежит мне.

Я сглотнул комок в горле, разглядывая его дикие черты, и мои губы приоткрылись, когда я понял, что он говорит серьезно.

Это должно оттолкнуть меня, заставить снова бежать, но мой член стал твердым как камень, и я в бреду.

Мои легкие наполняются его запахом — мяты, крови и всего мужского. Он свербит и звенит внутри меня с непреодолимой силой.

Никто никогда не говорил мне подобного. Никто никогда не был настолько одержим мной, чтобы вести себя так, будто готов приложить все усилия, чтобы защитить меня.

Мне даже не нужна защита или эта токсичная связь.

Но реальность, которую я пытался игнорировать, врезалась в меня.

Я хочу его.

Я чертовски хочу его. Так сильно, что мне становится больно.

Поэтому я поднимаю голову и захватываю его губы в карающем поцелуе. Я просовываю язык в его рот и чувствую металлический привкус крови. Чувствую вкус отчаяния. Ноющей похоти.

Я трахаю его рот так же сильно, как он трахал меня.

Постоянный страх рассыпаться на части исчезает, когда он отдает в ответ так же яростно, как принимает, лишая меня дыхания.

Постоянная боль, которой я дышу изо дня в день, рушится и рассыпается, как это происходит каждый раз, когда Николай прикасается ко мне. Внутри меня уже не так пусто и пустынно, и я могу дышать воздухом, который не пропитан черными чернилами или мерзкой тошнотой.

Это напугало меня до смерти в первый раз и каждый последующий, но теперь мне плевать на последствия удовольствия.

Если страх и боль — это цена, которую я должен заплатить за то, чтобы еще раз попробовать его на вкус, то так тому и быть. Я вырываю руку из его хватки и погружаю в его волосы, разрывая резинку и позволяя прядям вырваться на свободу.

Он прав. Мне чертовски нравится целовать его.

Но больше всего мне нравится, как он целует меня. Жестко и властно, но в то же время всепоглощающе страстно.

Его язык скользит по моему, а пальцы впиваются в мою челюсть, чтобы он мог контролировать поцелуй.

Я опьянен.

Очарован.

В абсолютном, блять, безумии.

Как простой поцелуй может быть таким приятным…?

Он с рычанием отрывает свои губы от моих, и я издаю протестующий звук.

— Я собираюсь, блять, разрушить тебя так же сильно, как ты разрушил меня, мой цветок лотоса. Я так глубоко проникну под твою кожу, что ты никогда, блять, не сможешь от меня избавиться.

По какой-то причине это заставляет меня улыбаться.

Я всегда придерживался правильных взглядов. Идеальные оценки. Идеальные манеры. Идеальный имидж. Меня никогда не тянуло к опасности. Я никогда не хотел жить за пределами своего маленького пузыря. Никогда не переступал черту.

Но потом этот человек пробил бульдозером мои стены, и теперь я распадаюсь на части.

Мои пальцы крепко сжимают его волосы.

— Заткнись и трахни меня.

В его прежде мертвых глазах вспыхивает искра, и он рычит:

— В спальню. Сейчас же.

Он тащит меня за руку, но как только я встаю, его рот снова захватывает мой, и мы спотыкаемся о стол, прерывая поцелуй только для того, чтобы сорвать друг с друга одежду по пути в спальню.

Или, скорее, мою одежду. Я слишком одет, черт возьми.

К тому времени как мы добираемся до его комнаты, мы наконец-то обнажены. Я хочу изучить его великолепные мускулы и татуировки, но он прижимается грудью к моей и подается бедрами вперед, потираясь о мой твердый, утолщающийся член.

Я стону ему в губы.

Звук обрывается, когда он толкает меня на кровать и садится сверху. Он целует меня в горло, ключицы и грудь.

— Бля… — выдыхаю я, когда он прикусывает сосок, закусывая зубами ореол. Сперма стекает по моей длине и капает на пресс.

— Мой. Каждый твой дюйм, блять, мой, — он стонет рядом с моей кожей, делая член тверже, мышцы напряженнее, а голову легче.

Он переключает свое внимание на другой сосок, посасывая и покусывая его и, вероятно, оставляя всевозможные следы, но я не могу сосредоточиться на этом.

Позже. Я буду думать позже.

Сейчас я хочу чувствовать.

Его член скользит вверх и вниз по моей длине. Наша сперма стекает по коже, и он использует ее в качестве смазки. Безумное трение усиливается, и я издаю нечленораздельные звуки, крехтя и постанывая. Мои бедра дергаются, инстинктивно потираясь о его член. Капли спермы покрывают наши мышцы, мы двигаемся, тремся и рычим в унисон.

— Нико… — прохрипел я, извиваясь на подушках, и потянул его голову вниз, схватив за волосы. — Просто… трахни меня.

Мне приходится умолять, но я слишком далеко зашел, чтобы беспокоиться об этом в данный момент.

Мое сердце едва не вырывается из своего заточения, когда он одаривает меня своей сексуальной ухмылкой.

— Ты назвал меня Нико. Блять, малыш. Я действительно собираюсь сожрать тебя на хрен.

Трение наших членов становится все интенсивнее. Больше контакта, трения и толчков, пока я не начинаю думаю, что мы кончим в полном беспорядке. Но тут он тянется под подушку и достает бутылочку со смазкой, а затем садится на корточки между моих ног.

— Согни колени, — приказывает он, и когда я делаю это, он выливает смазку себе на ладонь, а затем обводит скользким пальцем мой анус. — М-м-м, твоя дырочка становится влажной и приятной для меня, малыш. Такая чертовски красивая.

Мое дыхание сбивается, а член становится еще тверже. Он вводит в меня палец, и из меня вырывается бесстыдный стон. Его напряженные глаза не отрываются от моих, когда он добавляет второй.