Свой выбор (СИ) - Зеленая Рина Васильевна - Страница 34

Но это не помешает следить, следить как коршуну, чтобы не допустить хоть малейшей травмы у этого ребенка.

— Я не смогу… — обдумывая решение, которое принял давно, прошептал Снейп, но ответить ему было некому.

Альбус Дамблдор недовольно поднялся с колен и витиевато выругался, чего не позволял себе в присутствии зрителей. Но сейчас в его кабинете не было никого, даже Фоукс отправился полетать, пусть волшебник и не любил отпускать от себя ценную птицу. Феникс был такой же частью коллекции директора, как и многочисленные артефакты, книги, свитки и всевозможные редкие вещицы.

Вернувшись за стол, Дамблдор с недовольной гримасой устроился в своем кресле и выдвинул ящик стола. Тут же по кабинету поплыл приторно-сладкий запах, а маг отправил в рот маленького марципанового мышонка, пытаясь унять злость.

— Северус… — выдохнул Дамблдор. И в этот миг никто бы не признал голос знаменитого волшебника. Не было в нем мягкости, старческой ломкости, которой Альбус умело пользовался, и той глубины, что вызывала у окружающих трепет. Сейчас по кабинету разнеслось едва ли не шипение. И взор волшебника мало чем отличался от голоса.

В последние годы зельевар все больше и больше нервировал Дамблдора. Когда-то зеленый и глупый мальчишка, сейчас Северус Снейп повзрослел, использовать его становилось все сложнее. И прежде недоверчивый слизеринец все больше отдалялся, все больше думал своей головой, все меньше заглядывал Альбусу в рот. И уже сейчас был едва ли слабее самого директора магически, что старый волшебник всячески пытался скрыть.

А уж темные искусства!

Дамблдор не мог себе позволить изучать их как следует, не испортив репутацию. И, будучи без малого в пять раз старше мастера зелий, в своих познаниях этой области порой более напоминал новорожденного котенка, а вовсе не великого мага. Это раздражало. Это пугало. А в свете последних событий еще и бесило.

А события уж больно настораживали, пусть пока ничто и не предвещало серьезных проблем в будущем.

Для начала визит Хагрида к Гарри обернулся какой-то нелепицей. Идеально спланированный день рождения мальчика с самого начала пошел наперекосяк, стоило лишь выслушать доклад полувеликана. Прочесть его мысли директор не мог, а потому пришлось смиренно выслушивать сбивчивый рассказ, в котором было не так уж много восторгов и умиления, а все больше усталости и недоумения.

По плану директора в этот день известие о магическом мире должно было стать для Гарри Поттера самым лучшим подарком в жизни, билетом в сказку для маленького и несчастного сироты. Предполагалось, что Гарри тут же подружится с Хагридом, будет во всем ему доверять и смирно позволит осуществить все то, что директор поручил своему верному слуге.

Но все сразу же пошло вразрез с планом. Что-то Рубеус напортачил в доме Дурслей, хоть и отказался сознаваться. А потом и вовсе позволил Гарри забрать ключ от сейфа…

Наследство Поттеров волновало директора с того самого момента, как он взял на руки маленького осиротевшего мальчика. Зная о состоянии дел семьи еще от Джеймса, Альбус мгновенно просчитал дальнейшие шаги и заранее предвкушал успех.

Но сладкие грезы обернулись горечью, когда Дамблдор попытался получить доступ к сейфам, пользуясь одним из законов, по которому для всех сирот директор становился опекуном. Вот только гоблины жили по своим правилам, не подчиняясь Министерству, а поднимать вопрос на заседании суда и обнародовать свое желание стать законным опекуном Альбус не мог, ведь так привлек бы слишком много внимания и к себе, и к младшему Поттеру.

Получив от ворот поворот, волшебник еще несколько раз пытался осуществить задуманное, но банк не дрогнул даже под угрозами. А множество проведенных через Визенгамот постановлений об изъятии в пользу Министерства средств осужденных Пожирателей Смерти вызывали у гоблинов лишь легкую чесотку, что давало понять — свои правила эти существа не изменят, пусть хоть весь Аврорат встанет у дверей Гринготтса. Хуже от этого будет лишь министерским служащим, на которых обрушится гнев недовольных клиентов банка.

Но у Альбуса оставался еще один шанс. Нужно было лишь вернуть ключ от сейфа после первого посещения Гарри Гринготтса. После этого вряд ли гоблины заартачились, явись к ним директор со своими требованиями.

План был прост и не должен был провалиться. Альбус много лет наблюдал за первогодками в Хогвартсе и видел немало магглорожденных, которым, в отличие от чистокровных, не преподавали основ финансовой грамотности магического мира. Мальчишка просто не должен был ничего знать, должен был довериться добродушному полувеликану. И не должен был задавать хоть какие-то вопросы.

Но мальчик забрал ключ. И изрядно потрепал нервы Хагриду во время похода по магазинам. Да еще и от купленной ему в подарок совы отказался!

Видел директор филина мальчишки. Такого издали не заметишь! Ко всему прочему Поттеру кто-то догадался рассказать о кровной привязке, и птица весьма недвусмысленно клюнула директора в палец, когда тот попытался ее погладить. Намерение контролировать почту мальчишки с треском провалилось.

Письмо гоблинов десять дней назад лишь еще больше разозлило Дамблдора. Эти мелкие негодники довольно недвусмысленно заявили, что директор все также не является официальным опекуном Гарольда Джеймса Поттера, а без подтверждающих данный факт документов они не то что отчеты высылать, даже сам запрос рассматривать не собираются.

— Как все просто с магглорожденными… — посетовал Дамблдор.

В мире магии никого не волновали дети-маги, рожденные среди магглов. За ними вот уже много лет не стояли покровители, родственники-волшебники или имя славного рода, а потому никто не оспаривал магическое опекунство директора. Вот только и взять с них было нечего…

А ведь даже в детском сейфе Гарри Поттера наверняка хранилось не только золото, но и множество редких и ценных артефактов. А книги! Кто знает, какие книги хранились там! Директор в сотый раз пожалел, что не уговорил Джеймса написать доверенность на свое имя. А все Лили Поттер! Именно она в последние годы жизни оттянула на себя внимание мужа, лишив Альбуса прежнего влияния на наследника рода Поттеров. Спасало лишь то, что Лили родилась не в чистокровной семье и знала о мире магии не так уж и много, иначе директор рисковал заполучить в ее лице довольно внушительного противника. Да что там! Девочка даже магически превосходила своего супруга, а уж головой думала лучше, чем все мародеры вместе взятые.

И вот теперь богатство и редкие вещицы Поттеров планомерно уплывали из рук великого и светлого мага. С этим стоило что-то сделать. Именно обдумывание нового плана и не давало директору спокойно спать по ночам.

— Нужно будет зазвать мальчика к себе… — прошептал Альбус. — А там и вытребовать ключ обратно. Убедить, что у меня он будет в безопасности. И еще… доверенность. Да, подсунуть доверенность!

Обдумывая то, как бы похитрее составить документ, Дамблдор поднялся и принялся вышагивать по кабинету, рассматривая многочисленные приборы. В какой-то момент он подступил к одному из шкафов и отпер его магическим паролем, воззрившись на небольшой тканевый сверток, покоившийся на средней полке. Неосознанно маг вытянул вперед руку, но отдернул, так и не прикоснувшись к легкой прохладной ткани.

Мантия-невидимка. Мантия-невидимка самого Игнотуса Певерелла.

Такая желанная добыча.

Величайший из трех артефактов старинной семьи.

Но Дамблдор даже не мог ее коснуться, не испытав жгучей боли и холода с тех пор, как Джеймс умер.

Мантию директор забрал из разрушенного дома в ту ночь, когда Темный Лорд убил Джеймса и Лили. Всучив маленького Гарри заботам Хагрида, Альбус спешно обшарил дом, складывая в бездонный мешочек все ценное. Он едва успел до появления авроров — в те дни мракоборцы не справлялись и часто прибывали на место происшествия с большим опозданием.

Тогда Дамблдор не заметил странных ощущений, слишком уж спешил, едва напоминая со стороны великого волшебника. Но после, уже в своем кабинете, разобравшись с делами и отправив Гарри к тете и дяде, старый волшебник обнаружил, что на мантии и кое-каких других вещах лежат сложные чары магической принадлежности. И если книги просто не открывались, то мантия жгла холодом, стоило лишь накинуть ее на плечи.