Апофеоз Империи (СИ) - Полев Сергей - Страница 5

К сожалению, даже будь у меня две бомбы, я бы не смог использовать их в этом помещении. Ударная волна в теории была способна опрокинуть гружёные вагонетки, и тогда мы все отправились бы к праотцам. Но как минимум следовало вырубить камеру.

Это оказалось несложно — я в прыжке оторвал её с корнями. А вот дверь до сих пор была закрыта. Она не выглядела прочной, хоть и была сделана из металла. И у меня довольно быстро созрел альтернативный план.

— Помоги мне! — я подбежал к пустой вагонетке и попытался приподнять её.

— Ты чего удумал? Хочешь на поверхность подняться? — вопрошал подбежавший Хмурый.

— Используем её как таран. Давай. Раз-два! Взяли! — кое-как нам удалось приподнять её и стащить с рельсов. Затем ушло неприлично много времени, чтобы выровнять траекторию. — Погнали!

— Понеслось говно по трубам! — прокряхтел Хмурый.

Нам удалось разогнать снаряд примерно до десяти километров в час, чего оказалось более чем достаточно, чтобы выбить железную дверь. У той даже петли сорвало! Что ни говори, но из вагонетки вышел добротный таран.

Во внутреннем помещении мой реципиент был всего один раз, но этого хватило, чтобы запомнить планировку. За дверью находилась просторная комната отдыха с ещё тремя дверьми. Одна вела на кухню, другая в туалет, а последняя в комнату начальника смены. Она управлялась гидравликой и без тени сомнений могла называться сейфовой.

Внутри мы застали ошалевшего от неожиданности поляка. Он долбился в комнату начальника и был немало удивлён нашему появлению. Хмурый не стал ждать особого приглашения и кинулся на недруга врукопашную, ведь его шокер был у меня.

А загвоздка была в том, что у них имелся всего один выстрел, а затем следовала долгая перезарядка. Именно поэтому я и пропустил «напарника» вперёд, позволив ему принять на себя первый удар врага.

А когда Хмурый рухнул на пол, не добежав пару метров, настало и моё время. Поляк оказался сообразительным и обнажил свою дубинку. Электрическую.

Я же не стал брать в руки оружие, напротив, даже демонстративно откинул пустой шокер. А затем и вовсе поманил недруга ладонью, выказывая максимальное хладнокровие и уверенность в своей победе. Поляк бросился на меня, выкрикивая всем известное польское ругательство.

К чему вся эта театральщина?

Этот поляк по имени Ганс был особенным. Невысокий, пузатый с гнилыми зубами и кривым носом. Перебежчик и уроженец Баварии обожал глумиться над рабами. В моих воспоминаниях нашёлся ужасный отрывок, как он домогался одной девочки, которую потом нашли мёртвой. Всем было понятно, что с ней произошло, но никто не мог ничего сделать.

До сих пор.

Ганс трудился не покладая рук, делая жизнь рабов ещё хуже, чем она была. Это было оправдано тем, что среди своих его считали уродом, кем он и являлся. Предателем, перебежчиком, мразью. Предателей никто не жалует, но этот урод перешёл все мыслимые и немыслимые границы.

А поэтому я просто стоял и смотрел, как он несётся на меня, замахиваясь трескучей дубинкой. Стоял и смотрел ему прямо в глаза. Даже среди заклятых врагов встречаются люди, достойные уважения. Но эта тварь была недостойна называться человеком…

Он был уже совсем рядом. Я отвёл одну ногу назад и развернулся полубоком, а затем схватил его за правую руку и попросту перебросил через себя.

Разъярённый бык отправился на пол и так сильно ударился, что не только потерял возможность говорить, но и дышать.

Я обошёл его сбоку и пнул по печени, чтобы тот перевернулся. Удар оказался настолько болезненным, что Ганс выронил дубинку, и та перестала трещать.

С первого раза он не понял, чего я хочу, поэтому пришлось продублировать требование на польском:

— Повернись, паскуда! Я хочу видеть твою жалкую физиономию!

— Откуда… — хрипел он, поворачивая на спину. — Откуда ты знаешь наш язык?..

— Как же мне хочется разделаться с тобой лично, — сквозь зубы прорычал я. — Но это будет неправильно. Тобой займутся те, кого ты насиловал и над кем издевался.

Пока Ганс лежал и пытался прийти в себя, истерично размахивая руками, я взмыл над ним и двумя ногами приземлился прямо в район промежности. Грубая подошва без труда помогла мне сделать «омлет» из его яиц. Ганс сперва даже не понял, что произошло, но вскоре незабываемый аттракцион новых ощущений раскрыл в нём талант к оперному пению.

Голосок отличный, жаль, только слуха нет. Поляк абсолютно не попадал в ноты.

А в это время на крики из туалета вышел самый молодой из охранников. Всего пару месяцев назад они отмечали его двадцатилетие. Тёмненький и слегка горбатый паренёк настолько растерялся от увиденного, что от страха выронил шокер.

Я не стал дожидаться, пока он его поднимет и выстрелит. Вместо этого я неспешно взял почти пустой стеклянный графин и метнул в сторону неприятеля. Снаряд пролетел по дуге и угодил нагнувшемуся пареньку прямо в макушку. Тот упал и потерял сознание.

Мне не хотелось его убивать, ведь, во-первых, он был частью моего плана, а во-вторых, в отличие от многих, вёл себя с рабами по-человечески. Возможно, в силу возраста или врождённой скромности, но в любом случае намеренно убивать его смысла не было.

Пятеро из семерых были нейтрализованы. Оставались двое. Те самые двое, сидевшие в защищённой комнате. Алёну я так и не встретил, что давало надежду на успех основного плана. Но на всякий случай я связал поляков и оттащил их вместе с Хмурым в помещение с вагонетками. К несчастью, все трое нужны были мне живыми, а взрыв мог отправить их на тот свет.

Ну или в другой мир. Но тут уж кому как повезёт.

— Алёна, если ты там, отойди от двери! Я взорву её! — громогласно объявил я и достал свой «подарок». Нужно было выстрелить в гидравлические упоры и забежать в комнату с вагонетками, дабы уклониться от взрывной волны. — Считаю до трёх! Один! Два! Три!

Ровно в тот момент, когда я начал давить на спусковой крючок, дверь неожиданно открылась. Неясно, что меня за ней ждало, поэтому убирать шокер я не стал, дабы иметь возможность избавиться от последних недругов.

Однако в дверях появилась Алёна. Она смотрела в пол и держала в руках окровавленный нож. Её трясло, а по ногам стекал жёлтый ручей.

Она справилась. Умница.

Каждый по-разному реагирует на своё первое убийство, и, для хрупкой девушки, Алёна справилась на отлично. И я в этом убедился, заглянув в комнату начальника, где на своих рабочих местах сидели два рослых мужика с перерезанными глотками.

Одному богу известно, как она смогла уработать обоих столь быстро, что они даже со стульев не встали.

— Ты молодец, — я похлопал её по плечу, но девушку аж передёрнуло. — Всё закончилось. Скоро мы все будем на свободе и вернёмся домой. Обещаю.

— Но как ты можешь это знать?.. — прошептала Алёна. — Нас всех убьют. И это в лучшем случае.

— Приляг, отдохни, — я отвёл её к дивану и уложил, накрыв покрывалом. — Дальше мы сами.

— А-а-а-а!!! — послышался голос Хмурого. — Чё? Чё случилось⁈

— Всё чисто, — я зашёл в помещение с вагонетками, а затем направился к юнцу, который также пришёл в себя. — Как тебя зовут?

— Каспер, — ответил тот, боясь поднять глаза.

— Если будешь себя хорошо вести, то останешься в живых. Даю слово, — заверил я, ибо это было правдой. Однако Каспер не мог знать, что он станет нашим проездным билетом.

— Хо-хорошо…

— Курва!!! — в который раз заорал Ганс.

— Ой, да завали ты, — я снял с убитого портки и запихнул ему в рот. — Приятного аппетита.

— И что теперь? Звать всех остальных? — поинтересовался Хмурый. — Да. Действуем по плану. Мелкого не трогать, он нужен нам живым. А жирного отдадим девкам, пусть выпустят пар.

— Понял, — Хмурый кивнул и направился к лифту.

Он в одночасье стал на удивление послушным и податливым. Скорее всего, его усмирил наш успех. Если раньше Хмурый не верил в меня, то теперь, так сказать, прозрел и почувствовал вкус свободы. Что ж, мне это только на руку. Возможно, из него выйдет добротный боец.