Педант - Овчинников Олег Вячеславович - Страница 6

• Предыдущая
• 6/7
• Следующая

– Ну… – промямлил контактер и беспомощно оглянулся на камеру. – А как вам удобнее?

Люк захлопнулся.

– Идиот! – простонал я, хотя за семь просмотров мог бы и привыкнуть. – Извините, Аркадий Петрович. Почему вы его не смените? Или численность землян тоже лучше до поры не афишировать?

– Я не могу, – ответил профессор. – Видите ли, во всем остальном у нас полный карт-бланш, но этот паренек… – Он поморщился. – Можно сказать, что нам его навязали. На самом деле он не так плох, просто очень волнуется. Слишком высоки ставки. Ну, и потом, коней на переправе, сами знаете…

– Так то коней, – возразил я. – А это, по-моему, пони.

Аркадий Петрович вздохнул и ничего не сказал.

А я повторно пробежал глазами расшифровку послания, поступившего с инопланетного корабля спустя час после провальной попытки контакта. На сей раз пришелец не удостоил нас своим изображением, так что можно сказать, это было аудиописьмо. Короткое, всего в пять строчек.

Оно гласило:

В этом месте пришелец, который до сих пор слушал контактера с молчаливым одобрением, перестал качать головой. Дежурный физиогномист, последние две минуты простоявший с поднятым большим пальцем, медленно опустил руку и нахмурился. «Что-то не так», – пробормотал Герка.

Пришелец не дал контактеру договорить.

Я опустил микрофон к подбородку и повысил голос, перекрывая озабоченный гул в наушниках:

Слава Гомеру, коротышка, хоть и запнувшись дважды, передал мои слова пришельцу. Тот, однако, возразил:

– Так ведь… – не к месту вякнул контактер.

– Молчите, Бога ради! – взмолились наушники голосом профессора.

– Мудрость твоя не имеет границ, о великий! – одновременно заголосил сосед по парте и общежитию. – Да повторяй же! Мудрость твоя не имеет границ…

Я поскреб подбородок, изрядно ощетинившийся за эти безумные сутки. Господи, что бы такое сказать, чтобы не стать тем самым третьим лишним и не разрушить и без того не клеящуюся «беседу». В голове почему-то крутился только глупый вопрос: «Это усы?». И не менее глупый ответ: «Нет, это как раз борода».

В любом случае, было уже поздно.

Люк захлопнулся.

– О, великий! – все же договорил Герка и выматерился.

– А мне эта идея с секретарем сразу не понравилась, – заявил Герасим. – Зачем он, если и так каждое слово пишется всеми возможными способами?

– Вы меня спрашиваете? – пожал плечами профессор. – Думаете, я придумал правило: «все договоренности – в письменном виде»?

Оба замолчали.

– Ну вот что, – взял слово я. – Шутки в сторону. У нас осталось два дня.

– Что вы предлагаете? – спросил Аркадий Петрович.

– Прежде всего, поменять переговорщика.

Профессор устало поморщился.

– Вадим, ну я же уже объяснял…

– А мне плевать, чей он сын, или племянник, или… не знаю. Прошу прощения. В профессиональном плане он ничто. Так что либо мы его меняем, либо я сейчас еду домой, беру Алену и Тимку и выясняю, сколько стоит месячная путевка на Северный полюс.

– Лучше на Южный, – с ухмылкой посоветовал Герка. – Он дальше.

Мы с профессором, не сговариваясь, отмахнулись от него, изобразив на лицах одинаковое: «Ты-то хоть помолчи!».

Аркадий Петрович думал почти три минуты. Потом громко вздохнул и спросил:

– И кого вы предлагаете на его место?

Зато я не размышлял ни секунды. Сегодняшняя бессонная ночь – не в счет.

– Себя.

Герасим возмущенно фыркнул, но не нашелся, что возразить. Только потряс перед моим носом стопкой свежих, теплых еще распечаток и спросил:

– А ты успеешь вызубрить всю эту… Илиаду?

Я удостоил его испепеляющим взглядом и сказал негромко:

– Я, между прочим, гимн Зимбабве за две минуты выучил. Как слова, так и музыку. Подыгрывал себе на двух тамбуринах, по-македонски. – А потом запел, за неимением тамбурина отбивая ритм ладонью по столу: – O lift high the banner, the flag of Zimbabwe…

– До заповедника отсюда больше двухсот километров, – напомнил Аркадий Петрович. – Вызвать вам машину или, может быть, вертолет?

Я задумался на мгновение.

– Вертолет.

Герка со стоном закатил глаза:

– Джеймс Бонд!

– На чем она все-таки держится? – не выдержал я.

Паренек в сером рабочем комбинезоне смерил меня взглядом.

– А у вас какое образование?

– Гуманитарное.

– Тогда бесполезно. Все равно не поймете, – сказал он. – Держится – и ладно.

– И ладно… – повторил я и с опаской шагнул на платформу.

Ближний край стального квадрата опустился под моим весом на пару сантиметров и снова выровнялся, стоило мне занять место по центру. «Нормально, – успокоил я себя. – Как в лифте, только стен не видно… и тросов». И все-таки вздрогнул, когда голос, раздавшийся, казалось, внутри моей головы, громко сообщил:

– Готовность – одна минута!

Герка и в самом деле был неподалеку, в маленькой пультовой у дальней стены купола, куда они с профессором перебрались из своего уютного ЦУПа. «Северный полюс никуда не денется, – рассудил Аркадий Петрович. – Пока что лучше держаться поближе к эпицентру».

– Все запомнил? – спросил Герка.

– Все, – соврал я, машинально наклоняясь к микрофону, и поискал глазами камеру, чтобы кивнуть.

Камер в округе обнаружилось неожиданно много, и я даже смутился слегка, представив, сколько людей видят меня сейчас на больших и малых экранах… и сколько еще увидят, если я все сделаю, как надо. Впрочем, честолюбивые мысли я отмел мгновенно. Не до них.

– Удачи вам, Вадим, – сказал профессор внутри моей головы.

– Спасибо.

– Десять секунд! – напомнил Герасим.

– Четырнадцатому и девятому – приготовиться, – произнес незнакомый женский голос.

– Это вы мне? – удивился я.

– Тишина в эфире! – призвал Аркадий Петрович и добавил тоном местного демиурга: – Да будет свет!

Я зажмурился и едва не потерял равновесие, когда платформа подо мной вздрогнула и куда-то поплыла.

Однако покачивает, с удивлением обнаружил я. Легко сказать: «приблизиться, не шевелясь»! Какие-нибудь перильца бы не помешали. А этот свет в лицо! Черт бы побрал пришельцев с их идиотскими требованиями! И голоса в голове – шизофренику на зависть. И бормочут, и бормочут…

Пожалуй, я был несправедлив к своему предшественнику. Неизвестно, как сам я сейчас смотрюсь со стороны. Действительно же неудобно! Вместо того, чтобы проникаться важностью момента и размышлять об ответственности перед человечеством, думаешь, как бы не свалиться с платформы и не ослепнуть от первого луча солнца. А ведь паренек еще и твердил про себя безумные стихи, чтобы не забыть от волнения. Вот бедолага! Сам-то я в текст, заново отредактированный «лингвистами из числа неудавшихся поэтов», даже не заглянул. Не к чему. Если интуиция меня не подводит – не подвела же с железным цветком! – стихи нам больше не понадобятся. Интуиция и импровизация – вот два конька, на которых я собираюсь выехать сегодня. Хотя первое требование я все-таки выучил наизусть. Полночи оттачивал формулировку и даже перед зеркалом прорепетировал, когда брился. Вот оно: «Никаких больше стихов. Прилетели на Землю – извольте выражаться по-человечески!»

• Предыдущая
• 6/7
• Следующая