Записки хищницы 2 (ЛП) - Коул Кортни - Страница 5

Вода стекает по моему подбородку, и я вытираю ее, а он улыбается еще шире.

Я — бомба, черт возьми.

Однако сейчас на мне старая потрепанная футболка, никакой косметики, под глазами мешки от похмелья, а волосы стоят дыбом по всей голове, как ярко-красные газонные обрезки.

Блядь.

Я машу рукой, потому как, что еще мне оставалось делать?

Он машет в ответ, и я смотрю ему вслед, потому что, БОЖЕ МИЛОСТИВЫЙ, он хорошо выглядит.

Элли вползает обратно в дверь с книгой в зубах, потому что ее руки поддерживают тело.

— Как ты думаешь, какого размера у него член? — размышляю я. Элли садится.

— Держись подальше от его члена.

— Ты же знаешь, что этого не случится, — говорю я ей. — Ты не можешь просто подняться на борт и помочь мне?

— Нет.

Она протягивает мне книгу. У неё сексуальная обложка, но я не читаю.

— У меня слишком сильно болит голова.

— Тебе стоит это прочитать, — советует она. — Ты могла бы чему-нибудь научиться.

Я хмурюсь.

— Неважно. Я знаю все.

— У главного героя есть апа, — говорит она, и то, как многозначительно она это произносит, привлекает мое внимание.

Я прищуриваю глаза.

— Что это за апа, о которой ты говоришь?

Она улыбается.

— Сам факт, что ты не знаешь, и является причиной, по которой тебе нужно это прочитать. Это ападравия (Пр. Переводчика: Ападравия, Апа — один из видов пирсинга головки члена). Иди к бассейну и наслаждайся. Увидимся позже.

Я хочу отказаться. Я хочу. Но идея чего-то сексуального, о чем я не знаю.… что ж, это цепляет меня, как Элли и предполагала.

— Прекрасно, — бормочу я. — Я выйду к прекрасному бассейну, почитаю на освежающем воздухе и полежу в великолепных креслах, потому что мне этого хочется. Не потому, что ты мне так сказала.

— Верно, — кивает Элли. — Никто не говорит тебе, что делать. Меньше всего я.

— Верно, — соглашаюсь я.

— Я попрошу Тейлор принести тебе кофе, — говорит Элли, слегка подталкивая меня в сторону дверей во внутренний дворик.

— И пончик, — ворчу я через плечо.

— И пончик, — с готовностью соглашается она. — Два.

— Хорошо.

Почему-то мне кажется, что я победила, хотя знаю, что это не так. Однако, как только солнце коснется моих плеч, я снова почувствую себя так, как раньше.

Делаю глубокий вдох, смотрю на мерцающий бассейн с морской водой, уютные шезлонги и зонтики и возвращаюсь обратно, чтобы надеть купальник. И солнцезащитный крем. Потому что я, может, и сногсшибательная, но бледная сногсшибательная.

Через двадцать минут я снова на улице, в красном купальнике в стиле ретро, с гладко зачесанными волосами и в больших солнцезащитных очках Jackie-O. Выгляжу так, словно только что сошла с обложки журнала, если я сама могу так сказать.

Я устраиваюсь в лучшем кресле, уткнувшись носом в книгу. Книга. Такого не случалось с выпускного класса средней школы, и мы не будем обсуждать, сколько лет назад это было. К черту это дерьмо.

Жила-была пара по имени Нейт и Джулс, и они жили в Сиэтле, и…

Несмотря на мои дурные предчувствия, я быстро втягиваюсь в их историю и СВЯТОЕ ОВЕЧЬЕ ДЕРЬМО. Апа — это что?!?

Я быстро беру свой телефон и гуглю это.

Потому что СВЯТОЕ ОВЕЧЬЕ ДЕРЬМО.

Куда идет пирсинг? И ЧТО он может сделать для меня?

Я испытываю искушение и очарована.

Мне любопытно.

Мои бедра автоматически сжимаются вместе, а нос утыкается в телефон, просматривающий фотографии этого апа.

Вот почему я не слышу, как кто-то подкрадывается ко мне, как кошка с навыками ниндзя, пока не прочищает горло рядом с моим плечом.

Я выпрыгиваю из своей кожи.

Затем встаю со своего места.

— Какого черта? — спрашиваю я Сэма. — Надо предупреждать, чувак. Не подкрадывайся так к девушке.

Он закатывает глаза.

— Не погружайся так сильно в разглядывание фотографий члена, иначе ты бы меня услышала.

— Я не смотрю на члены, — шутливо говорю я ему, откидываясь на спинку стула. — Я смотрю на фотографии пирсинга апа. Есть разница.

— Что такое пирсинг апа?

Это я сейчас закатываю глаза.

— Все знают, что такое апа.

— Я — нет. — Он пожимает плечами, и мне на самом деле нравится, что ему пофиг, и он не пытается быть крутым.

Я поворачиваю свой телефон, чтобы он мог увидеть картинку того, как выглядит толстый стержень, проткнутый сквозь головку пениса. Это немного похоже на верхушку дерева, насаженную на металлический телефонный столб.

Сэм делает выпад назад, прикрывая свой член руками, словно защищаясь, и его лицо бледнеет.

Я пристально смотрю на него.

— Не думаю, что в этом была необходимость, — указываю я. — Я не собираюсь удерживать и протыкать тебя.

— Почему… Зачем… О, Боже мой, — ему наконец удается заблеять, как овце, напуганной тем, что ее ведут на бойню. Я смеюсь.

— Очевидно, это улучшает секс.

— Для кого?

— Для обоих.

— Я с трудом могу поверить, что это правда, — наконец говорит он, но Сэм все еще бледен, а я все еще смеюсь.

— Мы должны выяснить, — предлагаю я. Я бросаю взгляд на его промежность, и он сжимает ее крепче.

— Нет.

— Это может быть забавно, — я приподнимаю брови над верхушками своих «Jackie-О». — Да ладно. Будь предприимчив. Кроме того, теперь ты можешь отпустить свой пенис. Обещаю, я не собираюсь на него нападать.

Возможно.

Сэм не выглядит убежденным, и мне требуется минута, чтобы оценить его мужественность. Потому что, да ладно… он буквально одет в клетчатую рабочую рубашку, закатанную до локтей, рабочие джинсы и ботинки. Он похож на работника фермы — куклу Кена. А это значит, что я могла бы быть фермершей Барби. Мы могли бы вместе взбивать «масло». Я могла бы намазать маслом его булочку. Он мог бы нафаршировать мою курицу….

Но, нет.

Я мысленно даю себе пощечину. Он слишком старый. И не сможет угнаться за мной. Мне столько же лет, сколько мужчинам, которыми я себя окружаю. Делаю мысленную заметку обзавестись гаремом из парней из колледжа.

— Неважно, — ласково говорю я ему, глядя на него поверх солнцезащитных очков. — У тебя нет авантюрного духа для апа. Моя ошибка.

Он пристально смотрит на меня.

— У меня проколоты соски и татуировка на спине. Я не чувствую необходимости что-либо тебе доказывать. Я тебя даже не знаю.

— У тебя проколоты соски?

Господи, я, возможно, недооценила его.

Он кивает.

— Я был необузданным ребенком.

Я заинтригована.

— Ты не выглядишь диким, — с сомнением говорю я ему. Красивый, да. Дикий, нет.

— Ну, внешность может быть обманчива, — спокойно отвечает он. — Например, ты похожа на дикую кошку. Но внутри, я думаю, у тебя мягкое сердце.

Я резко поднимаю голову и вижу, что краснею.

— Возьми свои слова обратно! — огрызаюсь я. — Это самая подлая вещь, которую кто-либо когда-либо говорил мне. У меня нет сердца. А если бы и было, оно было бы сделано изо льда.

Он смеется.

— Как скажешь, Ледяная королева. Ты создаешь образ, в который хочешь, чтобы люди поверили. Я на это не куплюсь.

— Ты меня не знаешь, — говорю я ему, задирая нос. — Я ношу дорогую обувь, делаю бразильскую эпиляцию, пять дней в неделю занимаюсь отжиманиями и кроссфитом, а еще пью вино по сто долларов за бутылку.

— Ты пытаешься произвести на меня впечатление? — озадаченно спрашивает он. — Потому что хорошее вино не всегда дорогое. Это наводит меня на мысль, что другие вещи тоже могут оказаться ненужными.

Это заставляет меня ахнуть достаточно громко, чтобы услышал Вегас.

— Возьми свои слова обратно, — фыркаю я. — Моя задница достаточно упругая, чтобы от нее отскакивали четвертаки, и это из-за спаринга. Из-за этого я встречаюсь только с мужчинами вдвое моложе себя.

— Потому что ты не можешь справиться с настоящим мужчиной? — Сэм дерзко приподнимает бровь.

— Ты явно бредишь. — Я встаю на ноги и раздраженно ухожу. — Мне нужно напечатать фотографии пениса. Доброго дня, сэр.