Слепая зона (СИ) - Вечная Ольга - Страница 10

Глаза закатываю.

Непременно бы выдала что-то насмешливое, жаль, не время. Градус напряжения зашкаливает, становится жарко, хотя мы на открытом воздухе и выдыхаем пар. Пальцы коченеют, и я делаю глоток глинтвейна.

Братья здороваются громким молчаливым рукопожатием. Смолин-старший удостаивает меня долгим серьезным взглядом. Посылаю в ответ улыбку — дескать, да, и тут я тоже. Он едва заметно, словно нехотя кивает: оставайся, раз приперлась, черт с собой.

Богическое гостеприимство. Я уже привыкла, что ртом дяденька не здоровается, поэтому не удивляюсь.

— Ты на хрена их позвал? — тут же накидывается Егор.

Платон отводит от меня глаза, причем как будто через силу. Внутри зачем-то екает, хотя я совсем не собиралась впечатляться.

— Кому-то щас череп проломят, сам отвечать будешь... Дядя Игорь, вы в курсе, что происходит?

Я оборачиваюсь и вижу мужчину хорошо за пятьдесят, который тоже участвовал в заезде. Он приехал последним. Стройный, хмурый. Квадратный подбородок, глубокие брутальные морщины и все такое. Максимально мужественный дед. Мой босс на него довольно сильно смахивает. Одет дядя Игорь, как и пристало, в черное. Пожимает руку Егору.

— Агаевы участвуют в ралли, — басит. — Будет полезно прикинуть силы. А ты опоздал на первый заезд, кстати.

Отдать Егору должное, он не кивает в мою сторону, пытаясь свалить вину. Лишь прищуривается и раздраженно качает головой, всем видом показывая, что думает насчет подобных экспериментов.

— Могли бы подождать пять минут.

Я пытаюсь понять: это отец старшего Смолина?

— Обязательно именно сегодня? — продолжает накидывать Егор.

— Да, я хочу его уделать сегодня, — чеканит Платон. Поворачивается и шагает к Агаевым первым.

За ним тянутся Марсель, Егор, дядя Игорь и еще двое. Подходят к машине неадекватного, начинают что-то обсуждать довольно натянуто, но без криков. Смолин, который босс, скрещивает на груди руки и выглядит максимально вызывающим. Я делаю несколько фотографий — мало ли что случится, при необходимости покажу Саше.

Потом отхожу назад и присоединяюсь к компании девушек, которые встревоженно наблюдают за ситуацией. Музыку снова включают, но значительно тише.

Кто-то кричит тост:

— За Федора!

Девчонки поднимают стаканы, и я делаю то же самое. При этом наблюдаю за тем, что Агаевым тоже наливают. Надеюсь, газировку. Все пьют.

— У Тимы движок допилен, — рассуждает одна из девушек, — не зря они так смело нарисовались. Платон на серийной машине. Чую пятой точкой, Платоша всю дорогу будет звонить в бампер, этим и закончится вечеринка.

— На кольце движок не так важен, как скил водителя. Лично я болею за Смолиных.

— Я тоже болею за Смолиных, ты дура, что ли? Кстати, знаешь, что Платон сейчас свободен? Они с Юлей так и расстались. Говорят, она теперь у Агаевых пасется.

— Да ты что! А у тебя есть его номер? В соцсетях он никому не отвечает.

— Откуда?

Номер Платона есть у меня, и очень хочется его слить, чтобы устроить мужику, наконец, свидание. Может, потрахается и подобреет. Но почему-то упорно молчу.

Что происходит? Этот город лишает меня слов!

Тем временем спортсмены идут к треку, на который въезжает неадекватный. В этот раз он на серебристом мерсе, и, пожалуй, мерс — это однозначно заявка на победу. Смолин в своем белом костюме забирается, впрочем, тоже не в «Сильвию», а в почти такой же мерс. Агрессивно газует, выкатывается на трек.

Егор чуть приподнимает за талию, и я киваю, дескать, все в порядке.

Мы подходим к дороге. Смолин и Агаев равняются на линии старта. Команда неадекватного стоит поодаль. Машины газуют.

Дядя Игорь выходит на трек и говорит тост о Федоре. Долгий, эмоциональный. О любви, чести, о рвении к победе и о том, что иначе нельзя. Все это вкупе вдруг действует ошеломительно, я делаю глоток со всеми и понимаю, что уносит. Не алкоголем — эмоциями.

Глаза слезятся, бомбит от особой дикой энергетики, которой здесь пропитаны земля и воздух. Захлестывает дежавю — ситуация повторяется, вот только я снаружи, в безопасности, как Платон и требовал.

Он смотрит вперед, Агаев на — него. Платон что-то проговаривает. По губам не разобрать, что именно, но пульс частит. Атмосфера усиливает напряжение, я словно осязаю риск, жажду мести и… какой-то справедливости, что ли? Будто вокруг не чужие люди, и мне есть до них дело.

А мне и правда есть. Ведь если Федора действительно убили, если принесли так много горя этой семье, то стерпеть немыслимо. Я поражена тем, какая на Платоне сейчас ответственность. Допиваю глинтвейн залпом и прижимаю руку к груди. Потряхивает.

Платоша, давай!

Смолин поворачивается к зрителям, на миг наши глаза встречаются, и я ему киваю. Он тоже кивает и возвращается к дороге. Сердце подпрыгивает. Платон улетает вперед.

Эмоций много, они грызут живьем, топят. Я вытираю щеки.

Одновременно жарко и холодно, дурно и ярко. Разом так много всего. Я в жизни столько не чувствовала.

Музыка замолкает, и на первом круге мы все взрываемся криками, встречая Смолина. Подхватывает эйфория, она делает нас причастными, вселяет восторг, мучает одной на всех жаждой победы. Мы как пятое, но нелишнее колесо.

Окружающие становятся друзьями и семьей. У нас одна цель. Мы поразительно солидарны в желаниях.

Народ хором скандирует: «Платон!», Егор — громче всех. Поддавшись толпе, я кричу тоже. Во все горло!

Еще один круг. Потом еще. Скорость растет, кожу покалывает адреналином.

Как за Смолина болеют, господи, ни разу такого не видела! Это больше чем спорт.

На последнем круге задерживаю дыхание. Платон пересекает черту финиша первым, выигрывая буквально секунду, но этого оказывается достаточно для победы. Мы все взрываемся криками и начинаем обниматься.

Я успеваю прижать к себе трех незнакомых девиц, когда Смолин выходит из машины и направляется к нам.

Его глаза горят. На губах — максимально довольная улыбка. Он ерошит волосы и выдыхает. Мы снова аплодируем. Платон выглядит... польщенным? Счастливым? Совсем другой мужик. Будто не он бросал в скромную коллегу из столицы злобные взгляды.

Наши глаза встречаются, как перед стартом, и я улыбаюсь. В ответ он улыбается тоже.

Смотрим друг на друга. Сердцебиение зашкаливает.

Интуиция вопит: «Он сейчас подойдет!» Опаляет жаром. Сердце екает! Он подойдет, и я его поздравлю. Обязательно, потому что зрелище было крутым, честным и правильным.

И это будет началом чего-то хорошего.

Я совершаю движение навстречу, но в этот момент к Платону подбегает девица и прыгает на шею. Он обнимает ее как будто машинально и делает шаг назад, чтобы удержаться. Все вокруг хлопают сильнее, свистят. Кто-то открывает бутылку шампанского и окатывает парочку брызгами.

Я застываю. Блондинка с косами до задницы тянется к губам, и Платон целует ее — глубоко, голодно. Но очень быстро. Внутри что-то сжимается до боли. Стоящий рядом Егор закрывает лицо руками и хохочет.

Смолин отстраняется и опускает болельщицу на землю. Она вдруг отпрыгивает от него как ошпаренная, и он тоже хохочет. Крутит пальцем у виска.

Девица пытается влепить ему пощечину, но Платон ловко уворачивается. Тогда она спешит к Агаеву, который так и сидит в своем мерсе. Явно в ступоре и шоке. Если бы я не знала предысторию, мне стало бы его жаль.

Подтягивается его команда. Все молчат. Блондинка застывает у капота и, видимо, не знает, что делать.

Она что... эм, перепутала мужиков?!

Пожав брату руку, Егор возвращается ко мне. А Платон, он... не знаю. Он почему-то снова смотрит. Егор совершенно не вовремя подхватывает меня на руки и кружит. Вручает бокал с шампанским, кричит, что вырвал его для своей дамы.

Принимаю бокал... Так быстро все происходит, что я теряюсь.

Едва Егор прекращает говорить, опять нахожу глазами Платона. Он уже на меня не смотрит — эмоционально, с выразительной жестикуляцией рассказывает про заезд. Но стреляет вдруг глазами в мою сторону.