"Фантастика 2024-42". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Алексеева Яна - Страница 33

Тухачевский кивнул. Действительно, вся Гражданская война да Польская кампания. Именно так все и было.

– Так вот с помощью нашего оборудования мы сможем со временем управлять чужими солдатами.

…Прозрачный круг пропеллера, деловито рокоча, взбивал прозрачный воздух, превращая его в холодные струи и отбрасывая назад. Впереди, за винтом аэроплана, мир обнимало бело-голубое небо. Хоть и холодное, но уже весеннее. Во всяком случае, по-весеннему бело-голубое.

Красвоенлет Федосей Малюков знал, что под брюхом машины есть и размокшая от поздней весны земля, и лужи, и грязь, но сейчас ей-богу было не до этого. Он слегка потянул штурвал на себя, и машина, взвыв мощным двухсотсильным мотором, рванулась вверх, словно радовалась этому небу и этому солнцу вместе с ним. От восторга он заорал в голос, и поток встречного ветра утащил за собой его длинное «а-а-а-а-а», смешав звуки с холодным воздухом.

По полку пошел слух, что в скором времени на аэропланы должны поставить новейшей разработки рации и тогда вот так от души не поорешь. Но пока еще можно.

Если не считать африканской истории, то не летал он уже больше года, и теперь от того, что он держал дрожащий штурвал, радость полета распирала его, и, не сумев сдержаться, он бросил аэроплан из «горки» в «штопор», а затем в «мертвую петлю». Небо и земля поменялись местами. Над головой мелькнуло белое на грязной едва-едва оттаявшей земле здание поста управления полетами, темно-зеленые квадраты палаток. Тренированный глаз уловил там движение. Разглядеть того, кто выбежал на летное поле, он не успел, хотя гадать нужды не было. После его воздушного хулиганства это мог быть только товарищ Бехтерев, орденоносец, комполка… Или комиссар товарищ Зямшиц. Хотя нет. Комполка сейчас наверняка на «Троцком».

Педаль, штурвал. Машина завалилась на крыло и пошла на разворот. Вот он!

Мишень – полотняный конус – тащил за собой древний по авиационным меркам аэроплан. Такой древний, что впору было списать его еще лет десять назад, но ни у кого рука не поднималась. Шутка ли дать распоряжение на списание аэроплана, числящегося под названием «Орел Энгельса»?

Да у кого из красвоенлетов на такое рука поднимется?

Энгельс, конечно, был не тот. Не настоящий… Хотя как сказать…

Это «Товарища Троцкого» можно было бы в одночасье переименовать. Полтора пуда краски и все. Сегодня на боку одно название, а завтра – другое. Все-таки главвоенмор к дирижаблям отношения не имел. Ну, может быть, только вдохновлял немного красвоенлетов своим именем, а с самолетом все обстояло совсем по-другому. Самолет сделал самый настоящий Энгельс. Нет, конечно, не тот, что с Марксом, но все равно настоящий. Евгений Робертович, штабс-капитан русской армии. Что характерно, не белогвардеец, так как погиб в 16-м году и не успел им стать. Он собрал машину в мастерских Севастопольской летной школы и хорошо собрал, на совесть, раз дожил аэроплан до нашего времени. Его чинили, латали… Раз в полгода перебирали 80-сильный «Гном» и аккуратно подновляли надпись на борту «Орел Энгельса». Проверяющие не разбирались что к чему и только похваливали за политически правильное название.

Пока он думал, белый конус мишени оказался заключен в сжимающиеся круги прицела. Зачерненные проволочные кольца казались ребрами тоннеля, уходящего к конусу.

Гашетку на себя…

К грохоту мотора добавился треск пулемета. Аэроплан задрожал, от далекого конуса полетели клочья, он дернулся, теряя воздух и проваливаясь вниз. Попал!

Пару секунд Федосей раздумывал, не уйти ли снова на радостях в «мертвую петлю», но не рискнул. Комполка обязательно припомнит воздушное лихачество и на политзанятиях вставит фитилище, толщиной с руку, как он это умеет, с присовокуплением тяжкого положения мирового пролетариата, Интернационала, угнетенных народностей. Придется стоять и чувствовать себя предателем Мировой Революции… Нет, не надо…

Тем более что и поводов-то особых для радости пока не наблюдалось. Летать, конечно, здорово, но нет пока никаких ниточек в руках. Ни тонких, ни толстых. Никак пока не получалось рационально объяснить, как баллоны и кое-что из ремонтного оборудования, списанное и уничтоженное по акту, попало к врагам в Москву. А ведь немало он уже тут. Вон на земле и вишня расцвела, а у него успехов – ноль без палочки.

По всему видно – ошиблись товарищи в Москве. Случайность? Только не должен он на случайности надеяться. Враги могут быть где-то рядом. Хотя бы на том же «Троцком». Затаились и ждут.

От таких мыслей стало вовсе не весело. За последний год через отряд прошло более двадцати человек, а начальник снабжения переведен сперва в Особую Дальневосточную, а оттуда – в Туркестан, и кто в те времена отвечал за списывание и уничтожение, неясно до сих пор…

Вместо «мертвой петли» он плавно, как и было положено, развернулся к востоку, где за плотным строем надвигающихся на аэродром облаков должна была находиться цеппелин-платформа.

Отсюда «Товарищ Троцкий» выглядел серебряным огурцом, для чего-то подвешенным в небе, но это только казалось… С каждой секундой он разрастался, закрывая собой и голубизну неба, и белый пух облаков. Впереди, сейчас он это не видел, но это было так, округлый нос воздушного гиганта украшала красная звезда с серпом и молотом, а с этого курса видны были только алые буквы «…роцкий». Развернись громадина боком, то отсюда, с расстояния в три версты, не особенно напрягая глаза, можно было бы прочитать фамилию недавнего председателя Реввоенсовета, Главвоенмора товарища Троцкого. Рабочие-путиловцы настояли на таком названии, несмотря на политические осложнения для заводского парткома, коими это могло обернуться.

Хотя товарищ Сталин, похоже, на такие мелочи внимание предпочитал не обращать, тем более что аппарат считался секретным, и мало кто знал не только его название, но и просто о его существовании.

Ниже огромного, разделенного на внутренние секции тела дирижабля на тонких, невидимых издалека тросах висела посадочная платформа.

После стрельб, когда он угодил в мишень, оставалось сделать самое простое – сесть на нее. Точность при этом требовалась неменьшая. На сумасшедшей скорости верст в двести в час ему нужно будет проделать библейский фокус с верблюдом – проскочить в игольное ушко…

Посадочный створ, конечно, поболее игольного ушка будет, но ведь это дирижабль, а не верблюд. Он на месте не стоит.

Дирижабль медленно развернулся, становясь по ветру, потихоньку превращаясь в сверкающую живым серебром сферу.

Холодный ветер скользнул по щекам. Расстояние в две версты. Самое время посадочной команде начать давать указания. Повод для волнения был, но, честно говоря, не такой уж и большой. Федосей сажал самолет не в первый раз, и до сих пор как-то все у него получалось. Хотелось бы надеяться, что и впредь…

Дымная струя ударила вправо от дирижабля и тут же вниз пошла зеленая ракета.

Д-а-а-а-а. Рация тут и впрямь оказалась бы кстати…

Федосей довернул штурвал, доводя курс до верного и снижая скорость. Три секунды, пять, десять… Желтая ракета. Значит, все верно!

Посадочная платформа, только что почти не различимая, обрела цвет и протяженность. Она подплывала снизу, словно гладь реки, на которую нужно было сесть.

Над головой потемнело. Мир вокруг стал широкой щелью между платформой и оболочкой дирижабля. Хлесткий удар колес о палубу. Аэроплан тряхнуло. Машина попыталась подскочить в воздух, но зацеп уже захватил посадочную балку, и самолету не осталось ничего другого, как остановиться. Из патрубков с треском рванул сизый дымок, мотор взвыл в последний раз и замолк. Прозрачный круг перед машиной исчез, превратившись в лопасти тянущего винта.

Федосей выпрыгнул на крыло, съехал на палубу и, в два шага дойдя до появившегося сбоку человека, вскинул ладонь к виску:

– Красвоенлет Малюков полет закончил! По вашему распоряжению отрабатывал атаку на движущуюся цель. Условная цель поражена с первого захода! Происшествий нет!