Первые 20 лет (СИ) - Зайцев Алексей - Страница 14

А дальше неожиданно для меня Молотов заговорил на английском языке. Познания в иностранных языках у меня было очень слабым, да и последний раз я слышал чужеродную речь, когда учился в школе, а было это очень давно. И поэтому мне ничего другого не оставалось как просто наблюдать за тем, как два человека общаются между собой.

— Понимаешь о чём мы сейчас говорим? — спросил неожиданно Молотов повернувшись ко мне.

— Увы, но ни слова не понял. Единственное, что я знаю, что вы говорить на английском языке и все мои знания на этом и заканчиваются, — честно ответил я.

— Вот сейчас и проверим, — сказал Молотов, а следом за этим мужчина встал со стула и подошёл ко мне.

Мужчина не просто стоял возле меня, а начал опутывать меня проводами с головы до ног и за считанные секунды я точно превратился в новогоднюю ёлку. И не походил я на неё лишь только тем, что не мог светиться в темноте. Как только я был полностью опутан и мужчина, удовлетворённо посмотрев на меня, вернулся на своё место. Мужчина, посмотрев на Молотова что-то произнёс и после всё внимание было сосредоточено на мне.

— И та, если ты выдаёшь себя за того, кто прибыл из будущего, то ты прекрасно понимаешь с чем сейчас будешь иметь дело, поэтому я не буду тебе объяснять очевидных вещей, и мы сразу перейдём к делу. Скажи ты мужчина?

— Да.

— Ты ел сегодня утром?

— Да.

— Ты знаешь с кем сейчас разговариваешь?

— Да.

Следующего вопроса Молотов не успел задать, так его перебил иностранец и они, быстро перекинувшись несколькими фразами снова посмотрели на меня.

— Формальности выполнены, теперь мы можем продолжить разговор, но для начала мы пройдёмся с того, что ты мне уже успел рассказать.

Отказаться само собой я не мог, да и высказывать что-либо тоже не имело смысла, поэтому я стал ждать вопроса. И первый вопрос был посвящён жене Молотова, и я был вынужден снова рассказать всё что знал. Кроме этого Молотов задавал вопросы, на которые я отвечал коротко, наблюдая при этом как мужчина за полиграфом делает какие-то пометки у себя в тетрадке. Разговаривали мы о его не так и долго так, как знания у меня о ней были слишком скупы, но видно Молотова устроили мои ответы, и он перешёл к другим вопросам. Разговаривали мы с ним очень долго и под конец беседы я выбился из сил настолько, что я уже не хотел ничего кроме как немного отдохнуть и посидеть в тишине. Отвыкший за столько дней от общения, я уже устал бесконечно говорить, да и горло у меня настолько пересохло, что язык уже ворочался с большим трудом. Но это нисколько не смущало Молотова, и отпив из протянутого мне стакана мы продолжили разговаривать.

Отпустили меня лишь, когда сам Молотов был удовлетворён разговором. И только тогда меня снова вернули в камеру так ничего и не сказав напоследок. Я был в замешательстве и не знал, чего мне ждать дальше. Я снова оказался в камере, но теперь кое-что изменилось и в положительную сторону. Теперь у меня в камере кроме ведра появилась и огромное количество книг. О большем в таком положении я и мечтать не мог. Изредка я слышал за дверью голоса, но в мою камеру входили только однажды в день и лишь чтобы поменять ведро и при этом со мной так и не разу и не заговорили.

Дни сменялись и только количество чёрточек росло на стене. Как только количество чёрточек становилось ровно десять я их зачеркивал и начинал новый десяток заново. Так постепенно количество черточек стало настолько много, что считать их было просто страшно. Но я считал и по моим подсчётам в камере я прожил уже куда больше года. За стенами уже был конец зимы тридцать третьего года и настало время, когда события, происходящие в мире, начнут менять весь мировой порядок. И я очень надеялся, что и про меня наконец-то вспомнят, а то жизнь в заточении хоть уже и не была такой тяжёлой, как прежде, но сидеть и держать все мысли в голове уже не было мочи. Хотелось выйти на простор и вдохнуть свежий воздух, а заодно посмотреть, как обстоят дела у Королёва и Цандера. Если я правильно помнил, то у них уже получилось добиться определённых успехов в ракетостроении, но если ничего не поменять, то развитие данной области будет замедленно. Но думать об этом было бессмысленно, нужно действовать, а сидя в камере сделать это было просто невозможно. И пусть Молотову было рассказано много, вот только я совершенно не был уверен, что к моему мнению хоть немного прислушаются и начнут хоть что-нибудь менять. Надеяться и о чём-то мечтать я уже давно перестал, сейчас я только ждал, когда за мной придут. Ведь рано или поздно это случиться и хотелось бы чтобы это случилось как можно раньше.

— На выход!

Послышал я голос от двери и посмотрев изумленным взглядом на охранника даже не поверил, что обращаются ко мне. В последний раз со мной говорил сам Молотов и тут спустя год со мной наконец-то заговорили.

— Ты не понимаешь, что я сейчас тебе говорю⁈ — раздражённо спросил охранник, входя в камеру.

— Понимаю, я уже готов, — вскочив с кровати сказал я.

Мы вышли в коридор, в котором я был всего трижды и почему-то мне казалось, что в ближайшее время я больше не пройду этим коридором. Шли мы не той дорогой, что водили меня на допрос и не той, что меня привели в камеру. Сейчас мы шли новым путём, и я не знал куда он может привести. И пусть я чувствовал, что не вернусь в свою камеру, но это могло и означать, что со мной решили покончить, чего явно мне не хотелось.

— Держи, — сказал охранник и протянул мне мешок, — одень его на голову и помалкивай.

После этих слов предчувствия у меня стали не очень хорошими, но спорить я не стал. Сбежать у меня всё равно не было шансов и поэтому я покорно натянул мешок на свою голову. Теперь я не видел куда меня вели, и приходилось ориентироваться на остальные свои чувства и особенно на слух. Я слышал, как открывались и закрывались решётки, а потом я услышал шум, который можно было услышать, оказавшись на улице. Но прислушаться к шуму я не успел, так как услышал щелчок, а потом мою голову нагнули и толкнули вперед. Я точно оказался в машине.

— Добрый день Владимир, я надеюсь вы рады, что оказались на свободе…

С момента, как меня забрали из-за стенок, прошёл месяц. Не сказать, чтобы за это время меня многое изменилось, но теперь ко мне относились совсем по-другому. И виной этому был приход к власти Гитлера, в этом событии не было ничего хорошего, но для меня этот шаг в истории означал прощание с одной одиночкой и знакомство с новой. Нет, меня не посадили в новую тюрьму, но и свободой это было назвать сложно. Теперь я жил в однокомнатной квартире, под круглосуточной охраной. Охрана состояла из пяти человек, и они посменно сменяли друг друга. Одно радовало, что жили они в соседней квартире и видел я их лишь тогда, когда мне требовалось куда-то ехать. В остальное время я был предоставлен сам себе и это было в принципе неплохо, я уже привык к одиночеству. Мне иногда конечно хотелось прогуляться по городу, но увы делать этого я не мог, и не потому что не мог этого делать, а потому что у меня был договор с Молотовым.

В тот день когда меня вывели с мешком на голове и посадили в неизвестный мне автомобиль, я встретился с Молотовым. В машине он со мной только поздоровался, а вот после того как мы добрались до места, где я в последствии и начал проживать, мы и поговорили обстоятельно. Нельзя было сказать, что мне дали какие-то обещания или заверения, но определённо было понятно то, что в моих знаниях были заинтересованы. Меня берегли как зеницу ока, оберегая не только от различных опасностей, но и от общения с людьми. Как по мне последнее в действиях охраны были лишним, так как у меня была договорённость с Молотовым, и ни с кем посторонним я не собирался общаться. А с теми, с кем мне предстояло говорить уже были предупреждены, чтобы лишних вопросов не задавали и говорили со мной только на тему, из-за которой мы и собирались. Об этом я узнал ровно через две недели, как меня привезли группе конструкторов, которые занимались созданием танков. Об этом я узнал ровно тогда, когда меня завели в комнату и объяснили с кем я имею дело. И тот день стал для меня очень долгим.