13-й отдел НКВД. Книга 2 (СИ) - Барчук Павел - Страница 35

– Твою ж мать… – Это было так внезапно и так страшно, что я машинально отпрянул, вжимаясь в спинку кресла. И вот вообще не возникло, даже рядом, стыда по поводу испуга. Потому что реально охренеть, как страшно!

– Иван, ты, смотрю, вырос. Повзрослел. Стал много соображать. – Наталья Никаноровна наклонила голову к плечу, ещё больше напоминая клиента экзорциста. Не удивился бы, если она вдруг побежала бы по потолку, вывернув ноги и руки.

– Слушайте… Да идите вы на хрен. Честно. И хорош меня пугать! Пуганый. Интересует смысл нашего настоящего здесь пребывания. Все. Относительно меня самого и Иваныча. И… Лизы тоже. Хочу знать, что Вы задумали. Потому что, так будет лучше для всех. Ясно?

Бабуля вдруг резко поднялась, оторвавшись от стола, а потом, прямо на глазах, как-то сдулась, возвращаясь к привычному образу Натальи Никаноровны. Глаза, кстати, тоже стали нормальными. Вот только на мгновение показалось, что эта чертова лиса на ее шее подмигнула мне.

– Ну, ладно. Уговорил. – Старушка – божий одуванчик опять была похожа на себя. Больше из нее ничего не выглядывало. Только голос звучал собрано и серьезно. – Когда догадался? Интереса ради спрашиваю.

Она отошла к свободному креслу, которое стояло неподалеку, одной рукой взяла его за спинку и, оторвав от пола, как пушинку, перенесла ближе ко мне. Поставила напротив, так, что нас разделял лишь стол с пустыми чашками, которые, кстати, даже в момент, когда эта женщина пихала мебель ногами, не сдвинулись на миллиметр. Будто их приклеили. Ну и кресло, конечно, тоже несомненно впечатлило.

– Спасибо! – Сказал от души.

Был счастлив, что демонстрация мистических способностей потусторонней силы закончилась. Поначалу, после знакомства, дюже хотел убедиться, что Клетчатый и Никаноровна – реально демоны. Ну, вот как бы все. Больше не хочу. А я, между прочим, далеко не склонный к панике и стрессу человек.

– Понял ещё в Москве, когда Вы вдруг патриота из себя разыгрывать начали. Словами майора прониклись о помощи Родине. Просто потому, что Ваша… м-м-м-м… Родина… ну, это точно не про Советский союз. Во-первых. По большому счету, класть Вам с высокой колокольни и на страну, и на народ. Во-вторых, вы же вообще не человек. Несмотря на то, что очень тщательно пытаетесь меня в этом убедить. Да ещё, так сказать, на темной стороне находитесь. Вам вся эта кровь, грязь, убийства и срань – мед. Сами говорили. Грехи и все такое. На кой черт тогда нужно совершать героические поступки, чтоб это закончилось? Чтоб вся кутерьма под Москвой благополучно завершилась и так далее. Чтоб дело пошло к лучшему. И вот задав себе эти вопросы, я нашел единственный ответ. Только потому, что под предлогом помощи майору, есть ещё что-то. И это что-то находится здесь. Вот оно Вам нужно. И я нужен. Почему? Не знаю. Тут не могу ответить. Но точно нужен именно я.

Наталья Никаноровна хмыкнула. Ненавижу ее эти многозначительные звуки. Хрен поймёшь, что имеется в виду.

– Ну, ладно. Да. Здесь находится одна вещь. Конкретно, у фон Бока. Мы… а, нет. Ты. Ты должен ее забрать. Я не могу. Лизка скорее всего, тоже. Из расчета, что книга внезапно стала частью жизни Иваныча, хотя не должна была, есть подозрение, изъять необходимую вещь у немца можно твоими руками. Так что, выполняем все задуманное, а потом, со сведениями, столь важными майору, и той самой вещью, столь важной мне, возвращаемся обратно. Насчёт вещи… Уже был разговор у нас как-то, если помнишь. Белым нет возможности ответить. Вера ушла. Человек, на которого делались ставки… Вы его с Иванычем, ты уж не обессудь, но просрали. Совершенно бездарно. Однако, если эту ситуацию не изменить, впервые партия будет сыграна с победой. А этого нельзя допустить. Рай, ад, как вы это называете, – у них свое место. И уж точно не здесь. Так что ради своих же людишек, тебе надо будет постараться. Ну, и книга, конечно. Ее надо забрать. После этого все вернётся на свои места. Включая ваши с Иванычем жизни.

Наталья Никаноровна договорить не успела, замолчав на самом важном, интересном месте, ибо, как назло, в доме обозначился вернувшийся с доктором Мацкевич. Чтоб ему, скотине, пусто было. Как же не вовремя!

Заметив изменившуюся частично обстановку, он остановился, с недоумением глядя на стол с чашками и кресло, где сидела бабуля. Понять удивление Генриха Эдуардовича можно. Из нас двоих, присутствующих в комнате, на роль внезапного дизайнера, решившего передвинуть мебель, не подходил никто. Наталья Никаноровна выглядит, как очень пожилая женщина, которая тяжелее своего излюбленного ридикюля ничего не удержит, а я буквально совсем недавно, шел с его же помощью.

– Ну, что ты встал то? Давай, пусть врач Ивана посмотрит, – Прикрикнула на Мацкевича бабка-демон. – Человек измаялся тебя ждать.

Генрих Эдуардович, продолжая коситься на удивительным образом перенесшуюся мебель, подошёл ко мне, помог подняться и проводил к кровати. При этом, он то и дело оглядывался назад, видимо, пытаясь убедиться в своей адекватности и вспомнить, а вдруг оно так и было на момент его ухода.

Меня уложили на постель, осмотрели. Потом посадили. Опять осмотрели. Заставили вытянуть руки и потрогать кончик носа. Все манипуляции совершал, естественно, врач. Фриц Он комментировал свои действия Мацкевичу на немецком, тот кивал в ответ. Затем чудный доктор, на вид ему было около пятидесяти, невысокого роста и худощавой комплекции, взял меня крайне осторожно двумя руками за лицо, а точнее за его нижнюю часть, и очень по-доброму улыбнулся. Я, естественно, тоже расцвел положительными эмоциями. Вот какой, оказывается, хороший человек пришел. В эту минуту он резко дёрнул челюсть, которая, щёлкнув, похоже встала на место. Но у меня потемнело в глазах, а боль молнией прострелила прямо в мозг.

– Что ж ты… сука… делаешь. – Ну, не удержался. Тем более один хрен по-русски не понимает.

– Сука, молодой человек, это как бы женского рода. Если только Вы использовали данное выражение для связки слов… – Ответил врач на великом и могучем.

– Вот же… извините, больно. Я думал, Вы немец. – Вообще, если честно, стыдно мне не было. Реально вырвалось.

– Нет. Местный. Просто Генрих Эдуардович в совершенстве владеет наследием Шиллера и Гете. Пользуюсь возможностью попрактиковаться. – Доктор указал мне рукой в сторону подушки. – Ложитесь. Отдыхайте. Сегодня Вам точно надо очень хорошо поспать. Снотворное и обезболивающее оставлю. Наши… как бы их назвать… гости города, велели очень хорошо за Вами приглядывать. Лично их генерал держит все под контролем. Уж не знаю, зачем Вы ему понадобилось, но явно сильно нужны. Хорошо или плохо такое внимание, судите сами.

Врач вытащил из пузатого чемоданчика, который по приходу поставил на пол, несколько свернутых бумажных пакетиков, а потом протянул их Генриху Эдуардовичу, отдав указание снова на немецком. Так понимаю, это прозвучала инструкция по применению. В принципе, учитывая, насколько я нужен Мацкевичу, мечтающему о книге, можно не сомневаться, ухаживать он за мной будет с большим рвением. Травить точно бессмысленно. Конечно, если подохну, в его понимании, книга останется без хозяина и ее можно брать. Но кто бы знал ещё, где именно.

Поблагодарив доктора, я упал на подушки, чувствуя, как снова подкатывает слабость.

– Наталья Никаноровна, скажите, а где Ваша внучка, кстати? Не видно ее что-то. – Вообще, этот вопрос хотел задать сразу же. Потому что блондиночка и правда отсутствует в доме, это факт. Ну, или она специально прячется, что выглядело бы очень глупо, а к глупостям подобного рода Лизонька не склонна.

– Так в гостях она, Иван. У господина фон Бока. Он лично пригласил ее отужинать. – Наталья Никаноровна с усмешкой посмотрела мне прямо в глаза, зная, какую реакцию вызовут ее слова.

Думал, не засну. Мысли о том, что девчонка где-то шляется с немецким генералом, сильно поддергивали нерв. Не знаю, какая из них, из этих мыслей, раздражала больше. Тревога за Лизу или обычная человеческая жаба. А точнее, мужское эго, раненное тем, что женщина, которая мне привлекательна, отирается рядом с другим.