Шепот, что уничтожил мир (СИ) - Осенчугов Александр - Страница 38

— Что я должен делать по поводу Мрамортопи? — он сказал во тьму. — Мы ступили на их поле, и там они неуязвимы. Королева сожрет меня живьем. Должны ли мы избавиться от нее? Я не вижу других путей…

Едва заметный шелест, сходни потоку воздуха в пещере, наполнил комнату. Атмосфера изменилась. Даже птериксы потеряли свой настрой, отсутствующе гнездясь на полках. Шепот ответил.

— Что за план ты предлагаешь? — подозрительно спросил Векиз.

Шелест усилился. Тень нарастала над мастером над шпионами, лампы с эссенцией потеряли свой оранжевый цвет. Шепот раздавался эхом среди теней, и из этого было не разобрать ни слова. Однако, Векиз слушал. Шепот заставил его нахмуриться, Векиз покачал головой в неверии.

— Нет. Это не пройдет. Слишком много, слишком далеко. Королева никогда на это не согласится…

Звук мрака был успокаивающим. Тихие шаги посетили стену позади Векиза своим призрачным присутствием. Сверху до низу, Шепот приближался.

— Ты надеешься на меня, и твои советы привели меня далеко. Я понимаю ожидания, возложенные на меня, но… — Векиз взглотнул. Он обдумывал свой ответ. — Я признаю, что я опасаюсь. Всегда спокойнее в тенях. Ты знаешь это лучше меня.

Шаги спустились на пол, за Векизом. Шаг за шагом, Шепот приближался. Нечто было неразбираемо в тенях. Оно звучало невесомым, его рост было не измерить, но оно было здесь. Прямо над ухом господина, мелодия теней звенела. Шепот звучал с соблазном. Он предлагал решение.

— Рискованно. Однако, я вижу, как оно может сработать…

Векиз вздрогнул. Нежное касание погладило его плечо. Он не видел руки, если она вообще была, но она чувствовалась шелковой на ощупь. Нежная, почти чувственная. Шепот подбадривал.

— Я согласен. Я отправлю это письмо следующей луной. — Векиз выдохнул. — Девочка индиго до сих пор остается проблемой. Она новый носитель Его искры, и это тревожит меня. Мир забыл, кем был Хада Халида, но Парагон помнит. Что, если Рахим подведет меня снова?

Еще одно нежное касание, и затем оно исчезло. Шепот нес хитрые оттенки, озорные нотки. Чувствовалось, будто бы стены хохотали между собой. С облегчением, господин тонко улыбнулся.

— Ты прав. Парагон не забыл о своих наследниках. Мы возьмем, то что наше по праву. Второе Вознесение придет.

Хотя похоронные практики отличаются от места к месту, между ними есть кое-что общее — отсекание связки эссенции. Когда это происходит, ушедшая персона теряет связь с миром живых и становится свободной. Те, кто лишены такого милосердия, часто становятся призраком, чье касание, намеренное или нет, приносит вред.

— Мы заняты, Рана, — проговорил мужской голос вдалеке.

— Я понимаю, Кир, — ответил женский. — У вас этой луной фестиваль.

— Ага, торговля идет хорошо и Бароны, похоже, щедры.

— Я представляю. Напитки, музыка, танцы, публичная казнь.

— Ха, ты уже слышала?

— Сеть всегда приходит подготовленной. Мы приносим соболезнования о том, что случилось с Джаколмом. Он был многообещающим предпринимателем.

— Мы работали с ним много раз, хороший тип. Не причиняешь никому вреда, занимаешься честным делом, и тут раз, какой-то маньяк тебя взрывает. Жизнь так хрупка, если подумать об этом.

— Действительно хрупка. Кто, если не мы, понимает, Кир. Наказание, по меньшей мере, свершится.

— Ему никак не выкрутиться. Обычно, мы бы избавились от него луны назад, но Бароны настояли на публичной казни во время фестиваля.

— Неужели они считают это предательство настолько серьезным?

— Ты явно не знаешь Джаки. Он местный сумасшедший. Бароны, наверное, посчитали эту идею забавной.

— Шут, что умирает в конце?

— Тобою же сказано. В любом случае, нам нужно идти. Если у тебя есть какое-то дело…

— Не этой луной. Сеть всего лишь впечатлена бдительностью дозорных Пламенного Дождя и желает сделать скромное подношение.

— Ничего себе скромное…

— Я всего лишь хочу, чтобы ты хорошо провел время этой луной, Кир.

— Спасибо, наверное. Если мы что-то можем сделать…

— Маленькое дельце. Оно, возможно, не стоит того, чтобы тебя задерживать…

— Говори уже, Рана.

— Мы слышали, что Джаки не был один на месте преступления. Он привел шпионов из Поселка.

— Они либо идеальные шпионы, либо парочка заблудившихся дурней.

— Однако, они тоже понесут наказание?

— Конечно, но их преступление менее серьезное, и факт шпионажа не был доказан. Я полагаю, это будет спираль принудительной работы на Метеорной Кузне.

— Будет нехорошо для дела, если они покинут эти стены, Кир.

— Мы не можем их тут держать вечно, знаешь ли.

— Есть более легкое решение.

— Я… вижу, что ты имеешь ввиду. Будет трудно сделать это официально.

— Не нужно идти сложными путями. Лишь результат имеет значение.

— Можем устроить, значит. После фестиваля пойдет?

— Разумеется, Кир. Не спеши. Сеть не забудет твоей помощи.

— Она никогда не забывает, не так ли… Тебе стоит идти. Мы друг друга не видели.

— Как обычно. Пусть твое дело процветает.

— И твое.

Шаги рассеялись как стая птериксов, и мать молчание вновь взяла верх. Зури соскользнула вниз по стене, жгучий холод до сих пор пульсировал в ее ухе. Она слышала веселый фестиваль за покрытой мхом стеной. Бодрая толпа, болтающие друзья, это все было вне досягаемости. Она не слушала тех веселых слов, ведь Зури услышала те слова, что значили. Прощальные слова.

Ее дыхание дрожало.

— Услышала что-нибудь, Зури? — спросил Флекс из угла.

— Джаки прощается этой луной, — грустно сказала охотница. — Затем и мы.

— Я… вижу.

В дыхании Флекса не было страха, лишь спокойное принятие. В знании своей судьбы было нечто успокаивающее, и хотела Зури сдаться новонайденному откровению. Увы, даже в этом она была врознь с Флексом.

Ее тихое рыдание было единственным звуком в этой камере. Слишком долго она жила без цветов, прямо слишком долго. Ее иссохшие губы открылись, тихо напевая глупый памфлет. Из всех вещей, она вспомнила именно это.

— Сквозь ветви судьбы, сквозь дивные виды, я встретил тебя, мой Хада Халида. Этот сон был мечтой, теперь он прокажен, твой лик мне более незнаком. Пройдя испытания, пройдя все тревоги, мы стали чужими, стоя у дороги…

— Видимо поэтому Рона никогда не читала нам дальше пятидесяти страниц, — ностальгически сказал Флекс. — Эта книга более депрессивная, чем я думал.

— Разве не этим мы стали, Флекс? Вместе навеки в землях без спешки… но как чужие.

— Не чужие, — сказал Флекс. Шелестя цепями, он прополз через камеру, садясь рядом с охотницей. Его плечо подтолкнуло ее. — Мы до сих пор близки, Зури.

— Ты мог бы просто притвориться… — она тихо пробормотала.

— Ты имеешь ввиду…

— Я несу чушь, не обращай внимания.

Как в старые добрые луны, ее голова упала на его плечо. Без умиротворения в этот раз, лишь дерганное дыхание и глубоких глоток.

— Я серьезно хочу извиниться, — прошептал Флекс после тишины.

— Я не знаю о чем ты, Флекс, — ответила Зури безжизненным голосом. — Ничего не было.

— Верно… — Он вздохнул. — Ты… помнишь ту полную луну? Тогда, на мосту.

— Да, помню.

— Мы сидели как здесь. Твои ноги болтались в воздухе поверх вишневого сада. Мы Расковали свои глаза, и красное небо стало синим. Мир пел. Чувствуется, что это было так давно… Ты помнишь это, Зури? Будто бы мы были счастливы, и все время мира было впереди.

Охотница не смогла удержать свой тихий всхлип.

— Что с того, Флекс?

— Все твои полуночные желания становятся явью, и ты что-то пожелала той луной. Оно сбылось?

— Наверное… Оно не сделало меня счастливой.

— Ты получила оболочку своего желания, но не его суть, — предположил Флекс. Зури дважды кивнула, ее щека вдоль его плеча. — Значит, оно не стало явью.

— Не стало…

— Значит, это не конец.