Разъяренный (ЛП) - Эванс Кэти - Страница 7

— Я думал, ты поёшь о вымышленной женщине, — продолжает Лео, и когда я останавливаюсь на футболке с черепом — чтобы соответствовать настроению, в котором я нахожусь благодаря этой сучке, — то поворачиваюсь и вижу глаза Лайонела. Они остекленевшие и безумные, какими бывают, когда мы заключаем контракт на запись, на съёмку фильма…

Или когда он думает, что мы только что наткнулись на золотую жилу.

Но Пандора — это бесконечная тёмная шахта, в которой для меня нет алмазов. Я хочу забыть, что только что смотрел ей в лицо, но оно отпечаталось на моей сетчатке, и я вижу только его. Сердитый хмурый взгляд маленькой строптивицы, чёрные губы, нелепая розовая прядь, сапоги. Я прекрасно могу представить её сидящей верхом на мужчине, обхватывающей его бёдра ногами в этих сапогах. И да, я хочу, чтобы этим мужчиной был я.

Сжимая в кулаке кольцо моей матери, поднимаю голову, киваю в сторону двери.

— Где она, твою мать? — хриплым голосом спрашиваю я

— Ждёт. Я вызвал адвокатов и уже отправил сообщение Трентону.

— Хренову продюсеру? Если ты снимешь её в фильме, она станет мишенью для миллиона разгневанных фанатов, разве ты этого не понимаешь? Они узнают, как она выглядит. Узнают, что она была моей, и её жизнь никогда больше не будет в безопасности!

— Ах, мы её уже защищаем? Мне нравится эта твоя сторона, Кенна. Никогда раньше такого не видел. Чёрт! Тем больше причин, чтобы она была здесь! И что бы между вами ни произойдёт, это должно случиться именно здесь, — Лайонел указывает на дверь, ведущую в помещение для «встреч со звездой». — Мы хотим этого. И мы хотим сцену поцелуй-и-примирение на концерте в «Мэдисон-сквер-гарден». Для публики и перед камерой. Ещё мы хотим, чтобы она была на премьере под руку с тобой, а потом мы придумаем прекрасную историю расставания, которая позволит тебе вернуться домой свободным.

— Эй-эй-эй, притормози, Лайонел!

— Ого, ну ни хрена себе! Я видел, как она вывела тебя из себя. Видел драму. И я увидел намного больше, чем у нас есть для этого грёбаного фильма, в котором вы, парни, в основном пьёте и трахаетесь. Я увидел возможность, и как ваш менеджер, просто обязан воспользовался такой возможностью, за что, собственно, вы мне и платите.

— Нет, — говорю я.

— Послушай, Кенна, всё, что мне от тебя нужно, — это пара хороших сцен, ближе к концу фильма — сцена с примирением и она под руку с тобой на премьере. Дай мне это, а я дам тебе то, о чём ты просил.

— Ты наконец-то сдаёшься?

— Ага.

Я начинаю шагать туда и обратно, обдумывая его предложение. Я получаю то, чего хочу, о чём давно просил. И ещё я смогу быть с ней рядом. Поговорить с ней. Может быть, я и не могу сказать ей правду, но я смогу её вернуть, если захочу.

И, блядь, я не только хочу этого, моя гордость требует, чтобы я это сделал.

Когда-то её мать сказала мне, что я недостоин её дочери. И я поклялся, что через несколько лет буду достаточно хорош для дочери любой женщины… особенно для её дочери.

— Ты лучший певец и главная знаменитость, но давай посмотрим правде в глаза, Кенна, из вас троих ты самый дерьмовый актёр. Но сейчас… всё будет просто гениально. С ней тебе даже не придётся притворяться, — ухмыляется он. — А теперь иди к поклонникам и раздай автографы. Я позабочусь о твоей девушке.

— Моей девушке? — усмехаюсь я. — Извращенке, людоедке, кидающейся помидорами, которая, кажется, только рада возможности крутиться рядом, чтобы устроить мне ад!

— Точно. Это хорошая идея.

— Это же охренеть можно, сколько денег, — говорит Мелани, когда мы возвращаемся домой.

— Мелани, я, мать твою, их ограбила. Я бы уступила и за половину. Чёрт, да я за половину даже поцеловала бы задницу бегемота!

Что только что произошло?

Я всё ещё пытаюсь осознать тот факт, что, подписав документ, я отказалась от спокойной жизни. Или, точнее, это произойдёт через три недели, после поцелуя и появления на премьере фильма.

Я возвращаюсь после пары самых сюрреалистичных часов в моей жизни. За девяносто минут я познакомилась с кинопродюсером Трентоном, кучей юристов и чеком на крупную сумму.

Сейчас мы едем на заднем сиденье лимузина, предоставленного принцессе Мелани не кем иным, как её собственным мистером Кингом. Водитель — это, по-видимому, водитель её парня. Говорю же, находиться рядом с ней в последнее время — значит, утонуть в грёбаных комплексах. Особенно когда твой бывший смотрит на тебя так же, как только что смотрел на меня Маккенна. Будто он хочет убить меня, медленно, а потом разрезать тела на части и спрятать их в ящик. Хотя, вообще-то, в легенде речь идёт о ящике Пандоры, а не о Пандоре в ящике.

Мелани постукивает наманикюренными ноготками по хрустальному бокалу, который достала из мини-бара в машине. На каждом ногте буквы, составляющие имя G-R-E-Y и сердечко на большом пальце.

Просто смешно.

Обе мои подруги состоят в серьёзных отношениях с мужчинами, которые доказали свою верность, совершив немыслимое — бросив ради них свои прежние жизни. Я ненавидела парня Мелани, потому что думала, что он ей не подходит, но оказалось, что он был именно тем, о ком она мечтала, и даже больше. Горячий, заботливый, опасный, альфа на максималках, он сделает для Мелани всё. А Брук? Брук уже замужем за своим парнем — нет, он не просто парень, он зверь. Высокий, стройный, мускулистый, темноволосый, голубоглазый, сексуальный зверь, который смотрит на неё так, словно живёт только ради неё.

Я не говорю Мелани, что мне больно, когда Грейсон появляется в офисе, чтобы украсть её на целый день, или что мне больно видеть, как Брук и её муж, сами того не осознавая, прижимаются друг к другу во время разговора. Может, это потому, что мне неудобно показывать кому-либо, что я замечаю это дерьмо. Но я-то замечаю. Замечаю, как обратила бы внимание, если бы у меня отсутствовала конечность, или если бы врезалась в ветку дерева и она торчит из моего туловища.

Да, я замечаю, как Грейсон смотрит на Мелани, и как Реми смотрит на Брук. Всего несколько месяцев назад Брук с мужем и с ребёнком были в городе, и я видела, как он улыбался ей через всю комнату. Как каждый из них искал место, где находился другой. Как, когда они находились рядом, Реми положил свою огромную ладонь на бедро Брук и наклонил к ней голову, так близко, что его губы коснулись её уха, и, глядя на неё сверху вниз, он улыбнулся, а его глаза засверкали. Я заметила застенчивую улыбку Брук, и то, как она повернулась к нему всем телом и обхватила ладонями его подбородок. В воздухе чувствовалась любовь, и мне казалось, что я вторгаюсь во что-то интимное и особенное. Увидев их, я хмуро уставилась на свои колени, потому что не могла этого вынести.

А Мелани? Вероятно, она загадывала желание на какую-нибудь дурацкую звезду, надеясь, что однажды оно сбудется. И представляете? Сбылось. Её грёбаный парень души в ней не чает. Она нашла настоящую любовь. Любовь, о которой я никогда не позволю себе мечтать, потому что у меня никогда и ни с кем такого не будет. Я никогда застенчиво не опущу голову и не буду одной из тех девушек, которые вдохновляют мужчину защищать её так, как мужчины моих подруг защищают их. Я никогда не вдохновлю мужчину на то, чтобы он захотел из-за меня измениться к лучшему. Потому что я не вдохновляю. Я из тех озлобленных людей, с кем никому не нравится слишком долго общаться.

И всё потому, что Маккенна меня разрушил.

Он вытрахал мне мозги, потом вытрахал моё сердце и то, что ещё оставалось от моих мозгов, а я была слишком молода, чтобы это пережить. Теперь, после того как я посмотрела в эти глаза, взгляда которых совершенно не могу вынести, я скорее умру, чем откажусь от такого вызова. Он не хочет меня видеть? Ну что ж, тогда я встану перед ним так, что ему придётся это сделать. Я превращу его жизнь в сущий ад, как он превратил мою. И что самое главное. Мне за это заплатят. Похоже, я просто наслаждаюсь своей первой удачей с момента… моего рождения.