Мой любимый охотник (СИ) - Бауэр Алика - Страница 24

Фыркнув на его ответ, мы продолжали дальше пробираться по полю.

Нервы начали приходить в норму, как и осознание того, что я сделала. На моем лице начали проблёскивать намеки на улыбку, и хотелось всему миру рассказать, что я стала настоящей охотницей. Поверить только!

— Скажи, это же были оборотни?

— Верно.

— Эти двое хотели съесть мое сердце, разве оборотни питаются человечиной?

— Молодые и слабые оборотни, да. Людские сердца делают их сильнее и быстрее. Но не все предпочитают это в своём меню.

— Мерзость, — я скривилась, пробираясь сквозь высокие заросли травы на поле.

Вдруг что-то позвало меня. Тоненький, еле слышимый голосок моего разума просил повернуть направо, что я и сделала, идя на его зов.

— Алиша, нам в другую сторону, — кричал Гвоздь, но я его не слушала.

Я шла быстрее и быстрее, убирая с пути руками сухую траву, которая цеплялась за мою одежду, пытаясь затормозить. Голос становился сильнее и уже вскоре буквально кричал во мне не останавливаться.

Стук сердца набирал обороты то ли от бега, то ли от предвкушения чего-то. Выбежав на поляну, я остановилась как вкопанная. Место было мне знакомым. Вытоптанная трава ровным кругом радиусом около пяти метров, посередине которого были остатки огромного костра.

Ноги сами несли меня в самый эпицентр.

— Ты куда убежала? — слегка пыхтя от бега, подоспел Гвоздь.

Я упала на колени посреди золы, пытаясь что-то найти в ней руками. Я не понимала что, но какие-то инстинкты приказывали мне искать, пока мои руки не наткнулись на что-то маленькое и твердое. Отряхнув от грязи, я разглядела маленькую фигурку обезьянки - брелок.

В голове пронеслись флэшбэки того самого вечера. Лица Эммы, Марии и Лиззи, искривленные от ужаса и страданий. А потом боль, боль, боль. Она была в голове, разносилась по телу, затрагивая каждую клеточку, заставляя кричать. Огонь, он повсюду, много огня. Крики подруг, пронзительный плач, от которого всё внутри переворачивается, а потом оглушительная тишина.

Сознание плыло.

На мгновение показалось, что барабанные перепонки превратились в кашу. Настолько сильно их сжало от моего крика. От этого разболелась голова, виски начали пульсировать, а кожа покрылась слоем мелких мурашек. Так ощущалась беспомощность. Боль. Никчёмность. Боль.

— Алиша, что с тобой? — Гвоздь тряс меня за плечи, пока я навзрыд рыдала, катаясь по земле.

Гвоздь, схватив одной рукой мешки, другой сгрёб меня в охапку и потащил от этого страшного места подальше. Я не помню, как дошла до нашего убежища. Тело не ощущалось.

Крики ребят заставили меня немного прийти себя. Голос сорван, я не могла больше кричать, но из глаз бесконтрольно продолжали литься слезы ручьем. И боль, боль, боль. Она не покидала меня, ломая мое тело на части изнутри, стирая кости в порошок. Я вся будто в огне. Кожа горит, но каких-либо видимых повреждений нет.

Удержаться за какую-либо мысль было невозможно. Непонятные звуки складывались в непонятные слова, те — в предложения, смысл которых тоже терялся.

— Где болит? Откуда кровь? — Док начал ощупывать меня.

— Это не еë кровь, — сказал Гвоздь. — Все было нормально, пока она не убежала от меня на какую-то поляну и впала в истерику. На вопросы не реагирует.

Было что-то ещё. Крик был не один, их было два. Кричал ещё кто-то. Кричал далеко — это был мужской голос.

Бес оттолкнул от меня Дока, и его руки обхватили мое лицо. То тепло, которое исходило от них, автоматом начало растекаться по моему телу, словно защитный слой от всего мира. Но этого было недостаточно, чтобы утихомирить каскад диких эмоций внутри.

Бес так близко, и так далеко, что я не могу сосредоточить взгляд на его лице, горящем беспокойством.

— Алиша, Алиша, посмотри на меня.

Я цеплялась за его голос, пытаясь избавиться от картинок той страшной ночи, проносящихся в моей голове. Мне нужно вернуться, нужно собрать последние отголоски сознания. Но внутри так много раздирающей боли и огня. Боже, как же горячо. Я зацепилась за глаза Беса, за его прекрасные глаза, как за соломинку, не давая себе впасть в истерику снова. Эти два омута всегда были моим спасением. В них читалось беспокойство. А большие пальцы рук без устали продолжали смахивать слёзы с щёк.

Воспоминания с каждой секундой начинали отступать, возвращая мне моё сознание и дар речи.

— Что произошло? — Бес говорил медленно и четко.

— Я вспомнила.

Наступила тишина. Тяжелая. Страшная.

— Что ты вспомнила?

Сделав тяжёлый вдох, произнесла:

— Всё.

***

Поместье клана Бэйлиш.

Виктор Бэйлиш по-хозяйски сидел в огромном кожаном кресле своего кабинета, наблюдая, как в камине догорают последние угольки. Он был мужчиной на вид слегка за пятьдесят, чье лицо время успело покрыть морщинами, а бороду и волосы на голове уже украшала статная седина. Он был из тех, о ком говорят, что возраст ему к лицу. Крепкий, поджарый, властный. Если заглянуть в его тёмные, как сама тьма, глаза, можно увидеть вековой опыт, все-таки этот мужчина прожил уже на этом свете сто семьдесят два года.

Дорогой виски со льдом в одной руке, коллекционная сигара в другой — вот его постоянные спутники.

Никто не смел тревожить своего хозяина по пустякам, только вот в этот раз дело было неотложное.

Двое амбалов вывалили на ковер, как мешок с картошкой, рыжего паренька, прям к ногам Виктора. Тот даже не удосужился посмотреть на беднягу, всего в побоях и с запекшейся кровью около виска. Парень хотел встать, но один из охранников, надавил на его плечо, опуская обратно вниз на колени.

— Имя? — От одного твердого голоса Виктора, пропитанного ледяными шипами, бежали по телу неприятные мурашки, а также появлялось желание куда-нибудь спрятаться, превратиться в незаметную букашку.

— Я Бил, сэр, — дрожащим голосом, стараясь не смотреть на своего хозяина, ответил паренек, но тот и не собирался удостаивать взглядом неравного ему собеседника, находя потрескивание в камине – более занимательным.

— Так зачем, Бил… — произнес он имя будто оно было само омерзительной вещью на свете, — ты ко мне просился?

— Я видел еë. Ведьму, которую вы ищете.

Что-то ёкнуло в его почти мёртвой душе и Виктор нехотя, с отвращением, посмотрел на рыжего мальчишку, дрожащего перед ним как банный лист. «Никчемное отродье. Ошибка природы»: — так он думал обо всех оборотнях, что не соответствовали стандартам его стаи, но позволял оставаться в ней, используя их как пушечное мясо.

— Чем докажешь?

— Рыжие волосы, от неё пахло сырым подвалом, кровью и чем-то еще странным. — он украдкой взглянул на вожака, но увидел лишь то, что его слова совсем не впечатлили хозяина. — Она разбивала стекла силой мысли. О, а ещё она была с охотником.

— С охотником? Интересно…

Если это была та самая ведьма, то тот факт, что она была с какими-то охотниками его совсем не радовал. Виктор был собственником. И терпеть не мог, когда его игрушки трогали.

— Они убили моих братьев. Мне еле удалось сбежать…

Мужчина на какой-то миг позабыл, строя в голове планы на ведьму, что на его любимом ковре, еле слышно постанывая от боли, находился этот мальчишка, пока он не подал голос.

— А что вы делали за пределами клана?

— Мы… Мы хотели съесть пару сердец, в надежде, что это поможет нам безболезненно пережить первое обращение.

Бил чувствовал, как от его хозяина начинала исходить сила альфы, со злостью подчиняя, унижая, от чего хотелось жалобно завыть. Виктору приходилось сдерживать себя, что он крайне не любил делать, лишь бы вынести присутствие мальчишки еще минуту.

— Сможешь на карте показать место?

— Конечно, сэр.

— Уведи его к Юлиану. Пусть мальчишка покажет ему где их видел и колдун проверит его информацию, — сказал он одному из охранников.

Тот схватил паренька под руки и потащил из кабинета.

— Сукин сын, эта шавка только кровью запачкал мой новый ковёр, — жестом Виктор приказал второму амбалу подойти ближе. — Когда Юлиан получит всю нужную информацию от этого Била, избавьтесь от него. Нам не нужны щенки из слабого помета. И передайте колдуну, чтобы занимался лишь поиском моей ведьмы, она мне нужна!