Купленная Зверем (СИ) - Бауэр Алика - Страница 5

— Да, да, прости. Я знаю, что ты стараешься для нашего общего будущего. Мне не следует себя так вести.

Я шмыгнула носом, пытаясь сдержать проступившие на глазах глупые слезы.

— Дуреха моя, — Кит стряхивал слезинки, что успели скатиться по щеке, — у нас с тобой еще все будет. Свой дом с вишневым садом, как ты и хотела, — он прижал меня ближе к своей груди.

Слушая биение его сердца, я смогла снова взять эмоции под контроль и позволила себе вновь представить тот самый дом из нашей мечты.

Правда, Кит всегда хотел перебраться в мегаполис, но согласился уехать в глушь, подальше от всех, и заиметь собственный участок, если на нем будет его личный гараж, где мой муж устроит вечный хаос и бардак.

Я же выпросила тот самый вишневый сад и место перед крыльцом двухэтажного белого дома, чтобы посадить пионы. Просто море пионов. Из урожая фркутов мы научились бы ставить вино и когда-нибудь просто напились бы от счастья. И мы пообещали себе подумать о детях. Потому что сейчас, в мире, где человечество превратилось в рабов, которыми торгуют на рынках и аукционах, об этом не могло быть и речи.

— Ты забыл про пионы, — произнесла с улыбкой, не желая прогонять из головы картинки прекрасного будущего. Такие заманчивые. И далекие.

— Точно, — он оставил поцелуй на моей макушке.

Мне стало плевать на запах табака, что въелся в его кожу, я желала почувствовать калю тепла. И забыться…

Я подняла голову и потянулась к Киту, накрывая его губы своими.

Ладони поползли вверх по горячей мужской груди, отчетливо ощущая, как под подушечками пальцев сердце неистово начинало биться о ребра. Его руки ласкали мое тело, мягко оглаживая изгибы, пока не добрались до голых бедер, крепко сжимая их.

Тихое «ах», граничащее со стоном, вырвалось из меня, когда мужские губы опустились на шею.

Это то, что было нужно сейчас нам обоим. Дурман, что разливался теплой патокой, будоражил, заставляя желать большего.

Кит не запер дверь… Никогда не запирал, но наше сдавленное дыхание и нарастающий трепет - только это сейчас имело значение.

Дыхание частое, прерывистое. Поцелуи становились более рваными, дикими. Между ног приятная тяжесть, которая нарастала с каждой секундой все сильнее. Возбуждение неслось по венам, затмевая разум и заглушая обиду.

Его пальцы скользили по линии моего белья, с каждым разом норовя оттянуть и сжать резинку так сильно, что та вот-вот порвется. Но он так и не решался это сделать.

Желая подтолкнуть его к этому, я опустила руку к ремню, пытаясь справиться с пряжкой.

— Нам следует остановиться, — прошептал он сдавленно, продолжая чередовать поцелуи с укусами на моих губах.

— Почему? Я же чувствую ты хочешь… — я накрыла ладонью его твердость через нижнее белье в доказательство своих слов. — Я хочу…

— Ты же знаешь…

— Твоего отца с его устаревшими замашками, что секс может быть только после свадьбы, уже нет в живых несколько лет. А мы никому не скажем… — я сжала член чуть сильнее, вырывая его гортанный стон в мою шею.

Не выдержав, он толкнулся в мою ладонь, когда я провела по явному признаку его желания вверх-вниз.

Ну, давай же…

— Ариэлла, нет! — Кит с криком разорвал наш поцелуй.

Тяжело дыша, он вглядывался в мое раскрасневшееся от возбуждения лицо, борясь сам со своим … нашим желанием.

Кит сглотнул, окончательно приходя в себя.

— Я, пожалуй, посплю в другой комнате.

Он ушел от меня за стенку, предпочитая спать на неудобном полуразвалившемся диване, чем в теплой постели со своей девушкой.

В груди до боли заскребли кошки.

Сна практически не было. Вся ночь ушла на продумывание того, что мне пригодится завтра, когда отправлюсь выхаживать Зверя.

Я явно сошла с ума. И несколько часов, лежа в постели, уговаривала себя отказаться от этой идеи, но... Упрямство, решительность и безрассудство взяли вверх.

С наступлением рассвета Кит ушел из дома. Чувствуя горькое послевкусие от вчерашнего разговора, отвернувшись к стенке, я притворилась спящей, лишь бы не пересекаться с ним. Высокие отношения.

Да, мы все напряжены. На споры и ссоры на пустом месте уже не оставалось ни сил, ни желания. Но что ужасного в том, что я хочу быть счастливой здесь и сейчас? Что такого греховного, что я хочу испытать все радости, что даровала нам и так непростая жизнь, зная, что завтра может и не наступить…

Мой жених в этом плане был неприступен, ломаясь, как юная дева, каждый раз, когда я пыталась пробраться к нему в трусы. Поэтому в свои двадцать семь я была до сих пор девственницей, ведь кроме Кита у меня больше никогда никого не было. Мы начали встречаться, когда мне было пятнадцать. А наши родители успели нас поженить, едва я появилась на свет. Нам словно на роду было написано быть вместе, хотя и против этого мы ничего не имели, наслаждаясь с детства компанией друг друга.

Но с каждым годом, проведенным вместе, тепла и какой-то отдачи чувствовалось все меньше, оставляя после себя лишь горечь привычки. Ужасное определение, но чертовски верное. Страсть? А была ли она вообще? Уже не помню.

Отогнав от себя пустые и бесполезные мысли, я заставила себя встать с кровати и начать готовиться к задуманному.

Я напихала в свой рюкзак различного перевязочного материала, который только смогла отыскать в аптечке, отлила в маленькую баночку немного спирта и захватила термос с теплой водой. Покосившись на иголку с шелковой ниткой, решила взять и ее, на всякий случай, надеясь, что она мне не понадобится.

Прошедшая ночь была холодной. А заброшенный домик, где я оставила лежать Зверя на полу, не отапливался. Все лучше, чем он умирал бы, истекая кровью на промерзлой земле. Оставалось надеяться, что он еще не испустил дух.

Докаталась… Я уже переживаю за врага.

Зайдя в свое тайное убежище, первым, что я сделала, это проверила, жив ли Зверь. Слабая пульсация под подушечками пальцев давала призрачную надежду на восстановление. Но с другой стороны, мне просто было нужно, чтобы существо пришло в сознание и смогло говорить. А дальше, под пытками Кита и его дружков, сам попросит, чтобы те его добили, и он бы больше не мучился.

Не проявлять жалость… Не проявлять жалость…

Однако сердце все равно сжималось в груди от представления того, что сделают с этим бедолагой, когда я сдам его своим людям.

Я тихонько присела рядом со Зверем, решив повнимательнее его рассмотреть.

Кажется, я начинала привыкать к этому существу. Страх никуда не делся. Но к нему добавилась огромная доля любопытства.

Откинув с головы черный капюшон и убрав с лица влажные длинные волосы, на мгновение, но его хватило, чтобы ужаснуться своим мыслям, в которых я посчитала мужчину перед собой красивым.

Его черты лица были по аристократичному правильными. Это я заметила еще у реки. Сейчас, находясь так близко, я смогла разглядеть ямочку на его подбородке и пухлые губы, которые покрылись маленькими трещинками из-за сухости.

Я смотрела на бессознательное тело Зверя сверху вниз, но все равно чувствовала себя маленькой и хрупкой рядом с таким мощным телом.

Тряхнув головой, я приказала себе перестать смотреть с таким интересом на этого пришельца, ведь впереди еще было много работы. Стянув со Зверя плащ, а точнее то, что от него осталось, кинула его к двери, намереваясь потом сжечь пропитанную кровью тряпку.

Его одежда тоже была в плачевном состоянии, болтаясь в некоторых местах разорванными кусками, но ее я решила оставить, все-таки своего пленника мне не во что было переодеть, да и много чести.

Первым делом я решила осмотреть рану на его теле, что тревожила меня больше всего. Пальцы немного подрагивали и отчасти не слушались, пока расстегивали пуговицы на теплой рубашке. Взгляд то и дело с интересом скользил по рельефному телу и грудным мышцам, что скрывала ткань. Но об этом быстро пришлось забыть, когда на груди я увидела дырки от пуль, а вместо правого бока - сплошное кровавое месиво.