В плену пертурбаций - Фостер Алан Дин - Страница 4

• Предыдущая
• 4/60
• Следующая

– Если пертурбатор не освободить, – начал Клотагорб, сцепив пальцы и уставившись в потолок, – он не перестанет изменять мир, вследствие чего местная структура материи претерпит необратимые искажения, и мы тогда можем утратить кое-что из насущно необходимого.

– Например?

– Например, гравитацию.

– Ладно, уговорили, – буркнул Джон-Том, глубоко вздохнув. – Сдается мне, от этой штуки не спрячешься.

– То-то и оно, мой мальчик, то-то и оно. Тебе не спрятаться ни от нее, ни от меня.

– Да зачем я вам нужен? С моими способностями к чаропению…

– Не принимай мои шутки близко к сердцу. Ты уже добился кое-каких успехов, а за время нашего путешествия сможешь углубить свои познания.

И потом, я старею, так что помощь того, кто молод и силен…

– Будто, кроме меня, никто вам не пособит, – хмыкнул Джон-Том. Он неоднократно слышал жалобы волшебника на возраст и вовсе не стремился к тому, чтобы подновить их в памяти. – Я же сказал: ладно. Похоже, у меня нет выбора. Да и у вас, кстати, тоже, раз на карту поставлена судьба всего мира. Между прочим, как он выглядит, этот пертурбатор?

– Кто знает? – пожал плечами Клотагорб. – Говорят, что он способен с легкостью менять внешний вид. Вполне возможно, нам он покажется деревом, камнем или клочком тумана. Мы с тобой определяем то, что видим, в знакомых нам терминах, то есть сравниваем новое с тем, что известно. Но учти, что пертурбатор – явление не естественное, а сверхъестественное. Его основная характеристика – нестабильность по форме или по составу, вернее, по структуре. В одной древней книге утверждается, что на него приятно смотреть. Характер его, если можно так выразиться, отнюдь не злобен. Искажения возникают неумышленно, просто в силу того, что иначе не получается. Если бы не привычка устраивать в тех вселенных, куда он залетает, сумасшедший дом, было бы любопытно познакомиться с ним покороче.

– А вы вообще-то уверены, что мы имеем дело с пертурбатором?

– Только пертурбатор может изменять мир подобным образом, – изрек Клотагорб, превратившийся вдруг в пожилую мышь с ярко-желтыми крыльями. Крылья требовались ему затем, что восседал он на верхушке ели вышиной в полных сто футов. Джон-Том бросил взгляд на головокружительную бездну под ногами и с немалым трудом удержался на дереве. Последние слова чародея получили неожиданное и весьма впечатляющее подтверждение. Пертурбация длилась около трех минут, по истечении которых мир мгновенно возвратился в приличное состояние.

Убедившись, что они находятся внутри дуба, Джон-Том испустил облегченный вздох. Разумеется, в действительности они и не покидали дупла – это действительность покинула их.

– По-вашему, мы и впрямь превращаемся? Может, вся закавыка в том, что на нас наводят галлюцинации?

– Мой мальчик, упади ты с того дерева, за которое цеплялся несколько секунд назад, – заметил Клотагорб, – от тебя осталось бы мокрое место. Конечно, ты вернулся бы к действительности, но в виде кровавого месива на полу. Ну да, у тебя были крылья, однако сумел бы ты ими воспользоваться?

– Кажется, я начинаю понимать, с какой стати вы отправляетесь на поиски. – Юноша взял с полки кувшин и налил в стакан воды. К его изумлению, в стакане очутилась пенистая голубая жидкость, которая шипели и пузырилась, словно выражая недовольство. Джон-Том выронил стакан. Шипение сделалось поистине оглушительным. Юноша нырнул под кровать, а Клотагорб проворно спрятался внутрь панциря. Стакан взмыл к потолку этакой крохотной ракетой, отскочил от стены, которая внезапно стала резиновой, и ринулся на нахала, что осмелился прикоснуться к нему. Джон-Том поспешно заполз под кровать. Поскольку у них не было ни пистолета, ни сачка для ловли бабочек, оставалось только ждать, пока таинственная жидкость не перестанет шипеть и не растратит всю свою энергию. Это произошло почти в тот самый миг, когда пертурбация завершилась. В стакане вновь оказалась вода, он завис на мгновение в воздухе, а затем рухнул на спинку кровати и разбился вдребезги.

Клотагорб осторожно высунулся из-под панциря. Джон-Том также покинул свое убежище, косясь на лужицу на полу, словно опасался, что та возьмет да и кинется на него.

– Попробуй снова, мой мальчик. Теперь все должно быть в порядке.

– Обойдусь. – Джон-Том выпрямился. – Что-то расхотелось.

– Нервишки шалят, а? Ничего, пройдет. Всем нам придется следить за собой. Ведь прежде, чем дела пойдут на лад, положение станет гораздо хуже.

– Сказать по правде, сэр, помогать вам для меня в радость. Вы не упускаете случая обнадежить.

– Тихо, мой мальчик, – приструнил волшебник юношу. – Ты должен оставаться спокойным хотя бы для того, чтобы не утратить способность к чаропению.

– Вам легко говорить! Останешься тут спокойным, как же! Вы-то знаете, что к чему. Будь я величайшим чародеем на свете, я бы тоже не дергался. А так – откуда мне знать, чем все обернется?

Ответ Клотагорба ничуть не прибавил храбрости Джон-Тому.

– Ты шутишь, мой мальчик? Я перепугался до полусмерти.

Джон-Тому пришлось нагнуться, чтобы не стукнуться головой о притолоку. Клотагорб постарался сделать свой дом максимально удобным для человека, однако не стал прибегать к заклинанию, которое изменило бы высоту комнат и коридоров. Такие заклинания отнимают много времени и сил, а потому, как заявил волшебник, ими пользуются лишь тогда, когда возникают неисправности в канализации или водопроводе. Поэтому юноша, переходя из комнаты в комнату, вынужден был сгибаться чуть ли не в три погибели. Впрочем, нет худа без добра. Подобные гимнастические упражнения, продолжавшиеся из месяца в месяц, закалили Джон-Тома, и теперь, изредка стукаясь лбом о косяк, он лишь досадливо морщился. Юноша полагал, что изучил дупло в стволе дуба как свои пять пальцев, однако коридор, в который свернул Клотагорб, был ему незнаком. Он уводил куда-то вниз.

Впереди замаячила фигура Сорбла. Ученик чародея сжимал в лапе палку, на конец которой был насажен светящийся шар. Несмотря на шар, в коридоре царил зыбкий полумрак – верный признак того, что филин самостоятельно сотворил огнетворное заклинание.

– Я здесь, хозяин.

– И снова в стельку, – буркнул волшебник.

– Нет, учитель, – возразил Сорбл, распрямляясь. – Видите, я не качаюсь. Я различаю и вас, и Джон-Тома.

Юноша присмотрелся к филину. Странно, но факт: глаза фамулуса против обыкновения если и были налиты кровью, то совсем чуть-чуть.

– Это нам не понадобится, – заметил Клотагорб, разумея светильник.

– Как же так, хозяин? Разве мы идем не в погреб?

– В погреб? – переспросил Джон-Том. – А я и не подозревал, что он у вас есть. Почему вы мне его не показывали, сэр?

– Потому что он используется не по прямому назначению. Я бываю там в исключительных случаях.

– Держите, хозяин, – сказал Сорбл, протягивая волшебнику палку с шаром. – Я пошел.

– Интересно знать, куда? Ты идешь с нами, Сорбл. Если все время будешь убегать, так ничему и не научишься.

– Я читаю книги.

– Их недостаточно. Необходима практика.

– Хозяин, я боюсь погреба!

На лице Клотагорба появилась гримаса отвращения. Он упер лапы в бока, то бишь в панцирь: поскольку в силу обстоятельств рождения чародей принадлежал к черепашьему роду, его тело помещалось между щитками роговых пластин.

– Порой мне кажется, что ты никогда не поднимешься выше ученика.

Тем не менее по договору я обязан вбить в твою башку хотя бы крупицы знаний. Если тебе так легче, можешь не гасить свет. – Клотагорб покачал головой. – Надо же: филин – и боится темноты.

– Я боюсь не темноты, хозяин, – возразил Сорбл, набравшись, по всей видимости, мужества, – а того, что в погребе.

– Минуточку, – вмешался Джон-Том, – минуточку. О чем, собственно, речь? Чего ты боишься, Сорбл?

– Ничего, – пробормотал филин, искоса поглядев на юношу.

– Погоди, – не отступал тот, – ты же сказал, что чего-то там боишься. Чего именно?

• Предыдущая
• 4/60
• Следующая