Кодекс Крови. Книга Х (СИ) - Борзых М. - Страница 48

«Серв, что ты им сказал?»

«Ничего лишнего. Многим просто посоветовал молчать, ведь их спасли вашим словом. На самом деле, среди легионеров немало истово верующих с адекватными моральными ориентирами. Вас выслеживали не из-за награды, а из-за желания искоренить зло. Кто ж знал, что не там мы искореняли. Ой, не там».

Тем временем люди у стен резиденции успокаивались. Хмурые морщины на их лицах разглаживались. Всё меньше было нервных движений и всё больше смиренного ожидания. Я скосил взгляд на Ольгу и заметил её полуулыбку. Эмпатка исподволь руководила чувствами и эмоциями толпы.

«Когда я запою, передай им чуть больше скорби», — попросил я Ольгу, и та едва заметно кивнула.

Накануне Серв рассказывал мне об особенностях проведения подобных сборищ, то я наотрез отказался петь:

— Когда я пою, птицы налету дохнут. Пожалей людей. Нам здесь ещё массовых самоубийств не хватало.

Но паладин был непреклонен. Если не запою я, то запоют легионы, и тогда гимнами Рассвета и Заката может накрыть всех вокруг. Так что птицы — небольшая плата.

— Не важен голос, — втолковывал бывший паладин, — я, вон, вообще говорить не мог, мычал. Но силы в моей песне было не меньше, чем у других. Считайте, что песней вы заявите права на наследство. Ёмкости вашей благодати должно хватить, чтобы накрыло всех. Важен посыл! Чем вы поделитесь со всеми.

И я запел. Без слов. Сперва моё горло исправно выдавало лишь хрипы и сипы, но постепенно процесс наладился. Я вспоминал Миро, предавшего Обитель, битву с легионом Альба, их уход из Каролийского предгорья и упокоение погибших, тактическую битву с остальными легионами, помощь друзей, убийство бойцов для кровавого конструкта Альба, смерть глав орденов, смирение Тимоса, появление Райаны… Много что я представлял. Цепочка событий оживала. Мелодия будто заставляла меня заново прожить события последних дней, пока, наконец, не завершилась смертью моего несостоявшегося отца.

Почему-то эмоций было столько, что они распирали меня. Я держался из последних сил. Но плотину прорвало. В звуках моего мычания выплеснулась горечь несбывшихся надежд, боль от потери, надежда на будущее, скорбь от ненужных смертей. А я всё пел и пел.

Момент, когда мне на лицо упали лучи закатного солнца, я запомнил надолго. Нечасто мне приходилось видеть такое количество коленопреклонённых людей. Большинство из них тихо плакали.

«Что происходит?»

«Я передала твои эмоции, — тихо ответила Ольга. — Не нужно было?»

«В следующий раз будь добра спросить, нужно ли мне это».

Уж что-что, а обнажать душу перед толпой народа я никак не планировал. Хорошо, хоть Тэймэй не додумалась визуализировать весь мой эмоциональный ряд. Тогда точно проблем было бы не избежать. Но нет, супруга чинно ждала своего часа. Ей была отведена отдельная роль в этом действе.

« Так даже ваш отец не умел…» — прохрипел Серв. У бывшего паладина тоже стояли слёзы в глазах.

— Славные сыны и дочери, благословенные Рассветом и Закатом, — вступил я, решив воспользоваться моментом, — сегодня мы все вместе разделяем светлую скорбь. Двенадцать сильнейших последователей Рассвета и Заката отдали свои жизни, чтобы вы могли жить. Но их смерть была не напрасной. Исчадие зла навеки упокоилось нашими общими стараниями. Победа была очень дорогой. Если спасители расплатились своими жизнями, то большая часть легионеров потеряла свои силы, всех себя отдав борьбе. Мы будем свято чтить их жертву и ежегодно отмечать этот день! Но, кроме скорби, мы обязаны думать о завтрашнем дне, безопасности наших семей. Сейчас, когда силы Рассвета и Заката слабы, вспомним опыт Альба Ирликийского. Маги крови веками помогали защищать людей от тварей, идущих из Великой Пустыни. Поэтому мы возобновим уложение.

— Но они же враги! Мы разрушили Обитель… — послышался несмелый выкрик из толпы. — Ведь Кровавый же из этих!

— Одна паршивая овца не портит всё стадо, — возразил я. — Враг у нас с ними один. Сейчас в одиночку мы можем не выстоять. А как говорили мудрецы древности: «Враг моего врага — мой друг!»

«Они в смятении. Нужна какая-то хорошая новость для переключения внимания», — подсказала Ольга, чутко следящая за настроением толпы.

— Также хочу сообщить, что в эти два дня был разрушен последний оплот Кровавого… — на этом месте послышались крики и возгласы радости, — … и на этом месте заложена новая цитадель Рассвета для контроля опасностей со стороны Великой Пустыни.

— Не все начинания вашего батюшки, Ирликийского Ангела были успешными, — прогремел бас одного из паладинов, а именно того одноглазого мужика, что привлёк моё внимание ещё на стоянке. Мы встретились взглядами и неотрывно сверлили ими друг друга.

«Ну же, опусти взгляд. Убивать тебя только лишь из принципа кощунство. Воинов-магов и так не хватает!»

— Возможно. У меня стоит задача выжить и сохранить всех вас, удерживая наши земли от хаоса малыми силами. Те, кто решит саботировать мои решения, могут отправиться к Альбу Ирликийскому и пожаловаться ему лично. Встречу я могу организовать хоть сейчас.

Легионы молчали, как и местные жители. Когда люди стекались сюда, то рассчитывали на извечную формулу: «Хлеба и зрелищ». В результате не получили ни того, ни другого. Нужно было срочно исправлять это. Я дал знак Серву, а тот скинул с парапета белоснежный платок с половинкой алого солнца.

По условному сигналу место у стен резиденции расчистилось. На вытоптанной сотнями и тысячами ног земле остались стоять, сидеть и лежать все сирые и убогие с земель Рассвета, не способные вымолить или заплатить за исцеление своих недугов. Было таковых достаточно много, навскидку чуть больше трёх сотен. Похоже, Серв основательно подошёл к задаче, свезя сюда со всей окрестности больных и умирающих, даже абсолютно безнадёжных.

Я взмахнул крыльями и, сделав парочку кругов над людьми, спустился к больным. Кого там только не было: калеки без рук и ног, роженицы с сепсисом, переломанные в фарш солдаты, дети с выжженными и загноившимися отметинами, словно заклеймённый скот.

«Откуда такое богатство?» — скупо поинтересовался у Серва.

«Почистили казематы в ближайших трёх резиденциях Орденов, — не стал отпираться паладин. — Доставили самых тяжёлых».

М-да, работы прибавилось. Можно было, конечно, исцелить всех без разбору, но что-то мне подсказывало воздержаться от подобного расточительства.

— Братья и сёстры, как Рассвет осеняет нас своим теплом, озаряя рождение нового дня, так и Закат обагряет окончание любого жизненного пути. Каждый из нас хранит в душе тайны, за некоторые из которых воздаянием стала бы смерть, за другие — покаяние и смирение. Я не Рассвет и не Закат, но я могу увидеть ваши тайны. Лишь безвинно измученные заслужат исцеления. Те, кто надеялся излечиться, скрывая свои злодеяния, лишь сами ускорят свой уход на перерождение.

Я шёл среди людей, глядя им в глаза, и честно предупреждал: «Кто не спрятался, я не виноват!»

«Тэймэй, приготовься демонстрировать», — предупредил я жену, прикладывая ладонь на открытую рану первого страждущего.

«Твою же…» — это был один из легионеров Серва, замученный до полусмерти.

Иллюзия пыток, которые пришлось пережить бедняге, была видна далеко за первые ряды.

— Обвинение в скверне, ереси, предательстве и лжесвидетельстве, — объявил я. — Ложное.

И шагнул дальше. Толпа в онемении стояла, не зная, как реагировать.

Сквозь оцепление легионеров прорывалась женщина с осунувшимся лицом и позеленевшим младенцем на руках, едва дышащим. Я дал знак пропустить её.

— Спасите моё дитя, Ваше… — она не смогла договорить, спазм сжал ей горло, — возьмите мою жизнь. Я могу… Я рожу ещё… У меня есть дар… слабенький. Но я готова… для ордена… только помогите.

Женщина упала на колени, мне же пришлось присесть рядом. Младенец априори не мог быть ни в чём виновен, но я не стал отменять процедуру, осторожно уколов палец малышу. Капли крови хватило, чтобы провалиться в его воспоминания, полные световых пятен, звуков, образов, запахов, которые малец ещё просто не умел интерпретировать в силу возраста. Но вот женщину со смоляными волосами, регулярно подливавшую какую-то дрянь из пузырька ему в смеси, малыш рассмотрел.