Поиски утраченного завтра - Лукьяненко Сергей - Страница 13

Тогда девочка и проковыляла к грузовику. У неё на правой ноге была лангета, а две тонкие косички смешно торчали в разные стороны. Я подумал, что она похожа на Пеппи Длинныйчулок из старой книжки.

– Дайте мне! – крикнула она.

– Дети эвакуируются, – сказал генерал. – Зачем ты сюда пришла? Детям – к грузовикам!

– Мне уже есть шестнадцать, – возразила девочка. – И я не дойду.

Генерал молчал, и мы все примолкли. Я попытался убедить себя, что девочка – внучка или дочка генерала. Что всё это отрепетировано. Обычная гнусная манипуляция…

– Я прикажу, тебя посадят в кузов, – пригрозил генерал.

Но девочка продолжала стоять, протягивая руку. Ей было тяжело, и другой рукой она взялась за кузов.

И тогда генерал чуть наклонился и спросил:

– Зачем, а? Ты не доживёшь до завтра.

– Чтобы для кого-то было завтра, – ответила девочка.

Генерал снова посмотрел на нас. Устало и беззлобно. Он был немолодой, измотанный, чёрно-серый, потный и уже смирившийся со смертью. У него даже укора во взгляде не возникло.

– Держи, – сказал он и протянул ей автомат. – Это очень простое и надёжное оружие, я объясню…

А дальше я просто не помню, как всё получилось. У стариков так бывает. Просто я оказался рядом и осторожно забрал автомат из рук девочки. Сказал:

– Девочка, тебе ещё влюбиться и вырасти надо. Оставь это нам.

К чёрту. Сто процентов, что это постановка и манипуляция. Но вся жизнь из них и состоит.

– Это калашников, старый русский автомат, – начал было генерал.

– Не надо объяснять, генерал, – сказал я. – Я стрелял из такого.

Я даже не стал добавлять «по вашим». Думаю, он и так понял.

– Только девочку посадите в грузовик. Пожалуйста, – попросил я.

Генерал кивнул.

Девочка ударила меня кулачком, когда крепкий солдат (кажется, китаец) потащил её к последним грузовикам, уходящим к Пунди. Потом попыталась поколотить морпеха. И ещё долго ругалась. Я смотрел ей вслед и улыбался – у неё будет завтра.

– Эй, козёл, дай мне такой же! – потребовала Вероника у генерала. И подмигнула мне.

– Автомат был один, – сказал генерал. Порылся в горе оружейного хлама под ногами. Вначале взял здоровенное помповое ружье, потом посмотрел на Веронику внимательнее и протянул ей небольшой пистолет.

– О, мой любимый диаметр! – поглаживая ствол, воскликнула та. – И, главное, твёрдый!

Я же говорил, что она всегда была озабоченной стервой с дурацкими шутками на тему секса?

– Не диаметр, а калибр, – поправил я.

Вероника глянула на меня с интересом. Пообещала:

– Обязательно обсудим.

И тут же уронила пистолет. Пальцы у неё были такие артритные, что едва держали оружие.

Третьим был, как ни странно, Алекс. Четвёртым Тянь.

Нас набралось двадцать шесть стариков и старух. Ещё несколько человек колебались, но оружие кончилось, и они пошли с остальными клиентами врачей-гериатров. Ушла почти сотня стариков, почти половина выжила. Насколько я знаю, они потом очень жалели, что ушли.

Нам оставили патроны, ещё несколько ружей, из которых генерал посоветовал «стрелять под конец, скорее всего, разорвёт ствол». А также ящик шампанского, припрятанный в генеральской машине, бокалы, несколько коробок сухих галет и золотую банку иранской белой икры – от белуг-альбиносов.

Я решил, что это прекрасный ужин для приговорённых к смерти.

Генерал и все армейские из множества уже несуществующих армий ушли к ущелью. Мы знали, что враг не заморачивается хитрыми манёврами и пойдёт напролом. Поэтому уселись вокруг костра, который развели из всякого мусора, неизбежно возникающего на месте привала, и стали пировать.

Шампанского нам досталось по бокалу, но много ли надо в нашем возрасте, с голодухи и усталости?

Мы хохотали, шутили, рассказывали анекдоты.

Потом кто-то предположил, что враг мог и бросить преследование. Все замолчали, потому что сказанное было глупостью и слабостью.

Минут через десять я заметил, что несколько человек, ушедших от костра, не возвращаются. Еще через полчаса две старухи, пошептавшись, встали и сообщили, что уйдут догонять машины. Их попросили оставить оружие, но та, что побойчее, угрожающе взвела курки.

В общем, через час нас осталось семнадцать.

Я сидел у догорающего костра, смотрел на яркие чужие звезды и думал о том, как же тяжело будет подняться. Правое колено последнее время вело себя совершенно по-скотски.

Потом из ущелья донёсся выстрел. Один. Потом громыхнуло орудие танка. Снова наступила тишина.

– Разведку засекли, – меланхолично сказал Тянь. – Первая волна пойдёт через полчаса.

Я не знал тогда, что он всю жизнь проработал в оружейной промышленности и в делах военных кое-что понимал. По крайней мере, внимательно анализировал предыдущие атаки. Подумал просто, что он умный.

– Ну что ж, значит, недолго, – рассудил Алекс. – Схожу отолью…

– Сбежит, – пробормотала Вероника.

Но он вернулся.

А ещё через десять минут появился Слаживающий.

Вначале возникло свечение – тёплое, мягкое, будто открылось окно в темноте. Потом из этого свечения вышла девушка. Красивая, молодая, с милым добрым лицом. Я даже дыхание затаил, глядя на неё.

При этом я совершенно отчётливо понимал, что существо выглядит совсем иначе. Что оно даже не похоже на человека. Что к нему неприменимо понятие пола, возраста, красоты. Но это не играло никакой роли – это была самая чудесная юная девушка, которую я когда-либо видел.

Я подумал, что ради этого стоило жить.

– Вы же знаете, что скоро умрёте, – сказал Слаживающий. Не спросил, а сообщил.

– Кто ты, красавчик? – спросила Вероника с любопытством. И я понял, что все мы видим существо по-разному, а Веронике, несмотря на прозвучавшие шуточки, нравятся мужчины.

– Я – Слаживающая, – сказала девушка.

Мы знали, кто такие Слаживающие. Примерно. Как и все остальные.

Мы и сейчас знаем о них не больше.

– Помоги нам, – попросил Алекс. И пошурудил ботинком в костре, чтобы свет стал ярче. – Ну или не нам, воякам! В том ущелье.

– Не могу, – сказала Слаживающая. В её словах слышалась грусть, которой там не было. – Это Слаживание.

Как-то сразу всё стало понятно.

– Жалко, – вздохнула Вероника. И с вызовом добавила: – Ну и чего тогда пришёл? Понаблюдать?

– Для этого не нужно быть здесь, – сообщила Слаживающая. – Я хочу предложить вам любопытный эксперимент.

– Опасный? – поинтересовался Микаэль.

– Вероятность погибнуть в процессе эксперимента – около пятнадцати процентов.

– Мы можем отказаться? – спросил я. Просто чтобы вступить в разговор.

– Конечно. Вначале то, что я скажу, покажется вам удивительным даром. Потом проклятьем.

– А в конце? – спросил Алекс.

– Не знаю. Поэтому и пришла. Иначе эксперимент не имел бы смысла.

– Тогда озвучь, – попросила Мишель. У неё последней оставалось немного шампанского, она допила и бросила бокал в огонь. Мишель всегда любила театральные жесты, да и немудрено, она была довольно известной актрисой.

Слаживающая озвучила.

И мы замолчали.

Потом Вероника сказала:

– Да какого чёрта? Конечно же, я согласна! Только одно…

Слаживающая улыбнулась.

– Нет-нет. Никаких условий.

Вероника не стала спорить. Так мы и не узнали, что за условие она хотела поставить.

Я поднял руку вторым. И девушка улыбнулась мне одними глазами.

Нас было семнадцать – и согласились все.

Четырнадцать выжили.

Этого хватило.

…Отставив бокал, я подумал, что никогда не пытался разыскать ту девочку с косичками, из-за которой и подошёл к грузовику. Почему, интересно?

Может быть, мне до сих пор стыдно: потребовался отважный ребёнок, чтобы старики согласились умереть чуть-чуть раньше срока.

А может быть, я боялся узнать, что девочка выполняла план генерала, и платой было место в грузовике?

Наверное, и то, и другое.

Я открыл блокнот Василисы и начал читать.