Весна, которой нам не хватит (СИ) - Летова Ефимия - Страница 24

Эймери дождался, пока я поднялась – а все смотрели на меня и на него. Видимо, ждали-таки прочтения тайной переписки вслух при всём честном народе. Я же шла к доске, чувствуя абсолютную пустоту в голове: кажется, имя своё не написала бы.

***

Он отпустил меня минут через сорок – и это были если не самые долгие сорок минут в моей жизни, то достойный претендент на это звание, когда, кажется, все вопросы лайгона были подняты вдоль и поперёк. Внешне Эймери был, как обычно, расслаблен, отрешён и самую малость саркастичен, но в глазах у него то и дело мелькало что-то… что-то такое, из-за чего мне было стыдно. Стальная Космея, как же мне было стыдно!

Сегодня же расскажу ему о помолвке.

«И о том, что если бы Армаль сделал своё предложение на день позже, когда ты уже появился здесь, возможно, я бы ему отказала».

Ужасно. И стыдно. Перед ними обоими.

Мысли мешали сосредоточиться на вопросах, которые один за другим задавал мне Эймери, и без того трудных и непонятных.

- Сами всё видите, малье Флорис. Я думаю, вам всё же необходима дополнительная консультация… как не прискорбно это констатировать. Да, кстати… держите.

И Эймери протянул мне по прежнему сомкнутый бумажный листок. Стоило мне его коснуться, как изрядно пожелтевшая, почти истлевшая бумага – сорок минут назад ещё новая и хрустящая – вспыхнула и моментально обратилась в пепел.

***

Студенты КИЛ и КБД покидают аудиторию.

- Хортенс, на пару минут, - бросает мне Армаль, а я развожу руками:

- У меня консультация, ты же слышал…

- Две минуты твоя консультация подождёт.

Что ж, ни к чему откладывать неизбежное. Я выскальзываю в коридор, и мы с Армалем стоим у дверей аудитории, дожидаясь, пока немного схлынет человеческий поток – почти так же, как мы стояли с мальёком Карэйном позавчера.

И тут, вот только тут, я действительно понимаю, что Армаль в ярости.

- Я говорил тебе не ходить! Как ты могла! Хортенс, ты не понимаешь…

- Действительно, не понимаю! – перебиваю я его. – Не понимаю, почему ты так долго игнорировал мои слова, мои просьбы… и откуда столько возмущения сейчас.

- Эти твои просьбы - не больше, чем женская блажь!

- Да что такого случилось-то? Меня пригласили на заседание, я воспользовалась приглашением, только и всего!

- Вот именно! – Армаль почти шипит. – Тебя пригласили! А кто тебя пригласил?!

Кажется, до меня только сейчас начинает доходить.

- А, так дело в том, что я познакомилась с Трошичем?!

- Ты превратила моего дядю в посмешище!

- Что за бред?!

Армаль почти кричал, и я тоже невольно повысила голос.

- Это не бред! – он вдруг схватил меня за руку и с силой сжал пальцы так, что я почти вскрикнула от боли. – Это провокация! Ты знала, что Трошич и мой дядя – политические противники, ты знала, должна была понимать, насколько нам важна безупречная репутация, это вопрос чести семьи, частью которой ты скоро станешь! И вот ты появляешься не где-нибудь, а в Сенате под ручку с этой дрессированной обезьяной, фонтанирующей своими дебильными лозунгами!

Он вскрикнул и поднёс ко рту руку, которую я, кажется, подпалила.

- Эта, как ты выражаешься, обезьяна – буквально единственный человек в Сенате, который не стыдится публично проявить гуманность! И я бы появилась там под ручку с тобой, а не с ним, если бы ты хоть чуть-чуть меня слышал! Знаешь, твой дядя – и тот признаёт, что тебе давно пора стать гибче…

- Ты обсуждала с ним… меня? – глаза Армаля распахнулись так, что стали почти круглыми. – Ты ему жаловалась… на меня?! Да ты...

Он дёрнулся, точнее – обожжённая мною его рука словно сама собой дёрнулась чтобы – это не укладывалось у меня в голове, никак, но трудно было иначе расценить этот бессознательный взмах – чтобы ударить меня. Я невольно подалась назад, ещё только предвидя траекторию движения, инстинктивно зажмурилась – но Армаль тут же протестующе взвыл. Глаза тут же сами собой открылись, и я увидела стоящего рядом Эймери, крепко держащего Армаля за предплечье. Тут же вспомнила, как он почти тем же жестом схватил за руку маму в домике у Лурдовского ущелья. А если…

- Что вы делаете, мальёк Флотарис? – гневно заявил Армаль, безуспешно пытаясь вырвать пленённую конечность. – Что вы себе позволяете?!

- Что вы себе позволяете, Армаль? – голос Эймери был куда спокойнее – и холоднее градусов на десять. – Что за не в меру бурное выяснение отношений в общественном месте? Почему вы позволяете себе повышать голос на малье, да ещё и замахиваться? Здесь не кабак. Извинитесь.

- Отпустите… Это наше личное дело.

- Ваши личные дела происходят у вас дома. А данный Колледж семье Гийом не принадлежит. И эта девушка – не ваша собственность.

Эймери наконец-то отпускает руку своего невольного противника с таким брезгливым видом, словно он сделал огромное одолжение не Армалю, а себе самому.

- Малье Флорис моя невеста! И… это наше личное семейное дело, - упрямо твердит Армаль, бледный, но не отводящий взгляда.

Мне под землю провалиться хочется. Туда, в полузатопленные подвалы с крысами – самое оно.

Эймери не реагирует на слова Армаля… никак.

- В первую очередь это студентка Колледжа, в котором я работаю и принимаю выпускные экзамены. Извинитесь немедленно.

Армаль буквально скрипит зубами, но он не из тех, кто встаёт в позу и идёт на конфликт с преподавателем без прямой угрозы для себя самого.

- Прошу прощения, малье Флорис, - цедит он. – Продолжим разговор позже.

***

Я пошла в аудиторию за Эймери, чувствуя неимоверную усталость. Не так, всё идёт не так, как нужно! И разве не я сама в этом виновата? Про помолвку надо было сказать Эймери сразу же, хотя я и не могу внятно объяснить даже себе, зачем. И идти в Сенат «под ручку» с Трошичем тоже не стоило… хотя я не собиралась, он сам подошёл и взял!

- Да уж, Хортенс, - произнёс Эймери. – Понятно, что с такой бурной личной жизнью тебе совершенно не до лайгона и не до моих дурацких просьб.

Сил на оправдания и объяснения у меня уже не осталось, так что я просто продолжала стоять, испытывая совершенно дурацкое желание, чтобы он ничего не говорил, не спрашивал, а просто обнял меня сейчас.

Обнять он не обнял, но тоже вдруг взял меня за руку, сжал пальцы на запястье: гораздо мягче, почти не касаясь кожи... Прямо на браслете из белого оникса, подаренного Армалем в день помолвки.

- Вот, значит, оно как... – к усталости и печали в его взгляде примешивалась изрядная толика отвращения, хотя уверенной на сто процентов быть я не могла – мне-то было больно на него смотреть. – Я слышал, но почему-то не верил. Невеста. Невеста… Всё как в сказке, верно? Помолвка с прекрасным и достойным принцем, беседы с его мамочкой, походы по магазинам, примерка платья, выбор букетов… Да, лилии, разумеется. Лилии идут тебе больше всего.

Я вздернула подбородок.

- И что с того?! Ты не имеешь никакого права читать моё прошлое и лезть в мою жизнь и знать... Знать то, что я не желаю тебе рассказывать сама! Это... Это просто подло! И мерзко, и...

- Скверно, да? - подхватил Эймери. Я всё-таки набралась решимости на него взглянуть. Серые глаза потемнели и сузились. - Можно подумать, я это выбирал! Иначе не получается. Можно подумать, я сам этого хочу! - последние фразы он буквально прошипел.

Я кивнула на его руку, всё ещё удерживающую мою.

- Все вы одинаковые, чуть что – только на силу и надеетесь. Отпусти!

- Не выбирал, - как-то потерянно повторил Эймери, резко подцепил ногтем сдерживающую каменные бусины нить – и она беспомощно лопнула, гладкие камушки звонко зацокали по полу. - Невеста...

- Стальная космея! - я собиралась дать ему пощечину, честно собиралась. Но не успела.

Эймери потянул меня на себя, почти так же, как тогда, два года назад, после моста через Лурдовское ущелье. А потом прижался ко мне губами, горячими, жадными – и у меня словно ноги подкосились. Честно, сначала я вцепилась в него руками просто, чтобы не упасть. А потом почувствовала во рту его язык, его руки на спине – и всё стало неважным. Только эта сумасшедшая близость, которую я ждала, бесконечно долго ждала эти два года.