Темные Пути (СИ) - Удалин Сергей Борисович - Страница 27

Теперь все, даже Шадох, начинают жалеть. Дошло, наконец, кто должен быть главным в отряде, да поздно. Троба уже нет, ещё двое – самые лучшие – который день лежат пластом. А Кут до сих пор щёки надувает от собственной крутости. Кто его просил в торг встревать? Взял, да и заявил нахтам, что по прежней цене товар не отдаст. Хоть бы меня заранее предупредил, остолоп! Можно было бы какой-то выход найти. Пахч – старый, годами проверенный партнёр. Он, может, и согласился бы немного накинуть цену, но без начальства такие вопросы решать не в праве. А у начальства, хоть архонтом его называй, хоть старостой, или даже куратором, повадки известны – чем бы ни заниматься, лишь бы не делом. Присралось ему свои владения гостю какому-то показывать. А нас даже в становище не пустили, так у заставы ждать и оставили. Оно, конечно, не велико счастье – в становище заночевать. То же болото, только с норами, сырыми и тёмными. Это нахтам в них самая благодать, а честного фрая туда и силком не загонишь. Но ведь не в том же дело. Просто в прежние заходы приём выглядел куда теплее. А теперь, раз он не главный в отряде, то и церемониться нечего. Но и нового главаря – Кута, Каменного лба – нахты ни в грош не ставят.

Вот и шляются фраи вокруг нахтовской заставы без всякого дела. Разумеется, те, кто ходить может. Олтей, к счастью, начал понемногу поправляться, а вот Луффу с каждым днём становится только хуже. Похоже, он вдобавок ещё и лихорадку подцепил. Такую заразу Пешко со своими травками легко одолел бы, но червяк разбуянился. Видно, тварь уже подсела на стихин, вот теперь её и ломает без очередной дозы. А порошка в долг никто давать, понятное дело, не собирается. Только вот если Луфф загнётся, нахрена тогда весь этот цирк был нужен?

Луфф

Вода, вода… Как много кругом воды… Все предметы сквозь неё видятся расплывчато, нереально… Я что, умер? Нет, это бред какой-то, я же бессмертный – умереть не могу… Или раньше был бессмертен, а теперь уже нет?

И почему эта вода такая горячая? Разве может быть такая вода в болоте? Наверное, её просто постоянно кипятят. Но зачем? И почему меня в неё положили? Чтобы сварить? Точно! Ведь нахты едят людей! Хотя нет, мы ж до нахтов ещё не добрались… Или добрались? Не помню…

Помню, как напали высосоли. Как реку переплывали с Тляком – тоже что-то такое вспоминается, а дальше…

И если я разогнал высосолей, почему один из них, самый большой и не слишком прозрачный, подходит ко мне, нависает сверху… Словно бы рассматривает, изучает, примеривается, где куснуть…

А рядом с высосолем стоит рыба с человеческими руками и ещё кто-то, маленький, круглый, с клешнёй над глазами. Что им от меня надо? Говорят что-то, лопочут, но ничего не разобрать…

Я брежу, а значит, заболел. Интересно, понимают ли больные, что они бредят? Но я же понимаю. А раз так, то могу прогнать свои видения. Ну-ка, брысь, чудища болотные!

Нет, не уходят. Эй, кто-нибудь, я хочу, чтобы они ушли!

Появляется Шая и прогоняет чудовищ. Мододец, Шая! Я всегда знал, что ты не такая, как остальные самки… Вот она кладёт мне на лоб мокрую тряпочку. Нет, не надо! Здесь и так кругом вода. Лучше положи на лоб свою руку… Хорошая рука, прохладная. И ты сама хорошая. Смелая, чудищ не побоялась…

Что ты сказала? Бедный? Неправда. Я знаешь какой богатый? У меня такой большой дом в городе, ты таких, наверное, никогда не видела… Ах, бедненький! Значит, ты меня жалеешь? Что? Чем ты можешь помочь? Я колдун, и то себе помочь не могу…

Молитва? Сейчас?! Впрочем, есть смысл: если бессильна медицина, самое время обратиться к религии. Но ведь я совершенно беспомощен…

Хотя там от твоей руки даже приятней, чем когда она лежала на лбу… Хм… Молитвенный жезл, как обычно, живет собственной жизнью. Эй-эй! Что это ты задумала? Хочешь откусить мне его, чтобы больше не мучался? Прекрати немедленно!

Впрочем, нет, продолжай! Мне это даже нравится. Кто бы мог подумать, что губы ещё приятней, чем руки… Даже червяк в позвоночнике притих, решил нам не мешать. Продолжай, Шая… Чёрт возьми! Почему раньше никто не проделывал со мной такое? Столько лет прожил напрасно!

Дюнн

- Хорошо, что смирный попался, - глубокомысленно сказал один из конвоиров. – А то, бывает, кричат, упираются. Одного, помнится, пришлось на себе тащить. А он ещё, гад, обделался от страха. Так я потом полдня куртку отстирывал. А с этим хлопот не будет.

Вот сволочи, уже в покойники меня записали… Рассуждают, как будто меня и нет здесь… Словно мешок с мусором на помойку несут…

- А я бы на его месте всё-таки попытался убежать, – не согласился другой. – Глядишь, мы бы и пристрелили. Или, когда из тюрьмы выходили, в лестничный пролёт сиганул бы - тоже лёгкая смерть. По сравнению с каруселью.

Да без тебя знаю… Сам не видел, но рассказывали… И уж, конечно, сбежал бы, и тебе, умник, первому шею свернул…. Если бы силы были… Но какие уж тут побеги, когда еле-еле по лестнице спустился!.. И каждый шаг – как последний…

- Впрочем, с таким-то пузом не убежишь!

Это у тебя, придурок, пузо… А у меня там сын, понимаешь?.. Хотя, что вы, инкубаторские, можете в таком понимать?.. Сын – это продолжение меня… Он будет ещё лучше, сильнее, умнее, удачливее… Особенно удачливее…

Как всё-таки по-дурацки вышло! Отравили – сильно ослаб, потому и не смог сбежать из тюрьмы. А когда в себя пришёл, тут и прихватило… Он уже рвётся наружу, никакими уговорами не остановишь… Рановато, вроде бы… Но кто его знает, как они рождаются? Может так и положено…

- Давай, забирайся в повозку! – тычок в спину. – Видишь, как тебя уважают? Не пешком на казнь отправляешься, а в экипаже. Последний раз так самого Торга-людоеда возили. Восемь лет назад!

Да насрать мне, кого и как возили… Пешком бы я всё равно не дошёл, сдох бы через сотню шагов… Может, и лучше бы было… В повозке тоже хреново, трясёт, как… Ох, духи переходов, до чего ж больно! И закричать нельзя… Они ж, олухи, до сих пор не знают, с чего меня так раздуло… Думают, из-за отравы… Может, сказать? Казнь наверняка перенесут… Дождутся родов, устроят ещё одно представление… А потом всё равно убьют… И меня, и сына… Нет, пусть уж лучше не родится вовсе... Ух, дьявол, поосторожней! Убьёте раньше времени…

- Всё, приехали. Вылезай, красавчик!

Заткнутся они когда-нибудь или нет? Без них тошно… И с каждой секундой всё тошнее… Сейчас как разорвёт меня нахрен, и дерьмо во все стороны разлетится! Хорошо бы вас всех забрызгало… Ишь, разоделись… Небось, весь город поглазеть собрался… Хотя, по-любому забрызгает… Вон она, карусель-то... Жуткая вещица… Диск шагов восемь в поперечнике, а по краям – сетчатый забор… А внутри всяких ножей, лезвий, копий и прочих железяк понатыркано… Осуждённого оставляют в центре диска и начинают раскручивать карусель… Рано или поздно он сползает к забору, и тут начинается потеха…

Говорят, брызги крови до десятого ряда долетают… А зрители потом с гордостью друг другу пятна показывают… Твари...

- В год триста восемнадцатый от основания Магистрата…

Сволочи, они ещё и речи говорить вздумали… Кончили бы меня, а потом уж и выступали…

- …высший суд славного Вюндера в присутствии представителя миссии Ордена…

Ой, хреново-то как! Опять забился… И теперь, кажется, по-настоящему…

- …признать виновным по всем пунктам обвинения и приговорить…

Всё, не могу я больше стоять молча… И вообще стоять не могу… Хоть поорать перед смертью… Ох, сынок, не довелось встретиться…

- Проща-а-а-ай!!!

Пинкель

Место Пинкелю досталось неудачное – сидел пусть и на центральной трибуне, но на последнем тридцатом ряду. И приходилось выглядывать из-за чужих спин, чтобы хоть что-нибудь увидеть. Впрочем, он вообще попал сюда случайно. Представители орденской миссии пожелали присутствовать на казни, даже член капитула Тортур и тот припёрся. А Пинкель по долгу службы сопровождал веркуверов. Хотя, конечно, и самому было интересно взглянуть на парня, за которым он гонялся…