Культивируй. Побеждай (СИ) - Крынов Макс - Страница 15

Сипляков почесал затылок.

— Хорошо. Если вам это не интересно, то можешь ли ты одолжить хотя бы немного денег? Всего пару сотен. Я верну тебе на следующей неделе.

— Я сказал, что денег у меня нет.

— Ну… Ты же можешь у кого-нибудь занять?

Не представляю, как низко нужно пасть, чтобы, будучи взрослым мужиком, выпрашивать деньги у подростка.

— Почему бы тебе не устроиться на работу и не перестать просить денег у матери и всех, кого ты видишь? Повзрослей.

Рот Сиплякова широко открылся.

— Э-э…

Я шагнул вперед и в сторону, но Сипляков снова заслонил мне дорогу. Желание повторить травму борца стало практически нестерпимым.

— Знаешь, Артур, ты меня сейчас оскорбил, — принялся накручивать себя мужчина.

— С дороги ушел, — прямо сказал я.

Алкаш посмотрел мне в глаза. Непонятно, что он в них увидел, но все его напускное негодование как-то быстро потухло и мужичок суетливо отошел в сторону.

Я спускался по лестнице, а в голове засела мысль, что Сипляков даже для самого себя был чересчур настойчив. Может, правда пропил все деньги, и теперь голодают вместе с матерью? Не то, чтобы меня это волновало.

Когда я распахнул входную дверь и вышел во двор, стало понятно, чего добивался выпивоха. Он просто хотел меня задержать.

Едва успел выйти из подъезда за покупками, как пиликнула звуковым сигналом полицейская машина. Спустя секунду распахнулась передняя дверь и из автомобиля вывалился Косолапый, сверкая широкой улыбкой.

Меня вычислили. Не помог ни второй телефон, ни снятая втайне квартира, адрес которой не знали ни знакомые, ни родные — я сам пришел на старую квартиру.

Мент сильно растолстел с нашей последней встречи. Когда эта гнида месила меня кулаками за украденную кем-то другим (или вовсе потерянную по своей невнимательности) фляжку, форма не так туго облегала сало, а щеки не свисали на плечи. На каждом пальце-сардельке мужчины было кольцо. Эдакий кастет из золота, наверняка купленного или полученного за вовремя закрытые глаза или уши.

— Садись, Артурка, — осклабился мент.

Я занимаюсь культивацией уже третью неделю. Я накапливаю Ци в медитациях, и с помощью специальных упражнений разгоняю собранную энергию по телу, и даже достиг Основания. Каждую свободную минуту в реальности и в мире снов, куда попадаю каждую ночь, я стараюсь уделять совершенствованию. Моя сила изрядно выросла, у меня есть артефакты, которые делают меня в разы сильнее и быстрее, с их помощью я могу избивать здоровенных монстров…

Но я ничего не могу сделать Косолапому, которого поддерживает государственная машина.

Я стоял на месте и чувствовал унизительную беспомощность.

Я легко мог сломать шею этой свинье, мог голыми руками разбить в хлам их машину. Но каждый поступок имеет последствия, если я так поступлю, меня начнут искать люди с оружием и искатели, которых уже поставили «на службу государства». Именно поэтому я стою на месте, пытаясь не так пристально сверлить глазами мерзавца, а он улыбается, даже не представляя, какой силой я обладаю. Хотя я не думаю, что его знание что-то изменило бы. Засранец за годы «беспорочной службы» наверняка привык к собственной безнаказанности.

— Давай-давай… боец. Прыгай в салон, прокачу, — стукнул он по крыше машины.

Я стоял, размышляя, стоит ли садиться сразу, и что меня ждет там, куда привезут.

Я легко могу сбежать. Но что дальше? Сидеть днями на квартире, выходя за продуктами раз в неделю? Жить, оглядываясь? Не иметь возможности показывать паспорт, напрягаться при виде ППС?

— Артур Федорович Кошелев, 2006-го года рождения, давай-ка в машину, — вновь сказал Косолапый, но уже куда более серьезным и прохладным тоном. Улыбка сползала с его лица, а глазки, маленькие и колючие буркала, пялились на меня с застарелой неприязнью.

А я-то думал, он давно выплеснул все свои эмоции, избивая меня на глазах приятелей, и теперь в нашем дуэте только я пылаю ненавистью к оппоненту.

— Для начала неплохо бы прислать повестку. Ну или вручить лично.

— Так вручали же! — глумливо гоготнул Косолапый. — Причем прямо в руки вручали, у меня и роспись твоя стоит. Сам расписался, а потом почему-то не пришел. Неявка по повестке без уважительной причины может привести к тому, что тебя доставят на допрос приводом, а если ты подозреваемый или обвиняемый, могут арестовать. Ты, между прочим, на соседа напал и руку ему вывернул. Он уже и побои снял. Тебе может быть ОЧЕНЬ плохо.

— Когда такое было? — нахмурился я, а потом вспомнил стычку с Семенычем. Никакого нападения с моей стороны не было, но Семеныч, похоже, решил прийти к победе длинным путем.

Черт старый.

— Артур, БЫСТРО В МАШИНУ! — взревел Косолапый.

Я посмотрел по сторонам, пытаясь найти свидетелей, но вокруг не было ни души. Дома стояли мрачными тенями, окна были плотно закрыты, и в этот момент казалось, весь мир отвернулся от меня.

Что делать?

Сесть в машину и поехать куда-то — практически приговор. Чего бы не хотел Косолапый: денег за отказ в заявлении Семенычу, или шантажа, но я не знаю, какие у Косолапого есть возможности. Если он закроет меня на сутки в камере, я влипну в жир настолько, насколько вообще возможно. Засну в двенадцать часов ночи, проснусь в девять, и добудиться меня не сможет никто. Тут уже несмотря на автозагар станет понятно, что я из Неспящих. А там — специальная тюрьма и покореженная жизнь. У меня есть вторая, в мире снов, но хочется иметь две. Переселяться туда я пока не готов.

Убить… Блин, я серьезно думаю об этом?.. В общем, убить Косолапого — идея едва ли не хуже, чем поехать с ним. Да, я могу сесть в машину, вырубить Косолапого, сунуть ему в глотку семя орса, личные вещи сжечь, машину завезти куда-нибудь на берег Енисея, в промышленную зону или склады и тоже сжечь. Потом вернуться и убрать Сиплякова, обрубая ниточку. Но не говоря уже о моральной стороне вопроса и о том, что я к такому попросту не готов, я нахожусь в жилом районе. Из-за угла всегда может выйти Марина Савельевна с внуком, может появиться еще какой-нибудь прохожий, кто-то может курить на балконе или на кухне возле открытого окна. Меня наверняка заметят в самый неудобный момент. А даже если все и получится, убийцу начнут искать.

Думать о том, что никто не станет рыть землю в поисках полицейского, потому что власти заняты — глупо. Пропажа мента и машины всполошит всё отделение, и копать будут серьёзно. Полиция — это спаянное братство, которое ВСЕГДА очень внимательно расследует преступления против своих и ВСЕГДА наказывает показательно, чтобы следующий дурачок, которому придет в голову мысль напасть на мента, очень хорошо подумал, а стоит ли, и понял, что не стоит. Вдобавок ко всему, в полицейских машинах всегда есть и регистратор, и GPS-трекер.

Полагаться на «может, и не обнаружат», «может, и не заметят», «может, искать станут без энтузиазма» — верный путь в камеру. Каким бы я сверхбойцом не был, если мне в этом мире пустят пулю в затылок или сухожилия на ногах перережут (не знаю, какие у них тут методы сдерживания для нас), пока буду спать, помешать не смогу и останусь инвалидом на всю эту жизнь. А то и не будет никакой жизни, если вариантом будет пуля.

В данной ситуаций разумнее не попадать в машину. И не сбегать.

Размышления заняли секунд десять. Косолапый багровел — похоже, в его планах я должен был сразу же припасть к начищенным берцам, потом — сесть на заднее сидение и всю дорогу гундеть, умоляя товарища начальника рассказать, что со мной будет.

Я достал телефон, включил видеозапись. Если люди снимают с дом камеры, значит, видео что-то, да значат?

— Я — Кошелев Артур Федорович.

— Чего творишь, соп… Артур? — зашипел мужчина. Его тучное тело колыхнулось за секунду до того, как Косолапый шагнул ко мне. Но на его шаг я сделал два шага назад и заговорил еще громче:

— Я не получал никаких повесток, но товарищ полицейский утверждает, что вручил мне ее под роспись! Товарищ полицейский настоятельно приглашает в машину и запугивает проблемами в том случае, если я в нее не сяду. Я опасаюсь за свою жизнь — на нашем районе этот конкретный полицейский известен своими расхожими с законностью делами, которые, тем не менее, никогда не были доказаны. Я бы не верил в это, если бы больше двух лет назад товарищ полицейский не напал на меня с кулаками и не избил. Мне тогда было пятнадцать лет. Отец побоялся подавать заявление. А может, и подал, но его не приняли — я не спрашивал у отца, какие меры он предпринял в отношении любителя побить подростка, потому что постарался забыть ту историю, как страшный сон. Товарищ полицейский, пожалуйста, представьтесь.