Встреча со Зверем (СИ) - Тирс Зена - Страница 19

Рейван выбрался из-за стола и вышел во двор. На крепость уже опустилась чёрная ночь. Он брёл по галерее, снедаемый замешательством. Его разрывали желание поскорее выполнить приказ Харон-Сидиса и просьба Ингрид сражаться вместе с ней. Её пронзительный взгляд стоял перед ним. Точно так же она смотрела на него в тот миг, когда приняла в нём кзорга.

«Глупый воин», — выругал себя Рейван, повторив слова Лютого.

То и дело на пути попадались захмелевшие воины, вырывая его из размышлений болтовнёй и насмешками. Кто-то начинал поддразнивать его из-за размолвки с Владычицей. Но он сдерживался, чтобы не начать драку с шутниками. Теперь было не время.

Рейван искал тишины и поднялся по каменной лестнице на крепостную стену. Наверху вместо желанного уединения он увидел шагах в десяти от себя фигуру в тёмном плаще. Это была Маррей. Он узнал её по распущенной копне волос.

— И ты здесь? — проговорила она тихо, продолжая напряжённо всматриваться в бескрайнюю тьму ночи.

— Я пойду, не буду мешать, — прорычал Рейван, уже развернувшись.

— Ты не мешаешь мне, останься, — сказала она.

Её слова прозвучали как приказ.

Несколько одиночных капель сорвалось с неба. Ветер просвистел в бойницах на стене и ударил порывом в лицо так, что и Маррей, и Рейван пошатнулись.

«Неужели я пьян?» — подумал он.

— Ну и погода сегодня, — произнесла Маррей, рассеивая нависшую тишину.

— Рисские боги шалят, — произнёс Рейван, вздохнув, и почувствовал на языке горечь необъятной ночи. — Наверное, чуют грядущее сражение.

— Я не хотела приближаться к войне, но война всегда сама приближается ко мне. А для тебя, наверное, битва — родная стихия?

Рейван услышал в словах Владычицы грусть. Насмешек по поводу разговора за столом не последовало. Казалось, будто того разговора вообще не было — так открыта и доверительна она была сейчас с ним. Откровенна.

Рейван ясно почувствовал в ней большую внутреннюю силу и нездешность, присущую лишь богам.

— Я создан для войны, — хрипло произнёс он.

— Человек не может быть создан для войны. — По звуку её голоса он понял, что Маррей грустно улыбнулась. Рейван промолчал — не хотел спорить, ведь она не знала, кто он.

Гроздь дождевых капель снова прилетела из тёмного неба с очередным порывом ветра.

— Ты ведь набульская Владычица, почему не уедешь отсюда, пока ещё ничего не началось? — спросил Рейван.

— Я не выбираю чью-либо сторону, когда идёт кровопролитие. Я не могу уехать, бросив тех, кому буду нужна. Наверное, я спасу чьи-то жизни после того, как вы вонзите сталь друг в друга, — ответила Маррей, посмотрев на Рейвана.

Могучий ветер раскидал волосы по её лицу, и, пока Маррей поднимала руки, чтобы поправить их, новый порыв сорвал с её плеч плащ, подставляя уязвимое тело в тонком платье ледяным ударам.

Рейван увидел, как она, хрупкая, беззащитная, сопротивляется могучей силе ветра, силе неодолимой и сокрушительной. Он мгновенно подался навстречу, поймав непослушную накидку, и вернул её на плечи Владычицы.

— Ловко. Лучше, чем с кружкой, — проговорила она, заглянув ему в глаза.

Его руки всё ещё лежали на её плечах — и он ощутил, что она дрожит от холода. Рейван почувствовал, что ему очень хочется обнять её, хоть он и не умел. Он прижал Маррей к себе, закрыв руками, будто защищая от чего-то. Жест был неловким и непозволительным, но она не оттолкнула, замерев в объятии.

Вдыхая запах женщины, Рейван ощутил, что внутри него восстаёт обжигающее пламя, разгорается страсть, которой раньше он не знал. Что-то сломалось. Что-то пошло не так.

«Наверное, пережитая летаргия свела на нет все действия снадобий».

Рейван затаил дыхание, чтобы успокоить себя. Но его тело само дало всё понять прижавшейся к нему женщине.

— Ты соврал, что не хочешь меня… — хмыкнула Владычица.

С лестницы послышались лёгкие шаги. Маррей отпрянула от Рейвана.

— Твоя Волчица пришла, — проговорила она и двинулась в темноту, молчаливо пройдя мимо Ингрид.

Рейван направил взгляд во тьму ночи, чувствуя, как когтистая лапа сжала и опустошила его сердце. Он впервые понял, что лишён чего-то очень важного в жизни.

— Она снова пристаёт к тебе? — Ингрид бросила на Рейвана хмурый взгляд.

— Нет, — он повернулся к ней, весь взъерошенный.

— Все пошли спать, а я искала тебя.

В глазах Ингрид стоял страх, какой бывает у молодого воина перед битвой, так знакомый Рейвану. Он понял её чувства: она искала у него утешения и наставничества, и он мог бы рассказать ей многое о битвах и страхе. О том, что страх невозможно победить, о нём можно лишь постараться не думать. Но близость с кем-либо сейчас казалась ему разрушительной. Он принял привычно-мрачный вид и промолчал.

— Ты злишься, что я вынудила тебя остаться? — спросила Ингрид.

— Пойдём, я провожу тебя, — Рейван сделал жест, предлагая спускаться.

Ингрид замешкалась на ступенях и вновь поглядела на него.

— Я благодарна тебе за то, что согласился сражаться рядом со мной.

Взгляд её полыхнул янтарём и нерушимой верой в него. Рейван внутренне вздрогнул.

— Я выполню всё, что обещал тебе, Волчица.

Ван Харальд отправил Рёгнара разбить набулов на берегу, пока те переправились ещё малым числом. Но воевода принёс отцу вести о том, что набулов стянулись полчища и силами воинов Хёнедана им не справиться. Харальд приказал готовиться к осаде, в которую они, скорее всего, попадут, и разослал всем рисским ванам тревожные вести о скором нападении.

С того времени Хёнедан кипел, словно муравейник, где каждый выполнял свою работу хорошо и слаженно. Риссы готовились к необратимо надвигающейся войне.

В большом зале не пылали горящие чаши, и факелы не освещали тёмные галереи, как прежде. Обитатели крепости сберегали каждое полено и каждую каплю масла.

Тёплыми весенними вечерами воины собирались на дворе под россыпью звёзд у единственного костра, который горел ровно столько, чтобы приготовить пищу. Ингрид, одна из немногих женщин, оставшихся в крепости, помогала им.

— Возьмите, — протянула она миски Лютому и Тирно, а потом подошла к Рейвану, благоговейно замерев подле него.

Рейван принял пищу и поблагодарил коротким кивком. Он по-прежнему старался уберечься от ненужных слов и взглядов. Днём, когда он учил Ингрид обращаться с мечом, то отдавал ей всего себя, обретая в наставничестве упоение и радость. Но в остальное время не подпускал ближе, чем это было возможно для человеческого существа, находившегося рядом с кзоргом.

Ингрид позвали к костру, и она ушла, одарив Рейвана ласковым взглядом на прощание. Лютый и Тирно мрачно переглянулись.

— Говорят, что набулов возглавляет Ярвис Чёрный Медведь, — проговорил один из воинов. — Он кзорг, а значит, нас ждёт кровавый, страшный бой.

— Если бы против нас стоял Эскеллийский Зверь, я, может, и испугался бы, — отозвался другой воин. — А Ярвис? Что нам Ярвис?..

В вечернем сумраке зазвучали звуки лиры, и все голоса вмиг затихли. Воины, подхватив миски, подошли ближе к костру, чтобы послушать пение Владычицы.

— Ты ведь не признался Ингрид, кто ты? — прошептал Лютый, наклонившись к Рейвану.

— А кто я? — зло прищурился кзорг. — Твой палач?!

— Потише, — проворчал Тирно. — Тут и так все на взводе из-за грядущей битвы. Тебя растерзают, если будешь так громко препираться, Рейван!

— Не сознавайся ей, что ты сын Ингвара. Ты стал ей близок, и это её убьёт, — ещё тише произнёс галинорец.

— И не собирался! — прошипел кзорг.

— Как тяжело с тобой говорить! — вздохнул Лютый и встал. — Пойду к Маррей.

Прижав миску к животу, галинорец ушёл. Тирно задумчиво пошевелил челюстью, прежде чем вновь заговорить.

— Владычицу ты зря обидел. И Ингрид можешь обидеть. Будь осторожнее с девочкой.