Развод. Игра на выживание (СИ) - Коваль Лина - Страница 33

Богдан отстраняется и пока я пытаюсь переварить сказанные им слова, гладит меня по голове.

– Только детей не вмешивай. Обещай, что подумаешь?

Поднимаю глаза на его лицо и медленно киваю.

– Хочешь бизнес? Заправки? Я не против, но советую выбрать компенсацию, потому что в силу неопытности тебе будет тяжело справиться самой. Или это отец настаивает? – скулы на его лице сжимаются.

Неопределенно пожимаю плечами.

– Ладно, думай, Ян. Сама. Не позволяй собой управлять.

Его теплые губы задевают мою щеку и тут же отстраняются.

Богдан уходит, а я, вздрогнув, окликаю его:

– Даня.

– Что? – оборачивается.

– Почему ты никогда не говорил, что… знаешь?

Соболев озирается и грустно улыбается:

– Потому что надеялся, что это не так. До последнего.

Глава 28. Яна.

– Яна, привет, – слышу в трубке жизнерадостный голос Каролины. – Ты помнишь, что у нас сегодня запись?

– Да, запись, – быстро соображаю. – Конечно. Я даже подготовилась.

– Умница наша, – хвалит Лина, как мы сокращенно зовём её.

– У меня сейчас в центре встреча, девушка вчера звонила...

– А что там? Что-то серьёзное?

– Киберсталкинг, насколько я разобралась. Буду действовать строго по выданной инструкции, не переживай, – успокаиваю руководительницу. – Я точно справлюсь.

– Яночка, – снова смеётся Лина. – Хватит. Ты всё время будто извиняешься заранее за ошибки, которых не совершала. Я знаю, что справишься, просто переживаю, вдруг не успеешь на радиостанцию. У нас прямой эфир.

– Я всё успею, – произношу с расцветающей улыбкой.

Похвалу слышать всегда приятно, а уж когда понимаешь, что она заслуженная – вдвойне. Работать мне нравится, и пусть место мне досталось путём нехитрой манипуляции, занимаю я его по праву.

Подхватываю сумку и выбираюсь из машины.

Последние дни измотали. Слава богу, днём раздумывать о словах Богдана совершенно нет времени, потому что я гоняюсь между школой, детским садом и кризисным центром, словно заведённая юла. Как назло, ещё Маша недомогает. Капризная и невнимательная. То ли болеть начинает, то ли просто устала. Пока не ясно.

Ночами же долго пытаюсь уснуть. Ворочаюсь в постели.

Остаюсь одна со всеми умозаключениями, которые словно ушат холодной воды, вылил на меня муж.

Нередко, особенно в начале нашей семейной жизни, размышляла, а не поторопилась ли я? Потом сама боялась этих мыслей, отодвигала их подальше и прижималась покрепче к спящему Дане. Чувствовала, что такими вопросами, будто бы предаю его и нашу любовь, старалась глушить на корню все сомнения.

А оказывается, он сам об этом думал?

Ещё и про моё секретное место всегда знал?

Ночь за ночью анализирую нашу жизнь и всё больше переживаю – не много ли я от него требовала?! Так радовалась успехам мужа, так гордилась, что, если быть честной, мне неудержимо хотелось показать их отцу и зачем-то ещё Оле…

В центре, как обычно, и бывает с утра, тихо и просторно.

Поздоровавшись с коллегами, прохожу в небольшой кабинет для кураторов и скидываю пальто. Щёлкаю кнопку на чайнике, подготавливаю необходимые к встрече документы.

Влиться в работу было несложно, потому что все действия сотрудников центра строго регламентированы.

Мы чётко знаем, куда именно, в зависимости от проблемы, женщину, обратившуюся за помощью, необходимо направить. Уточняем, нужна ли материальная поддержка. Выслушиваем.

Каждый куратор, каждый волонтёр нашего центра отчасти психолог.

В дверь стучат, и я отзываюсь:

– Войдите.

– Здравствуйте, – заглядывает в кабинет девушка в коротком пуховике и джинсах. – Мне нужна Соболева Яна Альбертовна.

– Это я, – тепло улыбаюсь, поднимаясь, чтобы встретить гостью.

– Я Полина. Звонила вам вчера на горячую линию.

– Рада, что вы всё-таки пришли, Полина. Верхнюю одежду можно убрать на вешалку.

– Хорошо, – отвечает зажато, озирается по сторонам.

Боже мой. Ребёнок ведь совсем. Лет девятнадцать.

Птенец. Стоит, с ноги на ногу переминается, вся трясется.

– Вы будете чай? – спрашиваю, доставая кружки.

– Если можно.

Пока заваривается напиток, снимаю пиджак и разглаживаю складки на строгом платье. Каждый раз перед беседой немного нервничаю, чувствуя ответственность.

– Расскажите поподробнее, Полина, - обращаюсь к девушке, передавая чай. - Что произошло?

Она заметно волнуется, но говорить всё же решается:

– Я встречалась с парнем, недолго... Мы учимся с ним в одном колледже. На разных курсах, правда, он старше.

Полина замолкает, потупляя голову, а я стараюсь не мешать, дать время.

– В общем, я предложила с ним расстаться, а он... угрожает... тем, что отправит в студенческий чат мои… – её лицо краснеет от стыда. – Эти... фотографии. Ну, понимаете? – округляет карие глаза в ужасе.

– Фотографии интимного характера? – договариваю, вспоминая наш вчерашний диалог.

– Да, – облегчённо выдыхает. – А у меня родители очень строгие. Если они узна́ют…

Девушка отчаянно всхлипывает. Пододвигаю к ней салфетки.

– Полина, а как попали к твоему молодому человеку эти фотографии?

– Я сама посылала, – шепчет. – Знаю, что дура. Не надо было. Это я во всём виновата.

Качаю головой.

До сих пор в восхищении от названия кризисного центра, которое придумала Каролина.

«Сама виновата».

Эту фразу я слышу от каждой жертвы, которая обращается за поддержкой.

Почему-то они все искренне приписывают вину себе. Может, так проще? Не знаю. Я ведь тоже в первую очередь занималась самобичеванием за то, что села в такси тем вечером.

Потом обвиняла Богдана.

Сейчас, помогая людям со схожими бедами, чётко понимаю слова, которые когда-то произнёс Олег Александрович.

В насилии всегда виноват насильник.

– Полина, разумеется, это неприятная тема, но я должна задать тебе несколько вопросов. Ответишь?

Девушка активно кивает.

– По телефону ты сказала, что молодой человек угрожал тебе в сообщениях. Они у тебя с собой?

– Да, конечно, – вскрикивает, доставая телефон.

– Отлично. Необходимо сделать копии вашей переписки и сохранить их на нескольких цифровых носителях.

– Хорошо, - судорожно водит пальцем по экрану.

– Он... Твой молодой человек просит совершать тебя что-то конкретное, угрожая?

– Да, – Полина снова плачет. – Хочет, чтобы я спала с ним, а я отказываюсь. У меня ещё ни с кем не было.

Бедная девочка.

– Смотри, - успокаиваю. - Всё, что ты рассказываешь, относится к киберсталкингу, – пододвигаю к Полине подготовленные заранее материалы. – Я оставлю тебе брошюру, обязательно изучи её дома. Для преследования такого рода, к сожалению, ответственность в нашей стране не предусмотрена. А вот сбор, хранение и распространение информации о частной жизни является уголовным преступлением. Я помогу тебе составить заявление, и ты отнесёшь его в следственный отдел. Адрес мы тоже найдём. Вместе.

Загружаю рабочий ноутбук и бегло смотрю на часы.

– Но ведь... я сама отправила ему эти снимки, – расстроено качает головой Полина. – Что мне там скажут? В полиции-то?

– Это неважно, поверь мне, – беру девушку за руку. – Даже если так, никто не даёт ему право использовать их в личных целях.

– Не знаю, – недоверчиво озирается Полина. – А вдруг родители всё-таки увидят? Даже боюсь представить, что мне сделает отец.

Осматриваю девушку, утирающую слёзы. Я пока не научилась не пропускать истории через себя, и такие беседы даются мне трудно. Особенно когда речь заходит про родителей. Кто бы меня научил не реагировать на поведение отца?

– Мы не можем быть ответственны за чужие правонарушения, Полина. Если твой молодой человек соберётся опубликовать фотографии, он совершит преступление... Он. А не ты.

Подумав ещё пару секунд, извлекаю визитку из верхнего ящика:

– Пожалуй, оставлю тебе телефон нашего психолога. Позвони ему и назначь встречу. Уверена, это тебе поможет.