Бывший 2. Роди мне сына (СИ) - Коваль Лина - Страница 29

Чувства имеют свойства угасать, а мои? Угасли?..

Во мне так много противоречий. И мир вокруг. Такой нереальный… Такой отчаянно красивый, что хочется замедлиться и кружиться.

— Нам сюда, — приобнимая, Адриан мягко меня направляет в сторону небольшого ресторанчика во дворе одного из домов.

— Здесь красиво и очень… по-домашнему.

— Да, мне тоже нравится. Ты ведь любишь средиземноморскую кухню?

— Я на шестом месяце беременности, Андрей, и ещё позавчера я заедала колбасу джемом в России, — закатываю глаза.

Он в ответ открыто смеется, и мы делаем заказ пожилой женщине, которая, как рассказывает Макрис, является хозяйкой этого ресторана. Стараюсь не обращать внимания, что женщина не спускает с нас глаз даже в то время, когда обслуживает других клиентов ресторана.

Словно через пелену сознания, обсуждаем с Андреем планы на завтра и планируем поездку по побережью. Когда приносят еду — рыбу, запеченную на гриле, и разнообразные национальные закуски, — ужинаем.

А затем снова, словно через толщу воды до меня доносится звук телефона. Адриан поднимается, чтобы ответить на звонок. Тепло улыбается мне и скрывается за поворотом.

Мне становится максимально некомфортно. Спина мелкими противными мурашками усеивается.

Из-за стойки доносится легкое покашливание, и я резко оборачиваюсь. Прищуриваюсь, чтобы разглядеть хозяйку заведения. У неё седые, аккуратно уложенные волосы, морщинистое лицо и красивое цветастое платье в пол.

— Ты красивая, — произносит она по-английски, и я приветливо улыбаюсь на комплимент.

— Спасибо, — отвечаю ей счастливо.

— Красивая, — повторяет она ещё раз, и улыбка сходит с моего лица, потому что женщина вдруг на моих глазах будто ещё старше становится. — Но несчастливая девка. Ох, несчастливая…

Мгновенно холод и страх окутывает.

И сарафан мой нежно-голубого цвета, больше не милым кажется, а каким-то нелепым. И остров этот вдруг представляется чужим и жутким. И синее море вдалеке глаз не радует.

— Зачем вы это мне говорите? — спрашиваю её, еле шевеля губами.

Озираюсь в поисках Андрея, но шею будто оковы стискивают.

— Несчастливая ты. И его погубишь. Парень у тебя родится. А он, — указывает в сторону дороги. — А он умрет.

— Нет, — плакать начинаю. — Нет…

Резко выдернув сумку из-за спины, подскакиваю с места и несусь на выход. На улице озираюсь и кричу:

— Андрей.

Тишина окружает.

— Андрей.

— Вера, — слышу издалека. — Вер.

Прикрываю глаза от удовольствия, потому что ощущение, что невидимые теплые руки обнимают, а когда веки снова открываются — оказываюсь на кровати в той самой спальне, которую днем выбирала.

— Вера, — обеспокоенно произносит Андрей, нависая надо мной. — У тебя все в порядке?

Гладит по голове и проверяет лоб на жар.

— Да, — тихо произношу и пытаюсь осознать, что было правдой, а что нет.

И как вообще в этом разобраться? И жить после такого сна как? Слова этой старухи в голове отпечатались.

— Я так понимаю, ужин отменяется. Ты проспала почти девять часов. Сейчас полночь, — продолжает Адриан.

Проходит к окнам, чтобы прикрыть створки.

Еще раз хлопаю глазами, боясь снова оказаться там, на узкой улочке возле ресторана старухи. Одной. Напуганной. Но каждый раз вижу перед собой только обнаженную спину Адриана и его темные пижамные штаны.

— Спи, — произносит он ласково на прощание, выключая свет.

— Андрей, — облизываю ссохшиеся губы.

— Что?

— Можно тебя попросить?

— Всегда… — серьезно отвечает.

— Мне приснился кошмар, ты… останешься здесь, со мной?

— Конечно.

С облегчением выдыхаю, когда он прикрывает дверь изнутри и проходит к кровати. Пододвигаюсь, чтобы освободить ему место. И аккуратно укладываюсь в его объятия.

Щекой к сердцу прикладываюсь. А оно так часто бьётся. Такое живое. Живее всех живых, что мне спокойнее становится.

— Что тебе приснилось? — спрашивает он, поглаживая пальцами моё плечо.

— Какая-то ерунда, — шепчу.

Снова сердце слушаю.

— Андрей…

— Ммм, — сквозь сон отвечает.

— Ты любишь шахматы?..

— Терпеть не могу…

Глава 32.

Слава богу, ни старуха с её рестораном, ни узкая греческая улочка — ничего из этого ночью мне больше не снится, а руки Адриана, словно мощные обереги, убаюкивают и защищают.

От теплой ладони, путешествующей по моему животу поверх одеяла, я и просыпаюсь, но так и продолжаю лежать с закрытыми глазами.

Трусливо. Но смелой мне быть больше не хочется…

— Можно? — слышу над собой в тишине.

В голове миллионы микросхем сгорают. Понимаю, что быть последовательной в это утро я тоже не планирую.

— Да. Можно.

Папочка решил с нами познакомиться… Кто мы такие, чтобы отказываться?

Адриан прижимается к моей спине плотнее, обжигает горячим дыханием шею, оцарапывает щетиной кожу. Тут же становится душно. И приятно. Рецепторы оживают.

Юркнув под одеяло и приподняв полу халата, широкая ладонь ныряет внутрь и накрывает нашего ребенка уже практически без препятствий. Проходится пальцами по линии талии и вглубь, до пупка, а затем обнимает животик снизу и замирает.

Это так трогательно, что мой голос хрипнет от эмоций, но я сообщаю:

— Она спит.

— А вообще… как? Проказничает? — спрашивает Адриан шепотом и я улыбаюсь.

Это он разбудить её боится? Поэтому шепчет?..

— Бывает и покапризничает, — отвечаю спокойно. — Например, если вовремя не поесть или перед сном обычно.

Мне не нужно открывать глаза или разворачиваться, чтобы увидеть, что он тоже улыбается. Я это чувствую…

Чувствую его улыбку затылком. Вот такая у нас связь…

Не знаю, разлюбила ли я этого мужчину, но я его все еще его чувствую. На клеточно-хромосомном уровне.

Каждым уголочком души.

Может, это потому, что, как Адриан сказал, во мне его душа? И я просто не могу её не чувствовать. И разлюбить никак не могла?

Как можно разлюбить, если наши души вместе, сплелись воедино и бережно оберегают нашу будущую дочь?..

— Когда будет пинаться, скажи мне, я хочу поздороваться, — полуприказным тоном произносит Адриан.

Всё же приоткрываю глаза, но только для того, чтобы подзакатить их.

Макрис есть Макрис. Просить он не умеет и вряд ли научится. Говорят, мужчины с возрастом только сварливее становятся.

Как будто женщины — нет, — рассуждаю молча, глядя в светлые окна с незадёрнутыми шторами.

Вспоминаю, что мы в Греции.

В одном из самых красивых мест на планете, где пробудем ещё почти две недели. Небо сейчас такое голубое, без единого облачка. Чистое. Как мой день в записной книжке. И, кажется, я к этому начинаю привыкать.

Счастливо прикрываю глаза и, возможно, мне кажется, но я отдаленно слышу шум морской волны.

Ещё около получаса лежим молча, отходим ото сна. Я периодически изучаю обстановку в новой для себя комнате, вспоминаю вчерашний день и наслаждаюсь легкими поглаживаниями мужской ладони.

А когда на ум приходит ночной кошмар, каменею. Кровь от лица отступает от проникающего в наш уютный мир ужаса.

— Что такое? — спрашивает Андрей, замедляя ласки.

Тоже чувствует. Всегда.

— Сон вспомнила, — всхлипываю.

— Расскажешь, Вер?

Сначала хочется отказать, потому что кажется глупым то, насколько сильно я переживаю за несуществующие пророчества, касающиеся Адриана. А потом неожиданно даже для себя решаю поделиться.

Может, если рассказать кому-то, самой станет легче? Так ведь бывает, правда?

Сбивчиво повествую, вспоминая малейшие детали вроде передника на старухе или того, где располагался ресторан. Андрей прижимается сзади, активно слушает, уточняет детали, а потом выносит вердикт:

— Ерунда всё это, я знаю город. Нет такого ресторана. Ты вчера устала. Очень большой стресс для организма — перелет, дорога. Тело расслабилось, а мозг не успел, поэтому подсознание выдало то, о чем ты мечтаешь. Чтоб меня не стало поскорее, — договаривает со смехом.